[Roksan de Clare]

Начало; Часть 2; Часть 3, Часть 4

Название: Douce Dame Eleonor
Автор: Roksan de Clare
Бета: Контесса, Kage Tsukiyama
Исторический период: 1309-1310 года
Размер: макси
Пейринг/Персонажи: Хьюго ле Диспенсер / Элинор де Клер / Эдуард II Карнарвонский
Категория: джен, гет
Жанр: общий
Рейтинг: R
Краткое содержание: В феврале 1310 года Хьюго ле Диспенсер Младший сбегает во Францию на турнир. Наказанием за подобный поступок является конфискация земель. Что в этом случае делать любимой племяннице короля и жене Хьюго Элинор?

**
— Если бы брат дал знать, что вы находились в Речном, разве я сидела бы здесь спокойно? — шутливо жаловалась Изабелла. — Зловредный Хьюго не дал мне возможности обнять племянника… Ах! Следует быть осторожной, — Изабелла одернула руку от вышивки, словно уколовшись иглой. — И познакомиться поближе с твоим рыцарем.
Среди всех детей барона Диспенсера Изабелла отличалась особенной красотой. Такие женщины рождаются, чтобы их любили и ими любовались. Изабелла это знала. Ее движения всегда отличались мягкостью, говорила она тихо, зная, что к ней всегда прислушаются, и подобная неловкость ей была не присуща. Такую Изабеллу, жену кузена Гилберта, помнила Элинор. Две свадьбы, роднившие дом де Клеров и семейство Диспенсеров, произошли почти одновременно: Хьюго и Элинор, Изабелла и Гилберт. Упрямый и своенравный, Гилберт де Клер, барон Томонд, один из лучших друзей принца Эдуарда, и нежная Изабелла стали одной из красивейших пар Фестиваля лебедей. Брак с первых лет казался перспективным. Чуть больше чем через год Изабелла родила мальчика — первого внука барона Диспенсера, Томаса. То было время радости. Очень скоро настало время печали. Гилберт умер, заболев лихорадкой. Его сын пережил его лишь на несколько месяцев.
Горе, облачившее Изабеллу в свои вуали, не смогло лишить ее привлекательности. В траурных темных одеждах, в белом вимпле с вышитыми черным вдовьими слезами, скрывавшем ее волосы, шею и грудь, Изабелла напоминала цветок, накрытый могильной плитой: он бледен, но прекрасен настолько, что даже уставший путник пожелал бы расчистить для него землю или даже забрать в свой сад.
Со временем Элинор подружилась со всеми сестрами Хьюго: всезнающей, заботливой Алиной, хохотушкой Елизаветой, скромницей Маргаритой. Только с Изабеллой, несмотря на то, что они по двойному родству могли называть себя сестрами, отношения оставались отстраненными.
В Эссендайне Элинор изменила мнение об Изабелле как о ледяной принцессе. Она окружила Элинор заботой, которую та сначала принимала с равнодушием. Только когда Изабелла каким-то наитием предложила посидеть с Элинор ночью, пока та не уснет, она как очнулась.
— Благодарю тебя за все. После всего, что произошло, ночь для меня не время сна, а время страхов.
— Я посижу с тобой, пока ты не уснешь, — заверила ее Изабелла. — Что же тебе пришлось пережить, моя дорогая?
Такую заботу Элинор могла вспомнить только от матери, но родня мужа постепенно стала ее семьей. Может, раньше она, желая им понравиться и быть любезной, просто не пыталась пустить их в сердце. Элинор искренне обняла Изабеллу, уткнувшись лицом ей в плечо.
— Самым ужасным было разговаривать с мышью, — наконец-то нашла силы ответить она. «И это самое невинное, что можно рассказать», — вдруг поняла Элинор.
— Мышью? Как интересно. Но не буду тебя торопить, — Изабелла почувствовала замешательство невестки и постаралась ее мягко успокоить. — На самом деле мне интересно, что происходит при дворе: что носят, как развлекаются, кого с кем подозревают в сердечной связи.
Этих новостей Изабелле Элинор могла предоставить в избытке. Они проболтали чуть ли не до полуночи, пока обе не начали зевать и отвечать невпопад.
