Варю воду, пудрю мозги, играю на нервах...
До Ладлоу и немного после. Ричарду - 7-8 лет, Анне 3-4, Джорджу 9-10
Сесилия очень любила Анну младшую из двух дочерей Уорика так, как только можно было любить эту малышку с мягким характером, да, в общем-то, не применяя особых хитростей, Анне удалось завоевать сердца всех взрослых членов семейства Йорк. Даже Эдмунд, которому трудно было находить общий язык с детьми, тем не менее, находил время, чтобы показать Анне театр теней и играл с нею в угадывание ее домашних любимцев.
Рассудительный Эдмунд, кроме конечно маленького Ричарда, вызвал наибольшую симпатию среди братьев Йорк. И какой жирный намек, что останься он жив до времени Анны-невесты, то у Ричарда появился бы соперник.
Ну и Ричард и Анна в невинном детском возрасте:
Более того, Сесилия подозревала, что в тайне Ричарду льстило беззастенчивое восхищение Анны, и она заметила, что он был готов играть с Энн, если по близости не было других мальчиков, готовых стать товарищами по играм, или если Джордж был в другом месте. Но ему явно не нравились насмешки взрослых, что излишнее внимание к Энн связанно с любовным преследованием. Еще больше его раздражали дразнилки Джорджа, который только на этой неделе довел Ричарда до ярости, громко объявив за ужином, что именно он имел в виду, когда назвал своих прирученных горлиц Дикон и Энн.
После всех ужасов пережитых в Ладлоу Ричард заболевает. Грустное Рождество у Уориков. Ричард Йорк и Эмунд мертвы. Приходят сведения, что Уорик убит. Анна Бошамп в своем горе совсем забывает о дочках. Маленькая Анна через весь замок топает в комнату Ричарда, не зная, что его с братом уже отправили в Бургундию. В комнате она застает Сесилию, которая склонилась над пустыми детскими кроватками.
Она сидела так неподвижно, что Анне стоило труда, просунуть маленькую руку в рукав халата Сесилии, чтобы выразить неуверенное утешение. Сесилия улыбнулась внучатой племяннице и тщательно обернула ее одеялом, приговаривая: «Это… Это одеяло Ричарда. Он оставил его для тебя. Теперь засыпай, Энн».
Завернутая до подбородка в изношенную знакомую шерсть, Энн успокоилась, и ей сразу же захотелось спать. «Могу ли я оставить его до тех пор, пока Дикон не вернется домой?» «Да, милая… Пока он не вернется домой». Как если бы она действительно была уверенна, что в один прекрасный день ее сыновья и в самом деле смогут вернуться домой.
Замок Миддлхейм. Май 1464года
Первая встреча Френсиса Ловелла и...
Мальчикам по 12 лет
В центре камеры был установлен большой деревянный блок. Поперек растянулся в невероятно неловком положении мужчина. Осознание того, что происходит, ужарило по Френсису, но даже так, мозг признавал то, что видели глаза: над головой стоящего на коленях человека упало вниз лезвие. И больше ничего не существовало вокруг Френсиса, кроме ужаса от этой ударившейся о солому головы и крови хлещущей о плаху, соломы, палача, и подергиванья вещи, которая несколько секунд назад была телом живого человека. Френсис задохнулся, отшатнулся и выскочил прочь из скотобойни на залитый солнцем двор замка. Он смог сделать это только добравшись до конюшни, когда его сжатое горло излило все отвращение. Резко опустившись на солому, он почувствовал невероятную дурноту. Время шло. Никто не вошел в конюшню, даже конюхи, казалось, исчезли. Френсис оставался один на один со своими страданиями. Избавившись от тяжести в желудке, он не встал на колени и не отполз в пустые стойла, а лежал неподвижно. Потом он заплакал. Он понятия не имел, как долго там лежал. Он старался не думать, чтобы сохранить здравый рассудок, сосредотачиваясь на колючих ощущениях от соломы на щеке, едком запахе навоза, тихом ржании лошадей. Когда он услышал жеребцов, которых могли привести в стойло, чтобы расседлать, он продолжал лежать неподвижно, прислушиваясь, как эти вновь прибывшие заходят в хлев, чтобы помыть и напоить лошадей. Но в этот конец конюшни никто не зашел, и, в конце концов, смех и шуточки прекратились. Снова все затихло. Он с трудом сглотнул. В его рту стоял мерзкий и кисловатый запах рвоты, который, казалось, цеплялся за его одежду, его кожу. Он перевернулся, сел, а потом неуверенно попытался подняться на ноги. Но когда он вышел из стойла, то увидел, что был не один. Другой мальчик стоял и смотрел на него с удивлением. Он был старше Френсиса, но не выше, этот худощавый темноволосый мальчик с уздечкой в руке и вопросительным выражением на лице. «Откуда ты взялся?», - спросил он с любопытством, но весьма доброжелательно. Френсис промолчал. Не было никакой возможности завязать разговор с этим незнакомцем. Он хотел только одного: сбежать с конюшни так, чтобы тот мальчик не заметил следов его слабого желудка, а больше всего он желал быть за тысячу миль от Миддлхейма и всех ненавистных людей, которые в нем обитали. Он мог бы попытаться прорваться к двери, но его колени были так слабы, а лодыжка болела. В любом случае, так или иначе, это делать было поздно. Он видел, что взгляд другого мальчика устремлен вниз, на грязную солому и явно видимые признаки недомогания. Он поднял глаза на Френсиса и увидел, каким бледным и дрожащим тот был. К тому же, догадываясь о намерениях Френсиса, он шагнул вперед и поймал Френсиса за локоть.
- Сюда, - командуя так, что Френсис ничего не мог возразить, он вытащил его к тюкам сена возле дальней стены. – Сядьте там. – Все также в форме ультиматума продолжал он, и когда Френсис опустился на тюк, он исчез в одной из кабинок, возвращаясь с ведром воды. При этом Френсис, забыв про гордость, наклонился, чтобы окунуться лицом в воду. Промыв рот, он сплюнул в солому, а затем взял платок, который ему молча протянул мальчик.
- Благодарю, - пробормотал он, скрепя сердце вспомнив о своих манерах.
Другой мальчик сел рядом с Френсисом на тюк.
- Завтрак был настолько плох?
Френсис подозрительно зыркнул на него, но не смог заметить злобы в дружественно-сдержанной шутке.
- Нет, - с оттенком бравады сказал он погодя. – Я всего лишь видел обезглавливанье.
- Понятно. – Мальчик на какое-то время замолчал. – Знаешь ли, это было глупо. Такие вещи должны происходить. Но наблюдать их – удовольствие сомнительное.
Все звучало так просто, что Френсис нахмурился – реакция была совсем не та, что он ожидал, но все же, непонятно почему, он был разочарован.
- А ты видел, как голова человека отделяется от тела? – он бросил вызов.
- Нет, - коротко сказал мальчик, но потом, косо усмехнувшись Френсису, признался. – Я плохо доверяю своему желудку!
Френсис полюбил его за это и улыбнулся в ответ. "Это было ужасно", - признался он. – «Кровь повсюду».
Это был первый человек, который хоть как-то по-дружески отнесся к нему за целые две недели, и они нашли общую тему для разговора.
- Я тут с семнадцатого мая, но тебя не видел. Ты тоже будешь служить графу?
Кивок.
- Я был в Понтефракте. Мы только в полдень вернулись. Думаю, раньше мы не встречались.
Последнее было сказано с улыбкой, и Френсис решил продолжить расспрос.
- Ты давно в Миддлхейме? Тебе нравится здесь?
- В ноябре будет три года. И, да, мне здесь очень нравится, - еще улыбка. – Миддлхейм мой дом.
Френсис почувствовал укол от волны тоски по Минстер-Ловеллу и своему собственному миру. Одно он знал точно – Миддлхейм никогда не будет ему домом.
- Я подопечный графа, - сказал он. – В прошлом месяце меня женили на его племяннице.
Другой мальчик наклонился вперед, чтобы вытащить соломинку со стеблем необычной длины. Выбрав нужную, он ловко подкинул ее в воздух, наблюдая за погружением ее части вглубь ведра.
- Однажды и мне это предстоит, - невзначай заметил он. – Граф собирается женить меня на своей дочери, когда мы достигнем положенного возраста.
Фрэнсис не ответил, борясь с обостренным чувством разочарования в его новом знакомом. Он хорошо знал, что дочь Уорик была одной из завиднейших невест Англии. Этот мальчик наверно думает, что он настолько наивен, что действительно поверит в подобное бахвальство? Его гордость была уязвлена появившимися определенными скептическими сомнениями. Но другой не считал сказанное за хвастовство и, казалось, не считал это чем-то из ряда вон выходящим. Френсис колебался, но потом решил, оставить это. Ему было так приятно от первого дружеского знакомства в Миддлхейме, что желанием все испортить, он не горел.
- Если ты под опекой графа, то, получается, твой отец мертв? – спросил вдруг другой мальчик, и Френсис кивнул.
- Да. Он умер девятого января.
- Мой отец тоже умер. Три года назад в декабре.
Они посмотрели друг на друга, признавая общее родство потери. Френсису вдруг захотелось произвести впечатление на своего нового друга, но он не знал, как лучше это сделать.
- Однажды я видел герцога Сомерсета, - сказал он после небольшого раздумья. – Он был другом моего отца. – Однако честность заставила его внести поправку. – Ладно-ладно, они знали друг друга.
Другой мальчик не выглядел пораженным, он всего лишь пожал плечами, и Френсис попробовал снова.
- А я видел его брата… Эдмунда Бофора. Кажется теперь он стал герцогом Сомерсетом? – отвечая на свой вопрос, рассуждал он. – Думаю, что он, так как Сомерсет умер, не оставив сына.
- Я, кажется, тоже как-то виделся с Эдмундом Бофором. – Равнодушно. – Или так говорила мне леди мать. Это было много лет назад, и я, по правде сказать, этого не помню. А твое семейство из Ланкастеров, верно?
Вопрос прозвучал очень спокойно, как бы мимоходом. Тут Френсис вспомнил, где на самом деле он находился. Это был Миддлхейм. Он мог заполучить парочку друзей, похвастайся он ланкастерскими связями.
- Мой отец сражался за Ланкастера при Таутене, но затем принял Эдуарда как своего короля. – Осторожно сказал он.
Он сразу понял, что его ответ был неправильным. Другой мальчик изучал его с мгновение, а затем улыбнулся.
- Как тебя зовут?
В этом не было враждебности, и Френсис улыбнулся в ответ.
- Френсис Ловелл, - начал он и резко оборвал себя из-за человека, появившегося в дверях конюшни.
Более пышно одетого человека Френсису никогда прежде видеть не доводилось: в высоких сапогах из испанской кожи, ярко окрашенные рукава и широкий в плечах дублет, украшенный драгоценными камнями, рукоять кинжала покрывало золото.
- Вот ты где, Дикон, - сказал он, и в тоже время голос где-то позади него кричал:
- Милорд Уорик сейчас в конюшне. Пару слов к нему про обезглавливанье…
Остальная часть фразы от Френсиса затерялась. В его ушах звучали лишь слова: «милорд Уорик». Он вскочил на ноги и, враз став косноязычным, уставился на графа Уорика, а затем на своего нового друга, который, поднявшись, двигался навстречу Уорику без явных признаков беспокойства и, кажется, даже выявлял радость.
- Мои девочки желают поприветствовать тебя, Дикон. Нен послала меня за тобой! – последнее было сказано с игривой снисходительной улыбкой, как и полагается шутке о жене.
- Мне тоже не терпится увидеть их, кузен. – Он повернулся и махнул рукой в сторону Френсиса. – Это ваш подопечный, кузен. Френсис Ловелл прибывший в ваше отсутствие.
Френсис мало помнил то, что следовало далее. В оцепенении он пробормотал что-то, он никогда не представлял, как будет приветствовать Уорика. Видел, как граф ласково положил руку на плечо другого мальчика, слышал, как они обменялись легкими шуточками о близких.
Наконец Уорик ушел, и они снова оказались одни. Другой мальчик протянул руку, взял свою оставленную уздечку и повесил ее на крючок через его голову.
- Мне нужно идти, - сказал он, - Я буду искать тебя сегодня за ужином.
Наконец у Френсиса язык отлип от гортани.
- Ты герцог Глостер? – он выпалил это так резко, что это напоминало обвинение.
Он видел, как высокородный мальчик свел брови от его тона.
- Да. Я знаю. – Сказал он так, что в тоне безошибочно ощущалась ирония.
Герцог Глостер обходился со всеми совсем не так, как по представлению Френсиса, должен был обходиться брат короля Эдуарда. Он вел себя совсем не так, как, по мнению Френсиса, должен был вести себя королевский герцог. Казалось чудовищной несправедливостью, что мальчик, который начал ему нравится, оказался Ричардом Плантагенетом, герцогом Глостером. Единственный человек, который был добр к нему, оказался… принцем Йорком. Он пытался вспомнить наставления своей матушки относительно придворного этикета, знал, что должен встать на колени, но это касалось безумием после всего того, что произошло. Особенно, когда королевский герцог дал ему платок, чтобы он вытер следы рвоты на лице. Нужно ли к герцогу обращаться «ваша светлость» как к королю? Или «милорд» достаточно? К его отчаянью, все это вылетело с головы.
- Как мне следует вас звать? – спросил он наконец, слишком несчастный, чтобы скрывать это, чувствуя себя одновременно неловким и одиноким, более чем за те две самые одинокие недели в своей жизни.
Ричард смерил его задумчивым взглядом, а затем внезапно так очаровательно улыбнулся.
- Мои друзья зовут меня Дикон, - сказал он.
ЗАМОК МИДДЛХЕЙМ, ЙОРКШИР
Октябрь, 1464
Уложив дневник поверх вытянутых колен, Френсис приподнял перо над пергаментом, а затем начал ежедневную запись с аккуратной надписи вверху страницы: «Написано 14-го октября, в 20-е воскресенье после Святой Троицы в замке Миддлхейм, Венслиделл, Йоркшир, в лето 1464 от Рождества Христова, четвертый год правления Его Величества короля Эдуарда.
Я пишу это с благословенного покровительства графа Уорика. Очаг догорел почти на четверть, и мы уже слышали как отзвонили вечерню в деревне, а потому в ближайшее время мы должны быть в постели. Мы играли в фанты, используя жареные каштаны как ставки, Изабелла, Анна, Роб Перси, Уилл и я.
Изабелла дочь графа. Ей 13, у нее очень светлые волосы и золотисто-зеленые глаза, как у кошки. А когда она злится, то может шипеть как кошка.
Ее сестра Анна другая. Энн редко сердится. У нее светлые косы, которые Дикон любит дергать, и темные глаза, как у ее отца графа. Она родилась в июне. Ей 8 лет, как и Анне…
На этих словах его перо дрогнуло, но потом он решительно сделал запись «моей жене». Он надеялся, что сама мысль об этом когда-нибудь уже не покажется ему такой странной. Натаскав себе достаточно каштанов, он продолжил:
Уилл – это Уилл Парр. Ему 13, как и Дикону, но для своего возраста он маленький, у него лицо в россыпях веснушек и зеленые глаза. Он всегда добродушен и мой друг.
Роб Перси – один из Нотумберских Перси. Он из семьи йоркистов, но он является дальним родственником Ланкастеров Генри Перси, граф Нортумберленд, который умер в Тоутоне, а его сына и наследника Генри Перси, который был отправлен в Тауэр этой весной по приказу короля Эдуарда. Титул должен был перейти к сыну, но король в мае этого года пожаловал его Джону Невиллу, также как и его награды за победы при Хексхеме. Роб много говорит, что здорово, что теперь Джон Невилл граф Нортумберленд. Я думаю, что Роб боится, что его будут путать с ланкастерскими кузенами, потому больше других восхваляет Йорков, даже больше чем Дикон! Как у всех его родычей, у Роба льняные волосы и голубые глаза. Он вспыльчив и обожает пошутить. Он больше друг Дикона и Уилла, чем мой.
Дикон мой самый лучший друг. У него черные как смоль волосы и темные глаза, нечто среднее между голубым и серым. Правая рука у него на перевязи из черного шелка, из-за неудачного падения, когда он пытался поразить столб с мишенью для удара копьем два дня назад. Его светлость, леди Нен, была очень обеспокоена, так как подобным образом он сломал плечо два года назад, как только прибыл в домашнее хозяйство графа. Она сильно ругала его за опрометчивость. Думаю, она заподозрила, что он красовался перед своими кузинами, Изабеллой и Анной. И она права, знаете ли!
- Что ты пишешь, Ловелл? – Роб Перси встал на колени, наклоняясь ниже.
Френсис отреагировал инстинктивно, дернув дневник на себя, чем еще больше разжег любопытство Роба.
- Дай взгляну, - потребовал он и протянул руку, чтобы отобрать дневник.
Уклоняясь от его рук, Френсис отшил его:
- Нет. Это личное.
Роб упорствовал, страница порвалась, и Френсис упал навзничь. Роб смотрел на кусок, сжимая его в кулаке, и его глаза расширились.
- Господи Исусе, он о нас пишет!
Он схватился за дневник, и два мальчишки покатились по полу, а щенок волкодава Ричарда перелез через их сплетенные тела, чтобы без разбору каждого одарить влажными поцелуями. Френсису удалось таки встать на ноги, и он оттолкнул здоровяка. Роб оступился, потерял равновесие и споткнулся о деревянную чашу, заполненную каштанами. Пытаясь обрести почву под ногами, он протянул руку, чтобы за что-то ухватиться и поймал перевязь Ричарда, утаскивая его за собой на пол. Роб сразу понял, что пострадал совсем другой, и Френсис был забыт.
- Дикон… Ваша светлость. Я, правда, не хотел!
Ричард восстановил дыхание и тут же оттолкнул руку Роба, пытающегося помочь ему подняться.
Робб попятился, так как Уилл и девочки Невилл, ставши на колени, окружили Ричарда. Все говорили одновременно.
- Хватит надо мной мельтешить, - огрызнулся раздраженно Ричард.
Пользуясь свободной рукой, чтобы сесть, он взглянул на Роба.
- Видите, что происходит, когда вы начинаете валять дурака? - Предъявил он обвинение. – Иногда, Роб, ты ведешь себя так, как будто Господь сотворил тебя бараном.
Он вздрогнул, когда Энн начала поправлять ему повязку, а Роба начали одолевать угрызения совести.
- Во всем виноват Ловвел, - пробормотал он, и Френсис, который, застывши, наблюдал за происходящим, вспыхнул яростным порывом отрицания, грозившим перейти в новую ссору. Тут вмешалась Изабелла, со свойственным всем Невиллам властным авторитетом.
- Дурни! Два сапога пара! – Она брезгливо указала на измазанный и порванный дневник, валявшиеся у очага. – Заберите ваши тупые каракули. Что касается вас, Роб Перси, то вы должны благодарить небо, что не причинили Дикону серьезного вреда.
Она оглянулась через плечо.
- Дикон, может, все-таки позовем врача моей матери, чтобы убедиться?
- Ради бога, нет! – Ричард тревожно вскрикнул. Он осмотрел остальных. – И я не прощу, кто скажет хоть слово леди Нен.
Убедившись, что его предупреждение дошло до всех, он позволил Уиллу помочь ему стать на ноги, Роб в это время воспользовался временем для отступления, а Френсис, чтобы забрать дневник.
- Дикон… Вам очень больно?
- Нет. Не очень, Френсис. – Ричард решил сесть на скамью гораздо степеннее, чем он делал обычно. – А что вы на самом деле там о нас писали?
Френсис вздохнул с облегчением, когда Ричард дал знак присесть.
Изабелле стало скучно, и она отправилась ко сну, остальные, расположившись возле чаши с каштанами, и продолжили обсуждать старую тему: выбор имени для волкодава Ричарда. Приехавший только на той неделе со специальным курьером пес, огромный как на четыре месяца и черный, как смертный грех, был подарком на день рожденье Ричарда от брата короля. Щенок вытянулся у ног Ричарда и потихоньку поглядывал на мягкую кожу ботинка.
Наблюдая, Френсис улыбнулся. Он был очень впечатлен, что король помнил, когда день рождение у младшего брата; он был уверен, что такое не особо свойственно старшим братьям, по крайней мере, не тех, что он знал. Конечно, Эдуард немного спутал даты, так как двенадцать лет Ричарду на самом деле исполнилось 2 октября, но Френсис знал, что дню рождения другого своего младшего брата – Джорджа, пятнадцатилетнего герцога Кларенса, король Эдуард придает гораздо меньше значения. Он особо не винил Эдуарда за это. Френсис был не особо высокого мнения о Джордже, который довольно долго прогостил у графа Уорика и Ричарда прошлым летом. И Френсис был благодарен Джорджу, что он вообще не жил в доме графа. Раздражал язвительный язык гадюки Джорджа, когда он просто выбивал из колеи, находя смешное в тех вещах, которые никого больше рассмешить не могли. Френсису было трудно понять, почему Ричард так открыто любит Джорджа. Но он прекрасно понимал, почему Ричард так предан своему старшему брату. Эдвард остался в Йорке до середины июня из-за переговоров с шотландцами. Перед отъездом в Йорк он сделал крюк на север, чтобы вкусить гостеприимства Уорика в Миддлхейме. Его приезд вызвал огромное приятное волнение. В честь визита короля в Миддлхейм стеклись северные соседи, Меткалфы из поместья Напп и лорд и леди Сроп из соседнего Болтонского замка. Френсис с удивлением заметил, что даже могущественный граф казался меньше в присутствии Эдуарда. Он мучительно завидовал Ричарду в этот период, тот виделся с ним только тогда, когда мальчишкам приходило время укладываться спать, и когда наблюдал, как Ричард управлялся с копьем или с палашом на тренировочном столбе. Френсис теперь думал, что выбранный Эдуардом отличительный знак – Солнце в зените, был на удивление удачен. Бледная тень Маргариты д’Анжу отступила, вытесненная солнцем Йорков, и впервые Френсис отказался верить рассказам Ричарда, повествующих о жестокости француженки. В коне концов с сожалением он пришел к выводу, что она была не настолько трагической героиней. Тем не менее, он чувствовал томительную жалость к королеве Ланкастеров, ныне живущей во Франции в стесненных обстоятельствах с одиннадцатилетним сыном и кучкой верных последователей, таких как Эдмунд Бофорт нынешний герцог Сомерсет и его брат Джон Бофорт. Он чувствовал также некоторую жалость к королю Гарри, как считают, запертым от шотландцев. Но такие симпатии Френсис никогда не доверил бы Ричарду, или любым другим особам, проживающим в Миддлхейме. Были некоторые жертвы, которые необходимо было принести во имя новоскованных связей йоркской дружбы, и рассудительность – наименьшее из таких требований. Теперь он раскрыл дневник и, расположив его на коленях, мрачно оценивал ущерб нанесенный Робом Перси. Чума на его голову, принять его за шпиона! Или Роб затаил обиду, за то, что он ведет дневник? Перси бы отыскал бы его даже в самом секретном хранилище, и Френсису придется сжеч каждую его страничку, чтобы не рисковать тем, что она попадет на глаза Роберту Перси. Он с вызовом протяну руку и взялся за перо.
Разгладив страницу рукавом, он написал: «Уилл предлагает назвать собаку Дикона Гевейном, и сейчас на рассмотрении два имени: Гавейн и Зеленый Рыцарь. Анне нравится имя Робин. У нее есть спаниэль, которго она зовет Дева Марион. Дикон говорит, что если бы собака была сукой, то он мог бы назвать ее Маргарита д’Анжу. Это забавляет Уилла, но расстраивает Анну. Дикон сегодня не в духе. Думаю, его травма причиняет ему резкую боль, Дикон переносит ее без нытья и жалоб, но его раздражает дискомфорт, связанный с некоторой ограниченностью, как то, что он не может брать каштаны левой рукой. Анна предложила свою помощь.