Поскольку Элинор оставалась под покровительством родственников мужа, то так или иначе о своих приключениях ей бы пришлось поведать. Уже утром на свежую голову она решила, что именно расскажет Изабелле, а что утаит, что приукрасит, набавляя цену пережитым опасностям, а что не выдаст и под пытками. С первыми лучами солнца вернулись и прежние тревоги. Все стало даже хуже. Телом она отдохнула, но душу только сильнее мучило неведение. Добрался ли Джон Инге до барона Диспенсера? Отослал ли тот отряд в Речной? Решилось дело переговорами или битвой? Вопросы, на которые сейчас никто не дал бы ей здесь ответ.
Не имея никаких сведений, Изабелла все же утешала Элинор, как могла, но, видно, в разговорах чаще звучало имя Джон, чем Хьюго, и ее терпению пришел конец. И дала она знать свойственным ей способом, намекнув, что Джона и Элинор связывало нечто, помимо пережитого путешествия.
— Джон Инге всего лишь служит твоему брату, он предан Хьюго, но никак не мне, — строго возразила Элинор. — Для него я не более, чем внезапно свалившееся неудобное имущество хозяина, которое он обязался доставить в определенное место.
— Я бы так не сказала, — Изабелла отложила вышивание и похлопала себя ладонью по колену. Белый долговязый полугодовалый щенок тут же подскочил к ней, ожидая ласки. Изабелла поправила на нем кожаный плетеный ошейник и только потом провела рукой от головы до холки по короткой жесткой шерсти любимца. — Так часто рыцари ценят своего коня выше, чем любимую женщину. Ради чего тогда странный рыцарь Джон загнал коня? Может, сокровище, что он вез, для него было дороже жизни?
— Прекрати! — резко прервала ее Элинор. Щенок, решив, что хозяйке грозит опасность, тявкнул и попытался броситься на обидчицу, но Изабелла остановила его, схватив за ошейник.
— Тише, Джакки, — приказала она, но щенок в безумном восторге собачьей любви всей пастью захватил ее ладонь, прикусив, может, и не так сильно, однако Изабелле это не понравилось. — Непослушный пес! — все еще придерживая его одной рукой, высвободив другую, она щелкнула пальцем у него по носу. Щенок воспринял наказание как награду, лизнув ее ладонь, потом еще, потом он попытался схватить хозяйку за рукав. Аделе, единственной девушке, составляющей свиту Изабеллы, стоило труда, прицепив к ошейнику серебряную цепочку, оттащить его от Изабеллы и заставить хоть немного успокоиться.
— Столько молодой силы! Не удержать! — звонко смеялась Адела, пока пес, став на задние лапы, вытянув вперед передние и вывалив розовый язык, безуспешно пытался дотянуться до хозяйки.
В любой другой момент такая сцена вызвала бы у Элинор улыбку: или ей казалось, или мир стал тусклее после новости, что ради нее Джон Инге пожертвовал лошадью. Паук не самый лучший конь: себе на уме, своенравный, но очевидно, что для Инге он не просто лошадь, а боевой товарищ, который вытаскивал его из многих переделок. Даже если во время путешествия между Элинор и Инге возникла симпатия, даже если ее гложела вина за холодное прощание, такую жертву она оплатить могла только дружеским отношением. Джон Инге наверняка это понимал. Паук был всего лишь лошадью, но, узнав о его гибели и вспомнив погоню по ночному заснеженному Рэттвуду, Элинор сама ощутила тоску, словно потеряла кого-то знакомого, почти друга.
— Он знает, что скоро ему будет, куда ее выплеснуть. Хотя стоит приучить его к порядку, — заметила Изабелла.
— Поручите это дело Уолтеру. Тогда уже два верных пса будут смотреть на вас в три глаза, но не кусаться.
Изабелла пропустила фривольную шутку Аделы мимо ушей.
— Мы собираемся совершить конную прогулку к мельнице. Не желаешь присоединиться? — она обернулась к Элинор.
— У меня нет повода отказаться, — хорошо, что щенок со своею возней отвлек Изабеллу и она не заметила замешательства Элинор.