Уилл советует назвать пса Сомерсетом в честь графа Сомерсета, человека, который, по слухам, и есть настоящий отец сына Маргариты д’Анжу, Дикон смеется. Правда, боюсь, что щенок посереет с возрастом, пока все решится".
- Френсис?
Его перо дернулось, оставляя развод на странице.
Анна встала бесшумно и теперь стояла перед ним.
- Френсис… Если хочешь, я могу сберегать в надежном месте твой дневник. Я знаю, что ты пишешь кое-что личное, но ты делишь казарму с Робом, Диконом и другими пажами. Я могла бы отдавать его тебе, когда ты захочешь что-то написать. - Когда он не сразу ответил, она изменилась в лице. – Я могла бы дать обет Пресвятой Деве, что я не прочту его и никогда не оскверню эту клятву, Френсис, правда-правда!
Больше не колеблясь, Френсис протянул ей дневник.
- Я не нуждаюсь в такой клятве от вас, Анна. Я был бы вам очень признателен, если бы вы держали его в тайнике для меня.
- Я никому ни слова не скажу, где я буду его хранить. – Очень серьезно пообещала она. – Даже Дикону.
У него не было возможности ответить. Вернулась задыхающаяся Изабелла, готовая поделиться новостью.
- Дикон! Отец здесь! Он только что приехал из Бейли, и дядя Джон и Джордж с ним!
Ричард выглядел довольным.
- Я думал, что он останется в Рединге с Недом до самого Мартынового дня. Может парламент Йорков изменил дату?
Парламент Изабелле был не интересен. Она пожала плечами и покачала головой.
- Я не знаю. Но я должна вам сказать, что что-то пошло не так. Я только мельком увидела отца, когда он поднимался по лестнице в крепости, и он в безумной ярости. Я таким злым его никогда не видела. – Имея интуитивное чутье к драматическому эффекту, она сделала паузу. – И взбесил его никто иной, как твой брат!
Ричард выглядел несколько озадаченным.
- И что натворил Джордж?
- Не Джордж. – Торжественно. – Нед!
- Нед? – повторил недоверчиво Ричард, а она кивнула. Ее возбуждение немного пошло на спад, и она искренне сказала:
- Дикон, я думаю, что Нед должен был сделать нечто по-настоящему ужасное.
Им не пришлось долго ждать. Через несколько мгновений юный герцог Кларенс вышел на свет, окликая Ричарда, даже пока проходил через дверной проем, ведущий его в большой зал.
- Дикон! Подожди, пока не услышишь… - его взгляд равнодушно скользнул по черной шелковой перевязи Ричарда. – Что, черт возьми, с тобой произошло? Господь обрушивает на нас наказания, пока мы не уверуем. Говорю тебе, он сошел с ума, абсолютно безумен.
Ричард нахмурился.
- Что ты говоришь, Джордж?
- Мы были в Рединге и встречались на совете. Наш кузен Уорик сообщил, что переговоры о браке Неда и свояченице французского короля продвигаются хорошо, когда Нед сказал, что перспектива такого брака не рассматривается и не стоит тратить усилия. А когда на него начали наседать, он пожал плечами и сказал, что у него уже есть жена! – Джордж сделал паузу, давая ожиданию подогреть обстановку, прежде, чем сказать с тяжелым сарказмом. – Кажется Нед вляпался в тайный брак… а потом забыл упомянуть об этом все те месяцы, что наш кузен трудился, организовывая французский брак.
- Тайный брак? – повторил Ричард. Он был оглушен тем, что прозвучало, и Френсис понимал, почему. Если верить Джорджу, то Эдвард сделал то, что не осмеливался сделать ни один Английский король за четыреста лет, начиная с нормандских завоеваний: выбрать жену ради собственного удовольствия.
Джордж кивнул.
- Ты все правильно расслышал, маленький братик. Тайный брак… с девкой, нашел себе кралечку! Не удивительно, что наш кузен Уорик крайне оскорблен!
- Кто она такая? – спросили вместе Ричард и Изабелла.
- Он тайно женился в мае в усадьбе Графтон в Нортге́мптоншире… на Элизабет Грей.
Ричард высказался за них всех.
- Кто она… - спросил он, - эта Элизабет Грей?
Джордж перевел взгляд сверкающих сине-зеленых глаз цвета бирюзы на Ричарда.
- Вот это и есть самая невероятная часть шарады. Она Вудвилл, вдова Джона Грея, который погиб за Ланкастеров, сражаясь при Сент-Олбанс! У нее двое сыновей, и один из них твой ровесник, Дик! И она на целых пять лет старше Неда! – он внезапно рассмеялся. – Двадцати семилетняя вдова с двумя сыновьями! – повторил он, с явным удовольствием растягивая слова. – И если вы еще стоите на ногах - она дальняя родственница Маргариты д’Анжу! Ее тетка вышла замуж за дядюшку Маргариты! Господь Вседержитель, Дикон, ты и теперь не понимаешь, почему я говорю, что Нед сошел с ума?
- Или околдован! – все взоры обратились к Изабелле. – Иначе как это все объяснить, Джордж? Зачем ему на ней жениться, если она не прибегала к колдовству?
Джордж исправно перекрестился, но вид у него был скептический.
- Зная Неда, - цинично произнес он, - чтобы приворожить его, достаточно будет белых бедер и округлого животика и...
- Господи помилуй, замолчите, - поспешно прервала его Изабелла, - вы же знаете, что моя леди-мать не одобряет подобные похабные разговоры в присутствии Анны. Или меня, - добавила она, подумав, и они с Джорджем друг другу улыбнулись.
- Господи Иисусе, ты вдруг приумолк, Дикон! – Джордж выразительно посмотрел на мальчика, а когда тот не ответил, засмеялся. – Хотелось бы узнать твое мнение. Что ты скажешь о глупости нашего брата? Он околдован, как и подозревает Белла? Или все же страстно желает объездить кобылку Грей?
Он засмеялся, но Ричард не последовал за ним.
- Хотел бы я знать, - очень медленно произнес он, - почему ссора Неда с нашим кузеном, как мне кажется, доставляет вам такое удовольствие.
Уже без смеха Джордж сухо ответил:
- Ты глуп.
И именно в этот момент граф Уорик вошел в зал.
Френсис дрожал: вдоль северной стены, что у окна, просто таки гуляли сквозняки. Но он не смел шелохнуться, опасаясь привлечь внимание к себе. Если бы только он использовал шанс ускользнуть вместе с Уиллом! Он чувствовал, что зрелище разгневавшегося графа не для его глаз. Ричард и Джордж, в конце концов, были кузенами Уорика. Но он не был кровным родственником. И он с опаской ожидал, что граф заметит его ненавязчивое присутствие.
Изабелла была права, Уорик разрывался от ярости, удивительной для человека, выдержка которого стала легендой во всех уголках Англии. Его тирада, якобы, была направлена на леди Нен, его графиню и брата Джона, недавно получившего имя граф Нортумберленд. Однако Френсис почувствовал, что Уорик разговаривал только с одним человеком, и только один человек, его двоюродный брат король, должен был услышать, то, что вынужденно по необходимости было подавленно в Рединге. Конечно же, он никогда не посмел бы сказать Эдуарду то, что сейчас говорил в главном зале Миддлхейма. По крайней мере, Френсис думал, что все-таки не посмел, ибо даже с уст Делателя Королей, такие слова можно было расценить как измену.
- Вудвилли! – Уорик выплюнул изо рта некоторое количество ненормативной лексики. – Говорю тебе, Джонни, это брошенный вызов нашей вере. Энтони Вудвилль сталкивался с Недом при Таутоне, а теперь он стал его шурином?
- Похоже, что так, - сказал Джон. Поднявшись с кресла, он подошел к собеседнику. – Мне нравится это не больше, чем тебе, Дик, но что теперь попишешь. Он женился на женщине, и чтобы мы ни думали о ее семье, она - наша королева.
- Королева? Послушай что несешь, человек, как такие слова не душат тебе горло? Внучка оруженосца, вдова ланкастерского рыцаря… Правда, прекрасную жену выбрал себе Нед! Если она достойна быть королевой Англии, то я считаю, что справедливости ради, я вполне могу заменить Его Святейшество Папу Римского!
Джон не стал спорить, всего через мгновение он преспокойненько покинул главный зал, а у Френсиса сердце разорвалось от того, что он не может последовать за ним. Он не удивился тому, что Джон так скоро сдался: не много было мужчин, желавших лицом к лицу столкнуться с Уориком в ярости. Френсис почувствовал внезапный прилив восхищения королем Эдуардом, осмелившегося та бесцеремонно разгневать Уорика. Леди Нен была теперь на стороне графа, что-то проговорив так тихо, что Френсис не смог услышать, ему же оставалось наблюдать, как его товарищам приходилось переносить длительное воздействия гнева Уорика. Никогда он не видел настолько напряженных и несчастных лиц… за одним особым исключением. Джордж был тем, кто следил за словами графа с определенным тревожным интересом, об этом намекал изогнутый в улыбке уголок рта, и Френсис подумал, что Дикон был прав: он наслаждался падением привлекательности Эдуарда. Он знал, что отношения Джорджа и Эдуарда дали трещину, но только теперь он заметил, насколько глубокой она была. Переведя взгляд с Джорджа, он мельком взглянул на подавленных дочерей Уорика, а затем поискал глазами своего друга. Но Ричард склонился над щенком волкодава, и все, что мог увидеть Френсис, ровная прядка темных волос, ниспадающих на его лицо.
- И, во имя Христа, какой реакции вы от меня ожидали? – Уорик сказал это так громко, что Френсис вздрогнул. – Он сделал из меня дурака, Нен. Могу ли я забыть, что он отмалчивался все то время, пока я вел переговоры с французами, пытаясь заполучить для Англии достойный брак? Могу ли я позволить ему унизить меня перед всей Европой ради какой-то выскочки шлюхи? Говорю тебе, Нен, не бывать этому! Он сделал меня посмешищем всей Англии, и все из-за какой-то сучки, проницательной настолько, чтобы не раздвинуть перед ним ноги до того времени, пока он не разгорячился настолько, чтобы жениться на ней!
Френсис был потрясен: он никогда не слышал, чтобы граф так выражался в присутствии своих дочерей. Джордж громко рассмеялся, потрясая неуместным звуком наступившую тишину. За это он должен был бы получить неодобрительный упрек от графини, но она даже не соизволила перевести на него взгляд, не отрывая глаз от мужа. Послышался приглушенный звук, Изабелла кашлянула, пытаясь придушить нервный смешок, и к ужасу Френсиса это оказалось заразным. Он обнаружил, что борется с дьявольским желанием рассмеяться… пока не увидел выражение лица Ричарда. Он приподнял голову после слов Уорика, и Френсис почувствовал, как сердце до тошноты начало бешено колотиться в грудной клетке. Ричард вспыхнул, вытянулся, как тетива, и был в таком потрясении, что Френсис подумал, он вот-вот не сдержит речь. «Дикон, нет!», - тихонько пожелал он и глубоко вздохнул, когда Ричард все-таки взял себя в руки.
- И что мне теперь говорить французам? Как мне объяснить, что не будет теперь альянса с французской невестой… потому что мой кузен король такой дурак, ценящий белую кожу и зеленые глаза потаскухи выше, чем благо Англии.
- Нет!
- Иисус мой Бог, Дикон, - прошептал Френсис сквозь застывшие губы, как только граф обернулся.
- Подойди, Дикон.
Ричард медленно поднялся на ноги и послушно стал перед Уориком.
- Ты что-то сказал, парень? - Ричард был нем, и после долгого взгляда на лицо мальчика, Уорик заговорил с тенью бесстрастности. – Ты можешь говорить свободно. Ты брат Неда, и его брак, в конце концов, касается тебя тоже. Говори, что у тебя на уме.
Ричард сглотнул. Всегда не громогласный, сейчас же совсем было не слышно, что он сказал:
- Я… Я лучше промолчу, кузен.
- Вы, конечно же, не одобряете этот брак, Дикон. Разве такая женщина должна восседать на троне?