— Вот и хорошо. Тебе еще нужно что-то подобрать для выезда.
Оказавшись без вещей, только в том, в чем приехала, Элинор вынуждена была пользоваться платьями Изабеллы. «Мне они сейчас не нужны, так пусть кому-то доставят радость», — говорила Изабелла. Самой же Изабелле доставляло радость переодевать гостью, словно она была ее ребенком или куклой. Хотя Элинор любила красивую одежду, но постоянная смена нарядов и украшений утомляла, хотя одновременно позволяла забыть о тревогах на какое-то время. На счастье, в этот раз ограничились примеркой только одного темно-синего шерстяного платья. Но даже так Элинор не выглядела родственницей-приживалкой: приготовленный для нее Изабеллой плащ был подбит беличьим мехом и скреплялся фибулой в виде натянутого лука и стрелы, украшенной по оперению маленькими камешками.
Хотя конец зимы не лучшее время, чтобы любоваться окрестностями, но прогулка наверняка помогла бы хоть немного отвлечься от нестерпимого ожидания известий. Это должна была быть самая обыкновенная конная прогулка, но то, что это не совсем так, Элинор поняла, когда увидела лошадь, которую якобы для нее приготовили: единственную в своем роде лошадь, не узнать которую она не могла.
— Паук? Как он здесь оказался? Ты же сказала, что он пал! — Элинор не сдерживала удивления и восторга.
— Я сказала, что сэр Джон совсем загнал свою лошадь. Не желая отдыха, он сменил ее на другую и отправился туда, где находился мой отец, — спокойно, как ничего и не произошло, пояснила Изабелла и тут же, не меняя тона, отдала распоряжение. — Эта лошадь не подходит для прогулки дамы. Приведите другую.
Элинор обратила внимание, как выделила Изабелла короткое «другую». Обернувшись на Аделу, она увидела только нескрываемое любопытство к происходящему. Лицо одноглазого Уолтера оставалось непроницаемой каменной маской. Если бы не шутка с Пауком, если бы не это «другую», то с первого взгляда Элинор бы сказала, что эта мышастая лошадь очень похожа на…
— Пылинка? Это же Пылинка! Но как она здесь оказалась?
— Действительно. Если это та лошадь, о которой ты рассказывала, то как она могла здесь оказаться, если она пала после бегства от разбойников, и потом вам с сэром Джоном пришлось ехать вдвоем на его лошади? — ни тени насмешки, ни тени упрека: Изабелла говорила все так же ровно, просто как констатировала, что днем светит солнце. Взяв Элинор под руку, она отвела ее в сторону так, чтобы их не слышали чужие уши. — Мне жаль, что ты мне не доверяешь. Мы женщины одной семьи. Что бы ни случилось, я постараюсь понять тебя и даже принять твою сторону.
— Ты такая же коварная, как и твой брат! Устроить ловушку, чтобы посмеяться надо мной! — вместо слов прощения Элинор закипала гневом.
— Прости! Если бы ты себя увидела со стороны, то так бы не злилась, — Изабелла звонко засмеялась; поразительный контраст траурных одежды и жажды жизни. Обида Элинор отступила сама собой.
— Все же как она здесь оказалась? Ее привели люди твоего отца? Есть известия из Речного? — если была хоть крохотная возможность получить сведения об осажденных в замке, то терять ее Элинор не собиралась.
— Кроме первого вопроса на остальные у меня только один ответ: нет, — остановила ее Изабелла. — Лошадь привел сюда этим утром мужчина в зеленом. Не представившись, он сказал, что лошадь принадлежит леди Элинор ле Диспенсер и его хозяин велел ее привести именно сюда. Он ушел до того, как страж догадался задержать его силой или посулив вознаграждение. Все же это не Троянский Конь, а ловкая ездовая лошадка. Не было повода оставлять ее за стеной. Так ты приоткроешь тайну ее чудесного воскрешения?
— Хорошо, но ты должна рассказать, что происходит между тобой и кастеляном Уолтером, — Элинор не собиралась так легко прощать Изабеллу.
— Откровенность за откровенность, — ответила та, аккуратно направляя Элинор к лошадям и ожидающим Уолтеру Черному и Аделе.
— Почему мне кажется, что сделка слишком уж неравнозначна, раз ты так скоро на нее согласилась, — с улыбкой заметила Элинор.
— По-другому и быть не могло. Ты приняла условия. Так что сегодня вечером жду правдивый рассказ о твоих невероятных похождениях.
Элинор не знала, что думать о странном поступке разбойника Роба. Широким жестом вернув лошадь владелице, он вроде как проявил благородство, но одновременно поставил в пикантную ситуацию, заставляющую усомниться в ее честности и порядочности.
— Прости меня за небольшую ложь. Я боялась, что ты меня осудишь, если узнаешь всю правду.
— Неужели тебя есть за что осуждать?
— В том-то и дело, что нет. И в это, наверное, сложно поверить. Я бы точно не поверила!
Они засмеялись, а потом обнялись в знак того, что стена недоверия разрушена. С грустью, но и с какой-то легкостью Элинор вдруг ощутила доверительную близость, которой у нее не было даже с сестрами. Еще не рассказав все, но получив возможность выговориться, она словно сняла с себя некий груз.
Прогулке радовался не только развеселившийся Джакки, который то и дело с лаем шнырял в кусты, разгоняя засидевшихся там птиц, но и сама Элинор. Она опустила капюшон, позволяя ветру ласкать лицо, и пустила Пылинку в галоп. Если бы кто-то сказал, что такое случится, она назвала бы его лжецом. С возвращением Пылинки к Элинор вернулось чувство безмятежности и полета. Пусть и на короткое время. Остановившись подождать других всадников, Элинор вздохнула полной грудью и тут же пожалела об этом. Голова закружилась, но ей удалось сохранить сознание и даже не пошатнуться, крепко вцепившись рукой за седло. Хорошо, что Изабелла была далеко и скорее всего ничего не заметила.
— Ты подобна Элинор Аквитанской, не хватает только белого кречета, — заметила Изабелла.
— Я ветвь ее древа! — вздернув подбородок, строптиво ответила Элинор. Совсем недавно она кичилась именитыми женщинами своей семьи перед Джоном Инге, но тогда все было пустым бахвальством, теперь — дерзким способом скрыть собственную слабость.
По возвращению их ждала новость: барон Диспенсер следующим днем прибудет в Эссендайн. Элинор надеялась, что откровенный разговор с Изабеллой помог хоть как-то унять волнения.
— Тайнами лучше делиться, накрывшись с головой покрывалом. И зимой наверняка уютнее. Я скучаю по холодным долгим зимним ночам, когда мы с сестрами, прижавшись друг другу, как цыплята, могли болтать хоть всю ночь напролет. До тех пор, пока няньки не начинали на нас шикать. А несчастное личико Элизабет, когда она узнала о моей скорой свадьбе: «Теперь ты, как Алина, будешь спать со своим мужем, а не с нами»…
С такой затеей легко согласиться. Зимний день короткий, а ночь длинна. Лучше ее проводить за приятным разговором, чем за метаниями без сна. Оставшись на ночь вдвоем у Изабеллы, они словно закончили обряд подтверждения того, что отныне и до скончания веков они не просто родственницы по браку с братом Изабеллы и кузеном Элинор, а подруги и даже сестры. Окончательно закрепить их союз, по мнению Изабеллы, следовало, выпив по бокалу вина. Названную сестру так позабавило изумление Элинор, что вино не разбавлено: «Хорошо, что жизнь при дворе тебя не испортила, но сегодня можно уйти от светских благопристойных правил». Еще для них Изабелла велела приготовить тарелку с марципановыми сладостями, но устроилась так ловко, что тянуться за лакомствами приходилось Элинор, и для себя, и для «сестры». При этом хитрюга объявила, что предпочитает левую часть кровати, так как верит в примету о счастливой стороне. Возражать Изабелле, что в примете говорится о супругах, Элинор не стала. Она уже убедилась, что зачастую во всем, что делают и что говорят Диспенсеры, следует искать двойной смысл. Кормить Изабеллу сладостями особого труда не составляло, тем более, что себя Элинор баловала чаще.