- Нет, - признался Ричард, и Френсис откинулся на подоконник со слабым облегчением, которое рассеялось со следующими словами Ричарда.
- Но… не мне делать подобный выбор. Это право Неда.
- Понятно, – очень тихо. – Вы хотите сказать, что это выбор только Неда, а я не должен к нему придираться.
- Кузен…
- Господь Вседержитель, Дикон, разве ты не слышал ни слова из того, что я сказал? Как же ты можешь оправдывать действия Неда? Тайный брак с вдовой ланкастерца… Какая выгода от этого Англии? – Ричард колебался и Уорик отрезал. – Я жду вашего ответа. Скажи мне, что доброго сделал твой брат для Англии этим браком!
- Я не знаю, - хрипло признался Ричард. – Знаю только, что Нед никогда бы не поступил бесчестно.
- Действительно? – изменение интонации голоса Уорика пронесло холодком по всей комнате. Френсис дрожал, обжигаемый яркой кощунственной яростью, яростью направленной против Уорика, Делателя Королей, который в свою очередь собирался выместить свой гнев на короля Эдуарда на Диконе. Энн тихо плакала, Изабелла была на грани слез, Джордж уже не смеялся, он переводил взгляд сине-зеленых глаз с кузена на брата и обратно, и, наконец на леди Нен. Его молчание все-таки сработало, поскольку она сделала шаг к мужу. Но она не пошла дальше. И ничего не сказала.
– Так Нед не мог поступить бесчестно, - повторил Уорик жестоко и язвительно. – Господи, какие странные у вас понятия о чести. Он женился тайно, женился на женщине, не имеющей достоинств королевы, женился лишь потому, что возжелал е тело. И тогда он ничего не сказал, прекрасно зная, что я планировал французский брак, и все планы сойдут на нет. Скажи мне, в этом честь, Дикон? Мне необходимо это знать!
Ричард смотрел на своего кузена с напряженным, измученным видом некого заключенного, который потерял надежду на отсрочку.
- Я не могу говорить за Неда. Но это вы хотели устроить французский брак, кузен. Возможно… возможно вы не так поняли Неда. Может быть, вы действовали не убедившись, что он действительно расположен к этому браку. Нед… Нед этой весной сказал мне, что он думает, вы слишком уж доверяете своему другу, королю Франции.
Его голос затих в запоздалом осознании сломанного доверия. Лицо Уорика залилось краской. Он сделал шаг к мальчику, а позади него раздался громкий звук удара металла о дерево. На тяжелом дубовом столе стоял тяжелый серебряный поднос и кувшин с вином. Теперь поднос, кувшин и винные кубки оказались на полу. На узорчатом фламандском ковре темнели, расплываясь, красноватые пятна, вино оставило полосы на деревянных гранях полированных ножек стола, забрызгало ярко зеленый лиф платья дочери.
- Господи, Анна!
Он посмотрел на девушку, а затем на усыпанный осколками пол. Энн посмотрела на учиненный ею хаос и залилась слезами. Именно в этот момент Джон Невилл вернулся в зал. Его плачущая маленькая племянница… На лице Джорджа, как только Джордж его увидел, засияло облегчение. Ярость его брата. Но сейчас она была направлена на Ричарда, и взглянув дальше, он увидел отчаянье мальчика. Он понимал это, и его обычно флегматичный темперамент вдруг вспыхнул. Уорик подтащил к нему свою дочь.
- Что тобой овладело, девочка? Посмотри, что ты натворила!
Энн всхлипнула, запнувшись, искала понятные слова, чтобы вымолить прощение. Изабелла закричала:
- Она же не специально!
Нен покачала головой:
- И правда, Энн, какая ты неуклюжая!
Это был Ричард, как бы то ни было, он перевел внимание Уорика на себя, стремительно произнеся:
- Не ругайте Энн, кузен. Это наша вина. Нашей ссорой мы причинили ей страдания.
Уорик отпустил свою дочь, и она отшатнулась назад к Ричарду. На его лице было такое выражение, что Ричард инстинктивно сделал шаг назад. Уорик тоже действовал инстинктивно и схватил его, чтобы предотвратить, как он думал, возможное падение, а затем грубо рванул к себе. Как только он это сделал, переместился и Джон. В три шага он пересек зал и сжал руку внизу на запястье Уорика.
- Слово за вами… Брат, - сказал он жестко, и Уорик, который даже не желал замечать его возвращения в зал, теперь оказался еще более озадачен от жара в этих спокойных карих глазах. До того как Уорик успел ответить, Джон крепче сжал его руку, и в буквальном смысле вытащил за дверь. Брат так редко бывал в гневе, что Уорик нашел подобную выходку весьма удивительной. Джон захлопнул за ними дверь зала. Уорик нарушил молчание первым.
- Ладно, Джонни...
- Слово за вами… Брат, - сказал он жестко, и Уорик, который даже не желал замечать его возвращения в зал, теперь оказался еще более озадачен от жара в этих спокойных карих глазах. До того как Уорик успел ответить, Джон крепче сжал его руку, и в буквальном смысле вытащил за дверь. Брат так редко бывал в гневе, что Уорик нашел подобную выходку весьма удивительной. Джон захлопнул за ними дверь зала. Уорик нарушил молчание первым.
- Ладно, Джонни, - резко сказал он. – Что ты хотел сказать такого важного, что не могло ждать?
- Кровавый Ад! Ты хоть можешь представить, что ты там только что чуть не сотворил? – с жаром выставил требования Джон. – Я понимаю твой гнев, Нед. Но переложить на Дикона ответственность, за то, что сделал Нед… Христос мой Бог, парень, что ты себе возомнил? Это только мальчик, Дик, нельзя обвинять его в лояльности к брату. Ты же знаешь, что на самом деле он желает согласия с Недом! - Он покачал головой и с отвращением сказал. - По правде говоря, ты меня удивляешь. Мне показалось, что привязанность Дикона причиняет тебе страдания. Причем, ты всегда старался добиться его хорошего отношения.
- Конечно, я люблю Дикона, - раздраженно сказал Уорик. – Так сталось, что он важен для меня, для моих планов.
- Хотел тебе предложить, чтобы ты помнил об этом в следующий раз, - сказал Джон тоном, который Уорик не принял бы от другого человека.
- А знаешь, что я думаю: не случись это – Анне не пришлось опрокидывать столик, - Уорик сделал паузу. – Возможно, я действительно вышел из себя, - уступил он. Он замолчал и принялся расхаживать.- Да, сделай себе такую памятку, Джонни. Я не хочу, чтобы Дикон затаил невероятную обиду на то, что было сделано или сказано в гневе. Это не так…
Он развернулся и, не дожидаясь Джона, резко растворил двери зала.
Замерзший Френсис Ловелл все еще стоял у подоконника. Под пристальным взглядом матери Анна собирала разбросанные кубки и возвращала их обратно на стол. Изабелла смотрела с сочувствием, но ей, казалось, даже не приходило в голову предложить помощь. Все приключилось из-за Ричарда, но, констатировала графиня достаточно хладнокровно, он и так натворил достаточно бед, а потому Анна вполне могла обойтись и без его помощи. Он покраснел, задетый упреком, и ближе придвинулся к очагу. Там он присоединился к Джорджу, который выглядел так, как будто не был уверен, желает ли он утешить, или открутить мальчишке уши. Казалось, он решился на утешение, но, увидев в дверях стоящего Уорика, поспешно попятился от Ричарда.
При виде отца, Анна оставила свое кропотливое занятие и подбежала к нему. Он посмотрел в ее умоляющие темные глаза, а затем прикоснулся к мокрой щеке. Она взяла его руку в свою и поднялась на цыпочки, чтобы прошептать:
- Ты же уже не гневаешься на Дикона, правда, папочка?
Уорик засмеялся. Она могла быть на удивление настойчивой, как для робкого ребенка. Но ее лояльность к собственному кузену ему нравилась, в конце концов, он сделал все, чтобы этому поспособствовать. Он ухватился за предоставленный ею возможность, и сказал:
- Нет, Анна, я не гневаюсь на Дикона. - Он обернулся назад на Ричарда. – Подойди сюда, Дикон. Он видел нежелание Ричарда, но мальчик все-таки подошел. – Когда люди сердятся, они часто несдержанны. Боюсь, что сегодня все мы познали эту истину. Хочу, чтобы ты понял, я не виню тебя за те опрометчивые высказывания, которые ты сделал. – Он замолчал и опустил руку на плечо Ричарда. Ты брат Неда, и это правильно, что именно он должен быть оплотом твоей преданности. Тем не менее, хочу признаться, что разочаровался в тебе, кузен. Видишь ли, я было думал, что тоже претендую на часть твоей привязанности.
Ричард выглядел так, как будто его побили.
- Да, конечно.
- Я надеюсь на это, Дикон, - медленно произнес Уорик. – Признаюсь, мне бы было больно думать иначе.
Френсис и Ричард были одни в зале. Уорик удалился со своим братом для дальнейшего обсуждения обстановки, прихватив с собой Джорджа, которому явно льстило быть вовлеченным во взрослую политику, пусть пока ему и не давали слова. Графиня сразу же после этого вывела дочерей за дверь, напоследок, после того, как его доброе расположение было восстановлено, тепло обняв Ричарда.
Френсис прислонился к подоконнику.
- Христос хранит нас, - тихо произнес он.
Он хотел сказать, что восхищается тем, как Ричард защищал своего брата от графа, но решил, что тот не особо воспримет подобный комплимент. Он никогда не видел у этого парня такого озабоченного взгляда, как был у него сейчас. Нет, он не думал, что граф Уорик безопасная тема для обсуждения. Ему бы никогда не пришло в голову, поднять вопрос о неслыханном браке короля Эдуарда. Френсис прекрасно понимал. Почему Эдуард пытался держать брак в тайне как можно дольше. Но какой была на самом деле причина, заставившая его жениться на вдове ланкастерца? Любовь? Похоть? Как предположила Изабелла, колдовство? Было бы здорово поиграть в версии причин беспрецедентного в истории Англии события. Но Френсис знал лучше, знал, что все, что Ричард думал об удивительном поведении брата навсегда останется тайной.
Однако Джордж Кларенс – это совсем другое.
- Разве, похоже, что твой брат Кларенс любит Его Милость, короля Эдуарда?
Ричард неожиданно схватил волкодава, спасая подсвечник, упавший с серебряного подноса.
- Иногда я задаюсь таким же вопросом, Френсис, - признался он. – Иногда мне кажется, что он ревнует.
Он замолчал, сказав больше, чем должно. Свечи уже были полностью изжеваны, и он чувствовал, что должен пока не поздно избавиться от доказательств, и двинулся в сторону очага, когда дверь открылась, и в зал ворвалась Анна. Стремительно присев, она опустилась на колени, потом встала, сжимая в руках дневник Френсиса.
Передав его Френсису с виноватой улыбкой, она сказала:
- Френсис, Дикон, спокойной ночи.
Когда она проходила мимо Ричарда, он протянул руку и схватил ее за одну из светлых кос.
- Если хочешь, Анна, то можешь выбрать имя для моего волкодава.
Она кивнула.
- Хорошо, - и крепко прижимая журнал к груди, она попятилась к двери, не отрывая взгляд от Ричарда. В дверях она остановилась, задумчиво посмотрела на собаку, а потом сказала. – Назови его Гаретом… Как рыцаря.
Ричард попробовал имя на языке, а затем посмотрел на пса.
- Гарет! Ко мне, Гарет! Ко мне, мальчик!
Щенок зевнул, и мальчики засмеялись, не потому что это было смешно, а потому, что это был единственный способ сбросить сдерживаемое ночное напряжение и забыть все, как будто и не было.
Френсис соскользнул с окна, задеревенев от холода.
- Дикон…
Он остановился, понимая, что не может сказать ничего путного.
В полнейшей тишине они вышли на деревянный помост, окружающий внутренние стены замка и соединяющий крепость с западными башнями. Щелкнув пальцами, чтобы подогнать отстающего щенка, Ричард замедлил шаг.