— Если когда-нибудь с мужем на брачном ложе вы будете развлекаться поеданием сладостей, то он, несомненно, уступит тебе последнюю конфету. А я нет! — Элинор пронесла последний марципановый шарик возле раскрытого, как у птенца, рта Изабеллы. Той оставалось наблюдать, как специально медленно с причмокиванием смакует его подруга.
— Рада, что ты не будешь считать меня предательницей, если я выйду замуж второй раз, — оставив веселость, произнесла Изабелла.
— Мне ли тебя осуждать, а тем более считать предательницей, — Элинор просто язык чесался спросить, о каком это будущем муже говорит Изабелла, но, умерив любопытство, она поспешила ее успокоить. — Моя матушка, если помнишь, так недолго оставалась вдовой. Она и Ральф де Монтермер дали такой повод для сплетен в свое время. Но я последняя, кто станет ее осуждать.
— Должно быть, твой отчим — интереснейший человек. Похоже на волшебную историю: простой рыцарь и принцесса.
— Или же на способ избежать другого нежелательного брака, — Элинор уже не была той наивной девочкой, чтобы верить в воплощение красивых легенд: слишком скоро Джоанна Акрская огласила о своем втором браке и беременности, как раз накануне навязанной ее отцом свадьбы с графом Амадеем Савойским. Слишком скоро, потеряв титулы и земли, Ральф де Монтермер нашел другую знатную вдову. Кого и могла она считать предателем, так именно его, за то, что безжалостно, как хрустальный кубок, разбил одну из ее детских сказок, воплощенных в жизнь. Сплетничать о нем не было никакого желания, только скорее забыть, потому она поспешила перевести разговор на более интересную для нее тему. — Простой рыцарь и принцесса — это как Уолтер Черный и Изабелла?
— Сначала история о похождениях прекрасной и самоотверженной леди Элинор ле Диспенсер, — напомнила Изабелла.
— Тогда слушай и не пропусти ни слова, — хоть Изабелла и была ее немного старше, Элинор захотелось ее защекотать, как иногда она делала со своей сестрой, малышкой Джоанной, но она сдержалась.
— Как же я завидую тебе, — после самого правдивого рассказа о случившихся приключениях на лице Изабеллы Элинор прочитала неподдельный восторг. — Позволь дать тебе совет. Не пытайся что-то скрыть от отца. Самое страшное, что может произойти, — утрата доверия, а с остальным мы справимся вместе.
— Кстати, о доверии. Ты обещала открыть мне, что происходит между тобой и Уолтером Черным.
— Ничего такого, что стоило бы твоего внимания.
— Ты лукавишь? — нечто подобное Элинор ожидала услышать, но возможность легко упрекнуть Изабеллу за невыполнение договоренностей она упустить не могла.
— Вовсе нет. Уолтер Черный — хорошо обученный пес, который выполняет команды так скоро, как возможно. Адела решила, что мои приказы выполняются чуточку быстрее, чем даже приказы отца.
Элинор стало обидно не столько за то, что тайна оказалась не стоящей и выеденного яйца не стоила, а больше за Уолтера.
— А ведь управляющий даже не знает, что так интересен дочери хозяина.
— Спать пора, — Изабелла, оставив шпильку Элинор без внимания, начала моститься, устраиваясь поудобнее.
Затушив свечу, Элинор последовала ее примеру.
Следующее день, по мнению Изабеллы, выдался как никогда морозным. Она куталась в плащ и потирала изящные ладони, спрятанные в кожаные перчатки, одну об другую. Потом она перехватила руку Элинор под локоть в жесте поддержки, а, возможно, и в попытке взять от нее немного того жара, который заставил ее только при одном упоминании о приближении барона выскочить его встречать чуть ли не впереди всей челяди.
Отряд барона Диспенсера медленно въезжал в ворота замка. Барон Диспенсер, спустившись с лошади и передав поводья старшему конюху, медленно подошел к ожидающим его молодым женщинам. Сначала он по-отечески обнял невестку, а уже потом дочь. Элинор почувствовала себя легкой, как перышко: барон привез добрые вести.
— Вы взяли Речной?
— Вы считаете, что смеете требовать у меня отчета, прежде чем я утолю жажду и переоденусь с дороги, миледи?
Уверенность Элинор стремительно падала вниз брошенным в колодец камнем. Барон направился к замку, а Изабелла повела Элинор вслед за ним.
— Если так и останешься стоять, то превратишься в ледяной столб. Все хорошо, — постаралась подбодрить она приунывшую родственницу.
Элинор не находила себе места. «Если бы новости были дурные, то мы бы узнали их прежде, чем отец вернулся», — Изабелла не оставляла ее и продолжала успокаивать, но в этот раз отвлечься не удавалось. Она попыталась заставить Элинор спеть под ее аккомпанемент на арфе, но та сразу отказалась, заявив, что ей не до веселых песен, а грустные только усилят терзания. Изабелла затеяла игру в Четыре сезона, но Элинор была настолько невнимательна, что и это пришлось прекратить.
— Я люблю выигрывать, но не тогда, когда противник вступает в битву, чтобы сдаться, и не скрывает этого, — Изабелла порывистым движением смела с доски фигуры.
— Точно как твой брат! — ехидно заявила Элинор. Ей никогда прежде не приходилось видеть Изабеллу в гневе, она даже не могла предположить, что эта милая, несколько отстранённая девушка в мгновенье ока может превратиться в настоящую мегеру. Схожесть жестов и выражения лица с Хьюго, окажись он в подобном состоянии, поражала и даже забавляла. Изабелла, не понимая, что так развеселило партнершу по игре, злилась еще больше.
— Ну, знаешь ли…
Сделав вывод, что сейчас может разразиться драка, белый щенок Изабеллы Джакки забрался под одно из дальних кресел и оттуда уже, оскалив зубы, зарычал, готовый в случае чего вступиться за хозяйку.
— Леди Элинор, — едва не разгоревшуюся ссору прервал вошедший секретарь барона, проворный худощавый мужчина, имени которого она не помнила. — Пройдемте со мной. Мой господин ожидает вас.
В дверях перед кабинетом свекра Элинор столкнулась с выходящим Уолтером Черным. Барон рассчитал все так, чтобы не потерять ни мгновенья, но то, что ей он предпочел отчет от управляющего, несколько покоробило ее гордость. А, может, от Уолтера требовалась информация совсем другого рода? Может ли быть такое, что управляющий заметил на постоялом дворе то, что осталось скрытым от Элинор, и трактовал это по-своему? Или же как он объяснил появление лошади Элинор уже после хозяйки?
Сердце Элинор сделало гулкий удар. Она замедлила шаг, входя в широко открытый дверной проем. Дверь любезностью секретаря тут же за ней захлопнулась. «Это не Последний приговор, и ты не та маленькая девочка, для которой этот человек стал воплощением зла», — упрекнула она себя. Барон был вежлив, но без особых эмоций. Элинор даже засомневалась: человек он или некий дух, вершитель судеб. За краткое время, которое он мог бы посвятить отдыху, он привел себя в порядок. Барон был свеж и гладко выбрит, хотя еще утром Элинор помнила легкую щетину на его лице, которая делала отца Хьюго более человечным. Какие бы ни были противоречия между Хьюго и его родителем, но муж с восхищением рассказывал о великой любви между бароном и матерью Хьюго, строптивой и величественной Изабеллой де Бошан. Подтверждением этому служило то, что хоть и прошло уже четыре года после ее смерти, хоть барон Диспенсер вполне еще был полон сил, но о новом браке речь пока не шла. «Огненная госпожа и ледяной барон», — Элинор не смогла отогнать непристойное видение свекра и его жены, когда они оставались наедине за закрытой дверью. Улыбка так неуместно коснулась ее губ, а краска залила лицо, но и страх ушел.
— Расскажите все, начиная с того, как вы оказались в Речном, — велел барон.
Неспешно, не отвлекаясь на многословные яркие подробности, какими изобиловала история для Изабеллы, но все же не упуская важных деталей, Элинор начала свой рассказ. Помня наставления Изабеллы говорить только правду, Элинор была искренней, как перед судьей или священником, но все же кое-что заменила подобием правды. Она скрыла домогательства Томаса Ланкастера и мошенничество Джона Инге. Первое могло стать причиной если не войны, то обострения конфликта, который случился еще до того, как у враждующих сторон появился резон: лояльность или неприятие близкого, но неудобного друга короля — Пирса Гавестона. Элинор не знала, когда и из-за чего все началось, но в конфликте ей никак не хотелось сыграть роль Елены Троянской или же библейской Дины. К тому же на ее спутнике Инге не должно быть и тени непристойных деяний.