- Интересно…
- Что, Дикон?
Он посмотрел на Френсиса без тени улыбки.
- Интересно, кто она такая… Элизабет Вудвилл Грей?
Сесилия очень любила Анну младшую из двух дочерей Уорика так, как только можно было любить эту малышку с мягким характером, да, в общем-то, не применяя особых хитростей, Анне удалось завоевать сердца всех взрослых членов семейства Йорк. Даже Эдмунд, которому трудно было находить общий язык с детьми, тем не менее, находил время, чтобы показать Анне театр теней и играл с нею в угадывание ее домашних любимцев.
Ну и Ричард и Анна в невинном детском возрасте:
Более того, Сесилия подозревала, что в тайне Ричарду льстило беззастенчивое восхищение Анны, и она заметила, что он был готов играть с Энн, если по близости не было других мальчиков, готовых стать товарищами по играм, или если Джордж был в другом месте. Но ему явно не нравились насмешки взрослых, что излишнее внимание к Энн связанно с любовным преследованием. Еще больше его раздражали дразнилки Джорджа, который только на этой неделе довел Ричарда до ярости, громко объявив за ужином, что именно он имел в виду, когда назвал своих прирученных горлиц Дикон и Энн.
После всех ужасов пережитых в Ладлоу Ричард заболевает. Грустное Рождество у Уориков. Ричард Йорк и Эмунд мертвы. Приходят сведения, что Уорик убит. Анна Бошамп в своем горе совсем забывает о дочках. Маленькая Анна через весь замок топает в комнату Ричарда, не зная, что его с братом уже отправили в Бургундию. В комнате она застает Сесилию, которая склонилась над пустыми детскими кроватками.
Она сидела так неподвижно, что Анне стоило труда, просунуть маленькую руку в рукав халата Сесилии, чтобы выразить неуверенное утешение. Сесилия улыбнулась внучатой племяннице и тщательно обернула ее одеялом, приговаривая: «Это… Это одеяло Ричарда. Он оставил его для тебя. Теперь засыпай, Энн».
Завернутая до подбородка в изношенную знакомую шерсть, Энн успокоилась, и ей сразу же захотелось спать. «Могу ли я оставить его до тех пор, пока Дикон не вернется домой?» «Да, милая… Пока он не вернется домой». Как если бы она действительно была уверенна, что в один прекрасный день ее сыновья и в самом деле смогут вернуться домой.
Замок Миддлхейм. Май 1464года
Первая встреча Френсиса Ловелла и...
Мальчикам по 12 лет
В центре камеры был установлен большой деревянный блок. Поперек растянулся в невероятно неловком положении мужчина. Осознание того, что происходит, ужарило по Френсису, но даже так, мозг признавал то, что видели глаза: над головой стоящего на коленях человека упало вниз лезвие. И больше ничего не существовало вокруг Френсиса, кроме ужаса от этой ударившейся о солому головы и крови хлещущей о плаху, соломы, палача, и подергиванья вещи, которая несколько секунд назад была телом живого человека. Френсис задохнулся, отшатнулся и выскочил прочь из скотобойни на залитый солнцем двор замка. Он смог сделать это только добравшись до конюшни, когда его сжатое горло излило все отвращение. Резко опустившись на солому, он почувствовал невероятную дурноту. Время шло. Никто не вошел в конюшню, даже конюхи, казалось, исчезли. Френсис оставался один на один со своими страданиями. Избавившись от тяжести в желудке, он не встал на колени и не отполз в пустые стойла, а лежал неподвижно. Потом он заплакал. Он понятия не имел, как долго там лежал. Он старался не думать, чтобы сохранить здравый рассудок, сосредотачиваясь на колючих ощущениях от соломы на щеке, едком запахе навоза, тихом ржании лошадей. Когда он услышал жеребцов, которых могли привести в стойло, чтобы расседлать, он продолжал лежать неподвижно, прислушиваясь, как эти вновь прибывшие заходят в хлев, чтобы помыть и напоить лошадей. Но в этот конец конюшни никто не зашел, и, в конце концов, смех и шуточки прекратились. Снова все затихло. Он с трудом сглотнул. В его рту стоял мерзкий и кисловатый запах рвоты, который, казалось, цеплялся за его одежду, его кожу. Он перевернулся, сел, а потом неуверенно попытался подняться на ноги. Но когда он вышел из стойла, то увидел, что был не один. Другой мальчик стоял и смотрел на него с удивлением. Он был старше Френсиса, но не выше, этот худощавый темноволосый мальчик с уздечкой в руке и вопросительным выражением на лице. «Откуда ты взялся?», - спросил он с любопытством, но весьма доброжелательно. Френсис промолчал. Не было никакой возможности завязать разговор с этим незнакомцем. Он хотел только одного: сбежать с конюшни так, чтобы тот мальчик не заметил следов его слабого желудка, а больше всего он желал быть за тысячу миль от Миддлхейма и всех ненавистных людей, которые в нем обитали. Он мог бы попытаться прорваться к двери, но его колени были так слабы, а лодыжка болела. В любом случае, так или иначе, это делать было поздно. Он видел, что взгляд другого мальчика устремлен вниз, на грязную солому и явно видимые признаки недомогания. Он поднял глаза на Френсиса и увидел, каким бледным и дрожащим тот был. К тому же, догадываясь о намерениях Френсиса, он шагнул вперед и поймал Френсиса за локоть.
- Сюда, - командуя так, что Френсис ничего не мог возразить, он вытащил его к тюкам сена возле дальней стены. – Сядьте там. – Все также в форме ультиматума продолжал он, и когда Френсис опустился на тюк, он исчез в одной из кабинок, возвращаясь с ведром воды. При этом Френсис, забыв про гордость, наклонился, чтобы окунуться лицом в воду. Промыв рот, он сплюнул в солому, а затем взял платок, который ему молча протянул мальчик.
- Благодарю, - пробормотал он, скрепя сердце вспомнив о своих манерах.
Другой мальчик сел рядом с Френсисом на тюк.
- Завтрак был настолько плох?
Френсис подозрительно зыркнул на него, но не смог заметить злобы в дружественно-сдержанной шутке.
- Нет, - с оттенком бравады сказал он погодя. – Я всего лишь видел обезглавливанье.
- Понятно. – Мальчик на какое-то время замолчал. – Знаешь ли, это было глупо. Такие вещи должны происходить. Но наблюдать их – удовольствие сомнительное.
Все звучало так просто, что Френсис нахмурился – реакция была совсем не та, что он ожидал, но все же, непонятно почему, он был разочарован.
- А ты видел, как голова человека отделяется от тела? – он бросил вызов.
- Нет, - коротко сказал мальчик, но потом, косо усмехнувшись Френсису, признался. – Я плохо доверяю своему желудку!
Френсис полюбил его за это и улыбнулся в ответ. "Это было ужасно", - признался он. – «Кровь повсюду».
Это был первый человек, который хоть как-то по-дружески отнесся к нему за целые две недели, и они нашли общую тему для разговора.
- Я тут с семнадцатого мая, но тебя не видел. Ты тоже будешь служить графу?
Кивок.
- Я был в Понтефракте. Мы только в полдень вернулись. Думаю, раньше мы не встречались.
Последнее было сказано с улыбкой, и Френсис решил продолжить расспрос.
- Ты давно в Миддлхейме? Тебе нравится здесь?
- В ноябре будет три года. И, да, мне здесь очень нравится, - еще улыбка. – Миддлхейм мой дом.
Френсис почувствовал укол от волны тоски по Минстер-Ловеллу и своему собственному миру. Одно он знал точно – Миддлхейм никогда не будет ему домом.
- Я подопечный графа, - сказал он. – В прошлом месяце меня женили на его племяннице.
Другой мальчик наклонился вперед, чтобы вытащить соломинку со стеблем необычной длины. Выбрав нужную, он ловко подкинул ее в воздух, наблюдая за погружением ее части вглубь ведра.
- Однажды и мне это предстоит, - невзначай заметил он. – Граф собирается женить меня на своей дочери, когда мы достигнем положенного возраста.
Фрэнсис не ответил, борясь с обостренным чувством разочарования в его новом знакомом. Он хорошо знал, что дочь Уорик была одной из завиднейших невест Англии. Этот мальчик наверно думает, что он настолько наивен, что действительно поверит в подобное бахвальство? Его гордость была уязвлена появившимися определенными скептическими сомнениями. Но другой не считал сказанное за хвастовство и, казалось, не считал это чем-то из ряда вон выходящим. Френсис колебался, но потом решил, оставить это. Ему было так приятно от первого дружеского знакомства в Миддлхейме, что желанием все испортить, он не горел.
- Если ты под опекой графа, то, получается, твой отец мертв? – спросил вдруг другой мальчик, и Френсис кивнул.
- Да. Он умер девятого января.
- Мой отец тоже умер. Три года назад в декабре.
Они посмотрели друг на друга, признавая общее родство потери. Френсису вдруг захотелось произвести впечатление на своего нового друга, но он не знал, как лучше это сделать.
- Однажды я видел герцога Сомерсета, - сказал он после небольшого раздумья. – Он был другом моего отца. – Однако честность заставила его внести поправку. – Ладно-ладно, они знали друг друга.
Другой мальчик не выглядел пораженным, он всего лишь пожал плечами, и Френсис попробовал снова.
- А я видел его брата… Эдмунда Бофора. Кажется теперь он стал герцогом Сомерсетом? – отвечая на свой вопрос, рассуждал он. – Думаю, что он, так как Сомерсет умер, не оставив сына.
- Я, кажется, тоже как-то виделся с Эдмундом Бофором. – Равнодушно. – Или так говорила мне леди мать. Это было много лет назад, и я, по правде сказать, этого не помню. А твое семейство из Ланкастеров, верно?
Вопрос прозвучал очень спокойно, как бы мимоходом. Тут Френсис вспомнил, где на самом деле он находился. Это был Миддлхейм. Он мог заполучить парочку друзей, похвастайся он ланкастерскими связями.
- Мой отец сражался за Ланкастера при Таутене, но затем принял Эдуарда как своего короля. – Осторожно сказал он.
Он сразу понял, что его ответ был неправильным. Другой мальчик изучал его с мгновение, а затем улыбнулся.
- Как тебя зовут?
В этом не было враждебности, и Френсис улыбнулся в ответ.
- Френсис Ловелл, - начал он и резко оборвал себя из-за человека, появившегося в дверях конюшни.
Более пышно одетого человека Френсису никогда прежде видеть не доводилось: в высоких сапогах из испанской кожи, ярко окрашенные рукава и широкий в плечах дублет, украшенный драгоценными камнями, рукоять кинжала покрывало золото.
- Вот ты где, Дикон, - сказал он, и в тоже время голос где-то позади него кричал:
- Милорд Уорик сейчас в конюшне. Пару слов к нему про обезглавливанье…
Остальная часть фразы от Френсиса затерялась. В его ушах звучали лишь слова: «милорд Уорик». Он вскочил на ноги и, враз став косноязычным, уставился на графа Уорика, а затем на своего нового друга, который, поднявшись, двигался навстречу Уорику без явных признаков беспокойства и, кажется, даже выявлял радость.
- Мои девочки желают поприветствовать тебя, Дикон. Нен послала меня за тобой! – последнее было сказано с игривой снисходительной улыбкой, как и полагается шутке о жене.
- Мне тоже не терпится увидеть их, кузен. – Он повернулся и махнул рукой в сторону Френсиса. – Это ваш подопечный, кузен. Френсис Ловелл прибывший в ваше отсутствие.
Френсис мало помнил то, что следовало далее. В оцепенении он пробормотал что-то, он никогда не представлял, как будет приветствовать Уорика. Видел, как граф ласково положил руку на плечо другого мальчика, слышал, как они обменялись легкими шуточками о близких.
Наконец Уорик ушел, и они снова оказались одни. Другой мальчик протянул руку, взял свою оставленную уздечку и повесил ее на крючок через его голову.
- Мне нужно идти, - сказал он, - Я буду искать тебя сегодня за ужином.
Наконец у Френсиса язык отлип от гортани.
- Ты герцог Глостер? – он выпалил это так резко, что это напоминало обвинение.
Он видел, как высокородный мальчик свел брови от его тона.
- Да. Я знаю. – Сказал он так, что в тоне безошибочно ощущалась ирония.
Герцог Глостер обходился со всеми совсем не так, как по представлению Френсиса, должен был обходиться брат короля Эдуарда. Он вел себя совсем не так, как, по мнению Френсиса, должен был вести себя королевский герцог. Казалось чудовищной несправедливостью, что мальчик, который начал ему нравится, оказался Ричардом Плантагенетом, герцогом Глостером. Единственный человек, который был добр к нему, оказался… принцем Йорком. Он пытался вспомнить наставления своей матушки относительно придворного этикета, знал, что должен встать на колени, но это касалось безумием после всего того, что произошло. Особенно, когда королевский герцог дал ему платок, чтобы он вытер следы рвоты на лице. Нужно ли к герцогу обращаться «ваша светлость» как к королю? Или «милорд» достаточно? К его отчаянью, все это вылетело с головы.
- Как мне следует вас звать? – спросил он наконец, слишком несчастный, чтобы скрывать это, чувствуя себя одновременно неловким и одиноким, более чем за те две самые одинокие недели в своей жизни.
Ричард смерил его задумчивым взглядом, а затем внезапно так очаровательно улыбнулся.
- Мои друзья зовут меня Дикон, - сказал он.
ЗАМОК МИДДЛХЕЙМ, ЙОРКШИР
Октябрь, 1464
Уложив дневник поверх вытянутых колен, Френсис приподнял перо над пергаментом, а затем начал ежедневную запись с аккуратной надписи вверху страницы: «Написано 14-го октября, в 20-е воскресенье после Святой Троицы в замке Миддлхейм, Венслиделл, Йоркшир, в лето 1464 от Рождества Христова, четвертый год правления Его Величества короля Эдуарда.
Я пишу это с благословенного покровительства графа Уорика. Очаг догорел почти на четверть, и мы уже слышали как отзвонили вечерню в деревне, а потому в ближайшее время мы должны быть в постели. Мы играли в фанты, используя жареные каштаны как ставки, Изабелла, Анна, Роб Перси, Уилл и я.
Изабелла дочь графа. Ей 13, у нее очень светлые волосы и золотисто-зеленые глаза, как у кошки. А когда она злится, то может шипеть как кошка.
Ее сестра Анна другая. Энн редко сердится. У нее светлые косы, которые Дикон любит дергать, и темные глаза, как у ее отца графа. Она родилась в июне. Ей 8 лет, как и Анне…
На этих словах его перо дрогнуло, но потом он решительно сделал запись «моей жене». Он надеялся, что сама мысль об этом когда-нибудь уже не покажется ему такой странной. Натаскав себе достаточно каштанов, он продолжил:
Уилл – это Уилл Парр. Ему 13, как и Дикону, но для своего возраста он маленький, у него лицо в россыпях веснушек и зеленые глаза. Он всегда добродушен и мой друг.
Роб Перси – один из Нотумберских Перси. Он из семьи йоркистов, но он является дальним родственником Ланкастеров Генри Перси, граф Нортумберленд, который умер в Тоутоне, а его сына и наследника Генри Перси, который был отправлен в Тауэр этой весной по приказу короля Эдуарда. Титул должен был перейти к сыну, но король в мае этого года пожаловал его Джону Невиллу, также как и его награды за победы при Хексхеме. Роб много говорит, что здорово, что теперь Джон Невилл граф Нортумберленд. Я думаю, что Роб боится, что его будут путать с ланкастерскими кузенами, потому больше других восхваляет Йорков, даже больше чем Дикон! Как у всех его родычей, у Роба льняные волосы и голубые глаза. Он вспыльчив и обожает пошутить. Он больше друг Дикона и Уилла, чем мой.
Дикон мой самый лучший друг. У него черные как смоль волосы и темные глаза, нечто среднее между голубым и серым. Правая рука у него на перевязи из черного шелка, из-за неудачного падения, когда он пытался поразить столб с мишенью для удара копьем два дня назад. Его светлость, леди Нен, была очень обеспокоена, так как подобным образом он сломал плечо два года назад, как только прибыл в домашнее хозяйство графа. Она сильно ругала его за опрометчивость. Думаю, она заподозрила, что он красовался перед своими кузинами, Изабеллой и Анной. И она права, знаете ли!
- Что ты пишешь, Ловелл? – Роб Перси встал на колени, наклоняясь ниже.
Френсис отреагировал инстинктивно, дернув дневник на себя, чем еще больше разжег любопытство Роба.
- Дай взгляну, - потребовал он и протянул руку, чтобы отобрать дневник.
Уклоняясь от его рук, Френсис отшил его:
- Нет. Это личное.
Роб упорствовал, страница порвалась, и Френсис упал навзничь. Роб смотрел на кусок, сжимая его в кулаке, и его глаза расширились.
- Господи Исусе, он о нас пишет!
Он схватился за дневник, и два мальчишки покатились по полу, а щенок волкодава Ричарда перелез через их сплетенные тела, чтобы без разбору каждого одарить влажными поцелуями. Френсису удалось таки встать на ноги, и он оттолкнул здоровяка. Роб оступился, потерял равновесие и споткнулся о деревянную чашу, заполненную каштанами. Пытаясь обрести почву под ногами, он протянул руку, чтобы за что-то ухватиться и поймал перевязь Ричарда, утаскивая его за собой на пол. Роб сразу понял, что пострадал совсем другой, и Френсис был забыт.
- Дикон… Ваша светлость. Я, правда, не хотел!
Ричард восстановил дыхание и тут же оттолкнул руку Роба, пытающегося помочь ему подняться.
Робб попятился, так как Уилл и девочки Невилл, ставши на колени, окружили Ричарда. Все говорили одновременно.
- Хватит надо мной мельтешить, - огрызнулся раздраженно Ричард.
Пользуясь свободной рукой, чтобы сесть, он взглянул на Роба.
- Видите, что происходит, когда вы начинаете валять дурака? - Предъявил он обвинение. – Иногда, Роб, ты ведешь себя так, как будто Господь сотворил тебя бараном.
Он вздрогнул, когда Энн начала поправлять ему повязку, а Роба начали одолевать угрызения совести.
- Во всем виноват Ловвел, - пробормотал он, и Френсис, который, застывши, наблюдал за происходящим, вспыхнул яростным порывом отрицания, грозившим перейти в новую ссору. Тут вмешалась Изабелла, со свойственным всем Невиллам властным авторитетом.
- Дурни! Два сапога пара! – Она брезгливо указала на измазанный и порванный дневник, валявшиеся у очага. – Заберите ваши тупые каракули. Что касается вас, Роб Перси, то вы должны благодарить небо, что не причинили Дикону серьезного вреда.
Она оглянулась через плечо.
- Дикон, может, все-таки позовем врача моей матери, чтобы убедиться?
- Ради бога, нет! – Ричард тревожно вскрикнул. Он осмотрел остальных. – И я не прощу, кто скажет хоть слово леди Нен.
Убедившись, что его предупреждение дошло до всех, он позволил Уиллу помочь ему стать на ноги, Роб в это время воспользовался временем для отступления, а Френсис, чтобы забрать дневник.
- Дикон… Вам очень больно?
- Нет. Не очень, Френсис. – Ричард решил сесть на скамью гораздо степеннее, чем он делал обычно. – А что вы на самом деле там о нас писали?
Френсис вздохнул с облегчением, когда Ричард дал знак присесть.
Изабелле стало скучно, и она отправилась ко сну, остальные, расположившись возле чаши с каштанами, и продолжили обсуждать старую тему: выбор имени для волкодава Ричарда. Приехавший только на той неделе со специальным курьером пес, огромный как на четыре месяца и черный, как смертный грех, был подарком на день рожденье Ричарда от брата короля. Щенок вытянулся у ног Ричарда и потихоньку поглядывал на мягкую кожу ботинка.
Наблюдая, Френсис улыбнулся. Он был очень впечатлен, что король помнил, когда день рождение у младшего брата; он был уверен, что такое не особо свойственно старшим братьям, по крайней мере, не тех, что он знал. Конечно, Эдуард немного спутал даты, так как двенадцать лет Ричарду на самом деле исполнилось 2 октября, но Френсис знал, что дню рождения другого своего младшего брата – Джорджа, пятнадцатилетнего герцога Кларенса, король Эдуард придает гораздо меньше значения. Он особо не винил Эдуарда за это. Френсис был не особо высокого мнения о Джордже, который довольно долго прогостил у графа Уорика и Ричарда прошлым летом. И Френсис был благодарен Джорджу, что он вообще не жил в доме графа. Раздражал язвительный язык гадюки Джорджа, когда он просто выбивал из колеи, находя смешное в тех вещах, которые никого больше рассмешить не могли. Френсису было трудно понять, почему Ричард так открыто любит Джорджа. Но он прекрасно понимал, почему Ричард так предан своему старшему брату. Эдвард остался в Йорке до середины июня из-за переговоров с шотландцами. Перед отъездом в Йорк он сделал крюк на север, чтобы вкусить гостеприимства Уорика в Миддлхейме. Его приезд вызвал огромное приятное волнение. В честь визита короля в Миддлхейм стеклись северные соседи, Меткалфы из поместья Напп и лорд и леди Сроп из соседнего Болтонского замка. Френсис с удивлением заметил, что даже могущественный граф казался меньше в присутствии Эдуарда. Он мучительно завидовал Ричарду в этот период, тот виделся с ним только тогда, когда мальчишкам приходило время укладываться спать, и когда наблюдал, как Ричард управлялся с копьем или с палашом на тренировочном столбе. Френсис теперь думал, что выбранный Эдуардом отличительный знак – Солнце в зените, был на удивление удачен. Бледная тень Маргариты д’Анжу отступила, вытесненная солнцем Йорков, и впервые Френсис отказался верить рассказам Ричарда, повествующих о жестокости француженки. В коне концов с сожалением он пришел к выводу, что она была не настолько трагической героиней. Тем не менее, он чувствовал томительную жалость к королеве Ланкастеров, ныне живущей во Франции в стесненных обстоятельствах с одиннадцатилетним сыном и кучкой верных последователей, таких как Эдмунд Бофорт нынешний герцог Сомерсет и его брат Джон Бофорт. Он чувствовал также некоторую жалость к королю Гарри, как считают, запертым от шотландцев. Но такие симпатии Френсис никогда не доверил бы Ричарду, или любым другим особам, проживающим в Миддлхейме. Были некоторые жертвы, которые необходимо было принести во имя новоскованных связей йоркской дружбы, и рассудительность – наименьшее из таких требований. Теперь он раскрыл дневник и, расположив его на коленях, мрачно оценивал ущерб нанесенный Робом Перси. Чума на его голову, принять его за шпиона! Или Роб затаил обиду, за то, что он ведет дневник? Перси бы отыскал бы его даже в самом секретном хранилище, и Френсису придется сжеч каждую его страничку, чтобы не рисковать тем, что она попадет на глаза Роберту Перси. Он с вызовом протяну руку и взялся за перо.
Разгладив страницу рукавом, он написал: «Уилл предлагает назвать собаку Дикона Гевейном, и сейчас на рассмотрении два имени: Гавейн и Зеленый Рыцарь. Анне нравится имя Робин. У нее есть спаниэль, которго она зовет Дева Марион. Дикон говорит, что если бы собака была сукой, то он мог бы назвать ее Маргарита д’Анжу. Это забавляет Уилла, но расстраивает Анну. Дикон сегодня не в духе. Думаю, его травма причиняет ему резкую боль, Дикон переносит ее без нытья и жалоб, но его раздражает дискомфорт, связанный с некоторой ограниченностью, как то, что он не может брать каштаны левой рукой. Анна предложила свою помощь.
Уилл советует назвать пса Сомерсетом в честь графа Сомерсета, человека, который, по слухам, и есть настоящий отец сына Маргариты д’Анжу, Дикон смеется. Правда, боюсь, что щенок посереет с возрастом, пока все решится".