На том постоялом дворе с Джоном они оказались по той причине, что еда там была лучше, чем у конкурентов, а комнаты комфортнее. Ничего удивительного, что Томас Ланкастер предпочел эти преимущества жесткому ложу постоялого двора для святош. Кузен узнал ее и попытался взять под стражу. Они вынуждены были бежать, при этом Джон Инге мужественно защищал подопечную. Дальше события развивались так, как все происходило на самом деле.
Элинор внимательно смотрела на свекра, а тот, казалось, смотрел на нее, без всяких эмоций, просто мудрый слушатель. Или же камень! Проще было бы говорить с истуканом, чем с отцом ее мужа.
— Вы можете идти, а что вам делать дальше, я скажу позже.
— Теперь я могу узнать известия из Речного?
Это нужно было сказать мягко, покорно, как жертве, питающейся милостью, но получилось так, что Элинор, не отводя взгляда, просто выбросила эти слова, что мечом палача висели над ее шеей.
— Если все идет как надо, то Речной уже сдался на милость короля.
Он говорил это так спокойно, как сообщал, что за окном день.
— И вы не отправили им помощь? — Элинор не могла поверить в то, что слышала.
— Мой посланник прислал им четкий приказ — сложить оружие.
— Табот не сделает этого! Он верен хозяину земель! — ее бравада была прервана коротким…
— То есть мне.
— Вам? — Элинор не понравилось, как она взвизгнула от неожиданности, услышав подобное заявление, но оборачивать назад время, увы, — способность, людям недоступная.
— Вам и вашему мужу всего лишь позволили там жить и вести хозяйство для общего блага.
— Благодарю, конечно, и от себя, и от имени вашего сына, — чтобы не дать выхода гневу, Элинор до боли сжала кулаки, впившись ногтями в подушечки ладони, но не смогла сдержать его весь, чуть выплеснув на акцентированном «вашем сыне». — Но этой путаницы не было, если бы нам позволили жить на наших землях.
— Ваших землях? — впервые за всю их беседу Элинор увидела проблеск эмоций на лице свекра: судя по слегка поднявшемуся уголку губы, насмешка, а по коротко брошенному на нее взгляду… Тревога?
— Те земли, что Хьюго унаследовал после смерти матери, и те, что я принесла в брак, — неуверенно попыталась поспорить она.
— Не мне стоило просвещать вас в подобных вопросах, — барон откинулся на кресло, указательный палец правой руки сделал несколько ударов по крышке стола. Элинор поняла, что свекра самого тяготит этот разговор. — Когда вы вступали в брак, то оба еще не достигли совершеннолетия. Потому все ваши владения перешли под опеку ближайшего родственника.
— Вас.
— Меня, — барон пропустил мимо ушей ядовитый тон сказанного.
— Но теперь Хьюго достиг возраста и может вернуть свои и мои земли.
— Он их получит. После моей смерти.
«Я так зла, что готова ускорить скорбное событие», — едва сдержалась Элинор.
Молчание затягивалось.
— Таков закон. Хьюго должен был пояснить вам, — примирительно, как, наверное, ему самому казалось, продолжил барон. — Возможно, мой сын боялся потерять себя в ваших глазах. Значит, между вами нет доверия. А в этом есть и ваша вина.
«Закон и власть для вас важнее сына», — готовые вырваться слова снова оказались невысказанными. Она сидела, опустив голову, рассматривая кончик туфельки, выглядывающей из-под платья. Туфельки и платья Изабеллы, отданных Элинор. Она же сама обворована теми, кто призван был ее защитить. Сколько бы еще она пребывала в счастливом неведении? У нее нет ничего… Неправда! У нее есть ценное сокровище, которое человек, находившийся вместе с нею в этом кабинете, тоже попытался отнять. Ее сын! Теперь, наученная горьким опытом, она не отпустит его до окончания нежного возраста и периода, когда его все-таки придется отдать в обучение.
— Можете ли вы гарантировать, что Хукону не причинят вреда?
— Да, конечно. Не стоит об этом беспокоиться, — барон немного замялся от неожиданной перемены темы. К тому же он, как и все окружающие, привык звать внука «малышом Хьюго» и скорее всего даже не сразу понял, о ком речь. Но он тут же оговорился: — как вы понимаете, опала отца может плохо сказаться на его будущем. Хоть вы только частично причастны к сложившейся неблагополучной ситуации, но только от вас зависит ее исход.
— Что я должна сделать? — произнесла она обреченно.
— Позже я скажу вам, — барон поднялся, давая знак, что время, отведенное для решения этого вопроса, закончено.
Задерживаться дольше она и сама не собиралась. До обеда, постаравшись избегать какого-либо общения, Элинор уединилась в своей комнате. Просто завалилась как была, в одежде на кровать и пролежала так до тех пор, пока слуги не напомнили, что пора собираться за стол. Она позволила привести себя в порядок, радуясь, что слез не было и не нужно скрывать свои слабости. Хорошо, что Изабелла, все еще обиженная после их внезапной ссоры или понимающая, что все пошло не так, не беспокоила ее.
В честь возвращения хозяина обед оказался особо разнообразным и насыщенным. Была подана говяжья вырезка с кисло-сладким соусом из слив и изюма, форель, запеченная на овощах, паштет из гусиной печени, пироги с разнообразными начинками. Удивительно, как у Джерарда, музыканта при доме барона Диспенсера, не сел голос так долго петь. Сначала звучали медленные и торжественные легенды о героях прошлых лет, затем забавные песенки наподобие истории девы и ее жениха тролля. Странное дело: под звуки музыки и вкусную еду чувство опустошения прошло. Элинор прислушивалась к разговорам людей Диспенсера и даже отвечала вежливыми репликами на их вопросы, пока барон не произнес:
— С вопросом о захваченных замках придется разбираться вам, дорогая Нора.
— Я сейчас же отправлюсь в Лондон, — Элинор отложила кусок лимонного пирога, попробовав его едва-едва. ЕБудь он яблочным, то доставил бы больше удовольствия своим вкусом.
— Отъезд можно отложить до утра. Вы поедете в Лестер. Именно там находится наш король.
Виночерпий любезно долил вино в бокал барона, но тот не спешил отпить.
— Значит, в Лестер, — Элинор постаралась, чтобы ее голос звучал бравадно, и подняла вверх бокал.
— Я могла бы тебя сопровождать, — оживилась Изабелла.
— Нет, — строго сказал барон, а его дочь не посмела ничего возразить.
Может, Изабелла и была расстроена неслучившейся возможностью оказаться ближе к королевскому двору, но виду она не показывала, сосредоточив все внимание на сборах Элинор в дорогу.
— Вот это платье будет просто идеальным! В меру скромное, в меру роскошное! — она велела служанке приготовить платье из темно-синей шелковой парчи с изысканной вышивкой нитью чуть светлее, изображающей диковинное дерево со спрятавшимися в его ветвях птицами. Чтобы увидеть ее и полюбоваться, приходилось всматриваться, а значит, доля внимания даме будет обеспечена. Рукава, по последней моде очень узкие, скреплялись множеством маленьких жемчужин-застежек и расширялись к запястью, глубокие проймы, тоже дань моде, обшиты заячьим мехом. — Мне не довелось его носить. Его сшили как раз перед тем, как пришло известие о Гилберте…
— Прости меня! — прошептала Элинор. Теперь она уже попыталась успокоить подругу.
— Тебе не за что просить прощения. Мне оно сейчас ни к чему, а тебе наверняка принесет удачу.
— Я в этом уверена, — Элинор бодрилась, но чувствовала себя совсем не так беспечно, как хотела показать. Ее мало утешало то, что барон официально объявил о ее отъезде, а значит, взял ответственность за все, что могло произойти.

@темы: ФБ, Любимая графомань, Элла и Ко, Douce Dame Eleonor