- Френсис?
Его перо дернулось, оставляя развод на странице.
Анна встала бесшумно и теперь стояла перед ним.
- Френсис… Если хочешь, я могу сберегать в надежном месте твой дневник. Я знаю, что ты пишешь кое-что личное, но ты делишь казарму с Робом, Диконом и другими пажами. Я могла бы отдавать его тебе, когда ты захочешь что-то написать. - Когда он не сразу ответил, она изменилась в лице. – Я могла бы дать обет Пресвятой Деве, что я не прочту его и никогда не оскверню эту клятву, Френсис, правда-правда!
Больше не колеблясь, Френсис протянул ей дневник.
- Я не нуждаюсь в такой клятве от вас, Анна. Я был бы вам очень признателен, если бы вы держали его в тайнике для меня.
- Я никому ни слова не скажу, где я буду его хранить. – Очень серьезно пообещала она. – Даже Дикону.
У него не было возможности ответить. Вернулась задыхающаяся Изабелла, готовая поделиться новостью.
- Дикон! Отец здесь! Он только что приехал из Бейли, и дядя Джон и Джордж с ним!
Ричард выглядел довольным.
- Я думал, что он останется в Рединге с Недом до самого Мартынового дня. Может парламент Йорков изменил дату?
Парламент Изабелле был не интересен. Она пожала плечами и покачала головой.
- Я не знаю. Но я должна вам сказать, что что-то пошло не так. Я только мельком увидела отца, когда он поднимался по лестнице в крепости, и он в безумной ярости. Я таким злым его никогда не видела. – Имея интуитивное чутье к драматическому эффекту, она сделала паузу. – И взбесил его никто иной, как твой брат!
Ричард выглядел несколько озадаченным.
- И что натворил Джордж?
- Не Джордж. – Торжественно. – Нед!
- Нед? – повторил недоверчиво Ричард, а она кивнула. Ее возбуждение немного пошло на спад, и она искренне сказала:
- Дикон, я думаю, что Нед должен был сделать нечто по-настоящему ужасное.
Им не пришлось долго ждать. Через несколько мгновений юный герцог Кларенс вышел на свет, окликая Ричарда, даже пока проходил через дверной проем, ведущий его в большой зал.
- Дикон! Подожди, пока не услышишь… - его взгляд равнодушно скользнул по черной шелковой перевязи Ричарда. – Что, черт возьми, с тобой произошло? Господь обрушивает на нас наказания, пока мы не уверуем. Говорю тебе, он сошел с ума, абсолютно безумен.
Ричард нахмурился.
- Что ты говоришь, Джордж?
- Мы были в Рединге и встречались на совете. Наш кузен Уорик сообщил, что переговоры о браке Неда и свояченице французского короля продвигаются хорошо, когда Нед сказал, что перспектива такого брака не рассматривается и не стоит тратить усилия. А когда на него начали наседать, он пожал плечами и сказал, что у него уже есть жена! – Джордж сделал паузу, давая ожиданию подогреть обстановку, прежде, чем сказать с тяжелым сарказмом. – Кажется Нед вляпался в тайный брак… а потом забыл упомянуть об этом все те месяцы, что наш кузен трудился, организовывая французский брак.
- Тайный брак? – повторил Ричард. Он был оглушен тем, что прозвучало, и Френсис понимал, почему. Если верить Джорджу, то Эдвард сделал то, что не осмеливался сделать ни один Английский король за четыреста лет, начиная с нормандских завоеваний: выбрать жену ради собственного удовольствия.
Джордж кивнул.
- Ты все правильно расслышал, маленький братик. Тайный брак… с девкой, нашел себе кралечку! Не удивительно, что наш кузен Уорик крайне оскорблен!
- Кто она такая? – спросили вместе Ричард и Изабелла.
- Он тайно женился в мае в усадьбе Графтон в Нортге́мптоншире… на Элизабет Грей.
Ричард высказался за них всех.
- Кто она… - спросил он, - эта Элизабет Грей?
Джордж перевел взгляд сверкающих сине-зеленых глаз цвета бирюзы на Ричарда.
- Вот это и есть самая невероятная часть шарады. Она Вудвилл, вдова Джона Грея, который погиб за Ланкастеров, сражаясь при Сент-Олбанс! У нее двое сыновей, и один из них твой ровесник, Дик! И она на целых пять лет старше Неда! – он внезапно рассмеялся. – Двадцати семилетняя вдова с двумя сыновьями! – повторил он, с явным удовольствием растягивая слова. – И если вы еще стоите на ногах - она дальняя родственница Маргариты д’Анжу! Ее тетка вышла замуж за дядюшку Маргариты! Господь Вседержитель, Дикон, ты и теперь не понимаешь, почему я говорю, что Нед сошел с ума?
- Или околдован! – все взоры обратились к Изабелле. – Иначе как это все объяснить, Джордж? Зачем ему на ней жениться, если она не прибегала к колдовству?
Джордж исправно перекрестился, но вид у него был скептический.
- Зная Неда, - цинично произнес он, - чтобы приворожить его, достаточно будет белых бедер и округлого животика и...
- Господи помилуй, замолчите, - поспешно прервала его Изабелла, - вы же знаете, что моя леди-мать не одобряет подобные похабные разговоры в присутствии Анны. Или меня, - добавила она, подумав, и они с Джорджем друг другу улыбнулись.
- Господи Иисусе, ты вдруг приумолк, Дикон! – Джордж выразительно посмотрел на мальчика, а когда тот не ответил, засмеялся. – Хотелось бы узнать твое мнение. Что ты скажешь о глупости нашего брата? Он околдован, как и подозревает Белла? Или все же страстно желает объездить кобылку Грей?
Он засмеялся, но Ричард не последовал за ним.
- Хотел бы я знать, - очень медленно произнес он, - почему ссора Неда с нашим кузеном, как мне кажется, доставляет вам такое удовольствие.
Уже без смеха Джордж сухо ответил:
- Ты глуп.
И именно в этот момент граф Уорик вошел в зал.
Френсис дрожал: вдоль северной стены, что у окна, просто таки гуляли сквозняки. Но он не смел шелохнуться, опасаясь привлечь внимание к себе. Если бы только он использовал шанс ускользнуть вместе с Уиллом! Он чувствовал, что зрелище разгневавшегося графа не для его глаз. Ричард и Джордж, в конце концов, были кузенами Уорика. Но он не был кровным родственником. И он с опаской ожидал, что граф заметит его ненавязчивое присутствие.
Изабелла была права, Уорик разрывался от ярости, удивительной для человека, выдержка которого стала легендой во всех уголках Англии. Его тирада, якобы, была направлена на леди Нен, его графиню и брата Джона, недавно получившего имя граф Нортумберленд. Однако Френсис почувствовал, что Уорик разговаривал только с одним человеком, и только один человек, его двоюродный брат король, должен был услышать, то, что вынужденно по необходимости было подавленно в Рединге. Конечно же, он никогда не посмел бы сказать Эдуарду то, что сейчас говорил в главном зале Миддлхейма. По крайней мере, Френсис думал, что все-таки не посмел, ибо даже с уст Делателя Королей, такие слова можно было расценить как измену.
- Вудвилли! – Уорик выплюнул изо рта некоторое количество ненормативной лексики. – Говорю тебе, Джонни, это брошенный вызов нашей вере. Энтони Вудвилль сталкивался с Недом при Таутоне, а теперь он стал его шурином?
- Похоже, что так, - сказал Джон. Поднявшись с кресла, он подошел к собеседнику. – Мне нравится это не больше, чем тебе, Дик, но что теперь попишешь. Он женился на женщине, и чтобы мы ни думали о ее семье, она - наша королева.
- Королева? Послушай что несешь, человек, как такие слова не душат тебе горло? Внучка оруженосца, вдова ланкастерского рыцаря… Правда, прекрасную жену выбрал себе Нед! Если она достойна быть королевой Англии, то я считаю, что справедливости ради, я вполне могу заменить Его Святейшество Папу Римского!
Джон не стал спорить, всего через мгновение он преспокойненько покинул главный зал, а у Френсиса сердце разорвалось от того, что он не может последовать за ним. Он не удивился тому, что Джон так скоро сдался: не много было мужчин, желавших лицом к лицу столкнуться с Уориком в ярости. Френсис почувствовал внезапный прилив восхищения королем Эдуардом, осмелившегося та бесцеремонно разгневать Уорика. Леди Нен была теперь на стороне графа, что-то проговорив так тихо, что Френсис не смог услышать, ему же оставалось наблюдать, как его товарищам приходилось переносить длительное воздействия гнева Уорика. Никогда он не видел настолько напряженных и несчастных лиц… за одним особым исключением. Джордж был тем, кто следил за словами графа с определенным тревожным интересом, об этом намекал изогнутый в улыбке уголок рта, и Френсис подумал, что Дикон был прав: он наслаждался падением привлекательности Эдуарда. Он знал, что отношения Джорджа и Эдуарда дали трещину, но только теперь он заметил, насколько глубокой она была. Переведя взгляд с Джорджа, он мельком взглянул на подавленных дочерей Уорика, а затем поискал глазами своего друга. Но Ричард склонился над щенком волкодава, и все, что мог увидеть Френсис, ровная прядка темных волос, ниспадающих на его лицо.
- И, во имя Христа, какой реакции вы от меня ожидали? – Уорик сказал это так громко, что Френсис вздрогнул. – Он сделал из меня дурака, Нен. Могу ли я забыть, что он отмалчивался все то время, пока я вел переговоры с французами, пытаясь заполучить для Англии достойный брак? Могу ли я позволить ему унизить меня перед всей Европой ради какой-то выскочки шлюхи? Говорю тебе, Нен, не бывать этому! Он сделал меня посмешищем всей Англии, и все из-за какой-то сучки, проницательной настолько, чтобы не раздвинуть перед ним ноги до того времени, пока он не разгорячился настолько, чтобы жениться на ней!
Френсис был потрясен: он никогда не слышал, чтобы граф так выражался в присутствии своих дочерей. Джордж громко рассмеялся, потрясая неуместным звуком наступившую тишину. За это он должен был бы получить неодобрительный упрек от графини, но она даже не соизволила перевести на него взгляд, не отрывая глаз от мужа. Послышался приглушенный звук, Изабелла кашлянула, пытаясь придушить нервный смешок, и к ужасу Френсиса это оказалось заразным. Он обнаружил, что борется с дьявольским желанием рассмеяться… пока не увидел выражение лица Ричарда. Он приподнял голову после слов Уорика, и Френсис почувствовал, как сердце до тошноты начало бешено колотиться в грудной клетке. Ричард вспыхнул, вытянулся, как тетива, и был в таком потрясении, что Френсис подумал, он вот-вот не сдержит речь. «Дикон, нет!», - тихонько пожелал он и глубоко вздохнул, когда Ричард все-таки взял себя в руки.
- И что мне теперь говорить французам? Как мне объяснить, что не будет теперь альянса с французской невестой… потому что мой кузен король такой дурак, ценящий белую кожу и зеленые глаза потаскухи выше, чем благо Англии.
- Нет!
- Иисус мой Бог, Дикон, - прошептал Френсис сквозь застывшие губы, как только граф обернулся.
- Подойди, Дикон.
Ричард медленно поднялся на ноги и послушно стал перед Уориком.
- Ты что-то сказал, парень? - Ричард был нем, и после долгого взгляда на лицо мальчика, Уорик заговорил с тенью бесстрастности. – Ты можешь говорить свободно. Ты брат Неда, и его брак, в конце концов, касается тебя тоже. Говори, что у тебя на уме.
Ричард сглотнул. Всегда не громогласный, сейчас же совсем было не слышно, что он сказал:
- Я… Я лучше промолчу, кузен.
- Вы, конечно же, не одобряете этот брак, Дикон. Разве такая женщина должна восседать на троне?
- Нет, - признался Ричард, и Френсис откинулся на подоконник со слабым облегчением, которое рассеялось со следующими словами Ричарда.
- Но… не мне делать подобный выбор. Это право Неда.
- Понятно, – очень тихо. – Вы хотите сказать, что это выбор только Неда, а я не должен к нему придираться.
- Кузен…
- Господь Вседержитель, Дикон, разве ты не слышал ни слова из того, что я сказал? Как же ты можешь оправдывать действия Неда? Тайный брак с вдовой ланкастерца… Какая выгода от этого Англии? – Ричард колебался и Уорик отрезал. – Я жду вашего ответа. Скажи мне, что доброго сделал твой брат для Англии этим браком!
- Я не знаю, - хрипло признался Ричард. – Знаю только, что Нед никогда бы не поступил бесчестно.
- Действительно? – изменение интонации голоса Уорика пронесло холодком по всей комнате. Френсис дрожал, обжигаемый яркой кощунственной яростью, яростью направленной против Уорика, Делателя Королей, который в свою очередь собирался выместить свой гнев на короля Эдуарда на Диконе. Энн тихо плакала, Изабелла была на грани слез, Джордж уже не смеялся, он переводил взгляд сине-зеленых глаз с кузена на брата и обратно, и, наконец на леди Нен. Его молчание все-таки сработало, поскольку она сделала шаг к мужу. Но она не пошла дальше. И ничего не сказала.
– Так Нед не мог поступить бесчестно, - повторил Уорик жестоко и язвительно. – Господи, какие странные у вас понятия о чести. Он женился тайно, женился на женщине, не имеющей достоинств королевы, женился лишь потому, что возжелал е тело. И тогда он ничего не сказал, прекрасно зная, что я планировал французский брак, и все планы сойдут на нет. Скажи мне, в этом честь, Дикон? Мне необходимо это знать!
Ричард смотрел на своего кузена с напряженным, измученным видом некого заключенного, который потерял надежду на отсрочку.
- Я не могу говорить за Неда. Но это вы хотели устроить французский брак, кузен. Возможно… возможно вы не так поняли Неда. Может быть, вы действовали не убедившись, что он действительно расположен к этому браку. Нед… Нед этой весной сказал мне, что он думает, вы слишком уж доверяете своему другу, королю Франции.
Его голос затих в запоздалом осознании сломанного доверия. Лицо Уорика залилось краской. Он сделал шаг к мальчику, а позади него раздался громкий звук удара металла о дерево. На тяжелом дубовом столе стоял тяжелый серебряный поднос и кувшин с вином. Теперь поднос, кувшин и винные кубки оказались на полу. На узорчатом фламандском ковре темнели, расплываясь, красноватые пятна, вино оставило полосы на деревянных гранях полированных ножек стола, забрызгало ярко зеленый лиф платья дочери.
- Господи, Анна!
Он посмотрел на девушку, а затем на усыпанный осколками пол. Энн посмотрела на учиненный ею хаос и залилась слезами. Именно в этот момент Джон Невилл вернулся в зал. Его плачущая маленькая племянница… На лице Джорджа, как только Джордж его увидел, засияло облегчение. Ярость его брата. Но сейчас она была направлена на Ричарда, и взглянув дальше, он увидел отчаянье мальчика. Он понимал это, и его обычно флегматичный темперамент вдруг вспыхнул. Уорик подтащил к нему свою дочь.
- Что тобой овладело, девочка? Посмотри, что ты натворила!
Энн всхлипнула, запнувшись, искала понятные слова, чтобы вымолить прощение. Изабелла закричала:
- Она же не специально!
Нен покачала головой:
- И правда, Энн, какая ты неуклюжая!
Это был Ричард, как бы то ни было, он перевел внимание Уорика на себя, стремительно произнеся:
- Не ругайте Энн, кузен. Это наша вина. Нашей ссорой мы причинили ей страдания.
Уорик отпустил свою дочь, и она отшатнулась назад к Ричарду. На его лице было такое выражение, что Ричард инстинктивно сделал шаг назад. Уорик тоже действовал инстинктивно и схватил его, чтобы предотвратить, как он думал, возможное падение, а затем грубо рванул к себе. Как только он это сделал, переместился и Джон. В три шага он пересек зал и сжал руку внизу на запястье Уорика.
- Слово за вами… Брат, - сказал он жестко, и Уорик, который даже не желал замечать его возвращения в зал, теперь оказался еще более озадачен от жара в этих спокойных карих глазах. До того как Уорик успел ответить, Джон крепче сжал его руку, и в буквальном смысле вытащил за дверь. Брат так редко бывал в гневе, что Уорик нашел подобную выходку весьма удивительной. Джон захлопнул за ними дверь зала. Уорик нарушил молчание первым.
- Ладно, Джонни...
- Слово за вами… Брат, - сказал он жестко, и Уорик, который даже не желал замечать его возвращения в зал, теперь оказался еще более озадачен от жара в этих спокойных карих глазах. До того как Уорик успел ответить, Джон крепче сжал его руку, и в буквальном смысле вытащил за дверь. Брат так редко бывал в гневе, что Уорик нашел подобную выходку весьма удивительной. Джон захлопнул за ними дверь зала. Уорик нарушил молчание первым.
- Ладно, Джонни, - резко сказал он. – Что ты хотел сказать такого важного, что не могло ждать?
- Кровавый Ад! Ты хоть можешь представить, что ты там только что чуть не сотворил? – с жаром выставил требования Джон. – Я понимаю твой гнев, Нед. Но переложить на Дикона ответственность, за то, что сделал Нед… Христос мой Бог, парень, что ты себе возомнил? Это только мальчик, Дик, нельзя обвинять его в лояльности к брату. Ты же знаешь, что на самом деле он желает согласия с Недом! - Он покачал головой и с отвращением сказал. - По правде говоря, ты меня удивляешь. Мне показалось, что привязанность Дикона причиняет тебе страдания. Причем, ты всегда старался добиться его хорошего отношения.
- Конечно, я люблю Дикона, - раздраженно сказал Уорик. – Так сталось, что он важен для меня, для моих планов.
- Хотел тебе предложить, чтобы ты помнил об этом в следующий раз, - сказал Джон тоном, который Уорик не принял бы от другого человека.
- А знаешь, что я думаю: не случись это – Анне не пришлось опрокидывать столик, - Уорик сделал паузу. – Возможно, я действительно вышел из себя, - уступил он. Он замолчал и принялся расхаживать.- Да, сделай себе такую памятку, Джонни. Я не хочу, чтобы Дикон затаил невероятную обиду на то, что было сделано или сказано в гневе. Это не так…
Он развернулся и, не дожидаясь Джона, резко растворил двери зала.
Замерзший Френсис Ловелл все еще стоял у подоконника. Под пристальным взглядом матери Анна собирала разбросанные кубки и возвращала их обратно на стол. Изабелла смотрела с сочувствием, но ей, казалось, даже не приходило в голову предложить помощь. Все приключилось из-за Ричарда, но, констатировала графиня достаточно хладнокровно, он и так натворил достаточно бед, а потому Анна вполне могла обойтись и без его помощи. Он покраснел, задетый упреком, и ближе придвинулся к очагу. Там он присоединился к Джорджу, который выглядел так, как будто не был уверен, желает ли он утешить, или открутить мальчишке уши. Казалось, он решился на утешение, но, увидев в дверях стоящего Уорика, поспешно попятился от Ричарда.
При виде отца, Анна оставила свое кропотливое занятие и подбежала к нему. Он посмотрел в ее умоляющие темные глаза, а затем прикоснулся к мокрой щеке. Она взяла его руку в свою и поднялась на цыпочки, чтобы прошептать:
- Ты же уже не гневаешься на Дикона, правда, папочка?
Уорик засмеялся. Она могла быть на удивление настойчивой, как для робкого ребенка. Но ее лояльность к собственному кузену ему нравилась, в конце концов, он сделал все, чтобы этому поспособствовать. Он ухватился за предоставленный ею возможность, и сказал:
- Нет, Анна, я не гневаюсь на Дикона. - Он обернулся назад на Ричарда. – Подойди сюда, Дикон. Он видел нежелание Ричарда, но мальчик все-таки подошел. – Когда люди сердятся, они часто несдержанны. Боюсь, что сегодня все мы познали эту истину. Хочу, чтобы ты понял, я не виню тебя за те опрометчивые высказывания, которые ты сделал. – Он замолчал и опустил руку на плечо Ричарда. Ты брат Неда, и это правильно, что именно он должен быть оплотом твоей преданности. Тем не менее, хочу признаться, что разочаровался в тебе, кузен. Видишь ли, я было думал, что тоже претендую на часть твоей привязанности.
Ричард выглядел так, как будто его побили.
- Да, конечно.
- Я надеюсь на это, Дикон, - медленно произнес Уорик. – Признаюсь, мне бы было больно думать иначе.
Френсис и Ричард были одни в зале. Уорик удалился со своим братом для дальнейшего обсуждения обстановки, прихватив с собой Джорджа, которому явно льстило быть вовлеченным во взрослую политику, пусть пока ему и не давали слова. Графиня сразу же после этого вывела дочерей за дверь, напоследок, после того, как его доброе расположение было восстановлено, тепло обняв Ричарда.
Френсис прислонился к подоконнику.
- Христос хранит нас, - тихо произнес он.
Он хотел сказать, что восхищается тем, как Ричард защищал своего брата от графа, но решил, что тот не особо воспримет подобный комплимент. Он никогда не видел у этого парня такого озабоченного взгляда, как был у него сейчас. Нет, он не думал, что граф Уорик безопасная тема для обсуждения. Ему бы никогда не пришло в голову, поднять вопрос о неслыханном браке короля Эдуарда. Френсис прекрасно понимал. Почему Эдуард пытался держать брак в тайне как можно дольше. Но какой была на самом деле причина, заставившая его жениться на вдове ланкастерца? Любовь? Похоть? Как предположила Изабелла, колдовство? Было бы здорово поиграть в версии причин беспрецедентного в истории Англии события. Но Френсис знал лучше, знал, что все, что Ричард думал об удивительном поведении брата навсегда останется тайной.
Однако Джордж Кларенс – это совсем другое.
- Разве, похоже, что твой брат Кларенс любит Его Милость, короля Эдуарда?
Ричард неожиданно схватил волкодава, спасая подсвечник, упавший с серебряного подноса.
- Иногда я задаюсь таким же вопросом, Френсис, - признался он. – Иногда мне кажется, что он ревнует.
Он замолчал, сказав больше, чем должно. Свечи уже были полностью изжеваны, и он чувствовал, что должен пока не поздно избавиться от доказательств, и двинулся в сторону очага, когда дверь открылась, и в зал ворвалась Анна. Стремительно присев, она опустилась на колени, потом встала, сжимая в руках дневник Френсиса.
Передав его Френсису с виноватой улыбкой, она сказала:
- Френсис, Дикон, спокойной ночи.
Когда она проходила мимо Ричарда, он протянул руку и схватил ее за одну из светлых кос.
- Если хочешь, Анна, то можешь выбрать имя для моего волкодава.
Она кивнула.
- Хорошо, - и крепко прижимая журнал к груди, она попятилась к двери, не отрывая взгляд от Ричарда. В дверях она остановилась, задумчиво посмотрела на собаку, а потом сказала. – Назови его Гаретом… Как рыцаря.
Ричард попробовал имя на языке, а затем посмотрел на пса.
- Гарет! Ко мне, Гарет! Ко мне, мальчик!
Щенок зевнул, и мальчики засмеялись, не потому что это было смешно, а потому, что это был единственный способ сбросить сдерживаемое ночное напряжение и забыть все, как будто и не было.
Френсис соскользнул с окна, задеревенев от холода.
- Дикон…
Он остановился, понимая, что не может сказать ничего путного.
В полнейшей тишине они вышли на деревянный помост, окружающий внутренние стены замка и соединяющий крепость с западными башнями. Щелкнув пальцами, чтобы подогнать отстающего щенка, Ричард замедлил шаг.
- Интересно…
- Что, Дикон?
Он посмотрел на Френсиса без тени улыбки.
- Интересно, кто она такая… Элизабет Вудвилл Грей?
@темы: Мои переводы, Richard III, Солнце в зените, Сводный