Варю воду, пудрю мозги, играю на нервах...
• Rosemary Hawley Jarman, We Speak No Treason / Розмари Холи Джармен «Мы не говорим измена»От меня. Один из авторов, которых Джордж Мартин советует почитать в ожидании «Ветра зимы»
«Мы не говорим измена» ведется от имени трех рассказчиков, которые рассказывают историю взлета и падения Йорков, конец династии Плантагенетов.
Первый рассказчик – Девица, молодая женщина в домашнем хозяйстве герцогини Бедфорд и Елизаветы Вудвилл, которая неожиданно становится свидетельницей того, чего знать не должна. Она надежно хранит тайны, занимается организацией путешествий герцогини, дружит с шутом и влюбляется в принца. Ей повезло, и принц тоже любит ее, даже слишком, он становится центром ее существования до тех пор, пока Уорик и Кларенс не восстанут против Эдуарда IV, и тогда Девица должна распрощаться со своим принцем Глостером. Из-за ее тайных знаний ей приходится изменить себе, отправиться в изгнание, без надежды снова увидеть королевский двор или своего любимого.
Наш второй рассказчик – Дурак Лоскуток шут Эдуарда IV. Он любит Девицу и ненавидит Глостера, считая, что тот предал ее, польстившись на земли Анны Невилл, дочери Уорика. Эдуард IV жалует Лоскута Глостеру в качестве свадебного подарка, и, проведя некоторое время на севере, Лоскуток начинает ценить Глостера за справедливость и добрый нрав.
Третий рассказчик – Остроглаз: молодой человек, который в юном возрасте становится одним из оруженосцев оруженосцем Глостера. Он верно служит Глостеру и даже сопровождает его во Фландрию во время краткого изгнания после восстания Уорика. После того как Эдуард IV возвращает себе трон, Остроглаз соблазняется пороками сытой и безбедной жизни, присоединяется к домохозяйству Томаса Грея, маркиза Дорсета, сына Елизаветы Вудвилл и перестает быть другом Глостера. После смерти Эдуарда IV и битве за трон Остроглаз снова присоединяется к Глостеру и верно служит до последнего.
Четвертая и последняя часть возвращает нас к Деве, которая стала Монахиней и заточена в небольшом монастыре, полном продажности и предательства. У нее есть теперь два секрета. Как Елизаветы Вудвилл, так и свой собственный, иона хранит их до тех пор над тем, кого она любит не нависает угроза. Хотя она и Глостер сейчас ближе чем когда-либо, Монахиня не видится с ним пока в финале он и она не теряют все. Конечно Глостер, упоминающийся здесь печально известный злодей Ричард III, в романе Джармен представлен справедливым и честным человеком, высоких нравов и преданности. Он во многом человек своего времени, времени в котором преданность мужчин (и женщин) связана была не просто к нации, но и к фракции, и, прежде всего, личности. У Остроглаза, Ричарда, их сверстников прослеживается глубокая и неизменная верность Ричарду, своим братьям, другому, но также и потребность в обратном взаимном движении. К сожалению, когда деньги и амбиции противостоят верности, Ричарду и Плантагенетам исчезают. Собственно, написан портрет человека, который не может избежать своей судьбы, судьбы, которая кажется несправедливой и жестокой.
Как вы наверно уже догадались, Джармен находится в прорикардианском лагере, потому выдвигаер предположение, что тот отослал Принцев из Тауэра (Эдуарда V и Ричарда, герцога Йоркского) в безопасное место в Нидерланды. Это насмешливые наблюдения Шута относительно Генриха VII (узурпатор!) и Перкина Уорбика, таинственного принца/Самозванца. Притворство является главной темой «Мы не говорим измена», то, как различные люди, наблюдая за другими и за миром, становятся тем, кем не являются, как правило, из-за амбиций, барыша, или от отчаянья. С точки зрения нашего двадцать первого века во многих случаях можно биться головой о стену и орать: «Как вы не понимаете, что они творят?», - а роман бессердечным образом катится к своему трагическому историческому финалу.
Четвертая часть, в некотором смысле, является диссонансной, возвращая в историю кончины Ричарда, переживая это снова, добавляются детали событий в монастыре, которые сами по себе захватывающие, но в целом больше похожи на сказку. Хотя я (от автора) не представляю, как Джерман все могла бы исправить. Мне с трудом удавалось симпатизировать Деве, поскольку она казалась нескольо слабоумной, но она в своей подростковой любви была как никто искренней. Все мы были такими.
Роман опередил время, когда он был написан – 60-е-70-е года, когда историческая беллетристика писалась в гораздо более пафосной форме, чем мы привыкли. Так случается не часто, но, казалось бы то, что должно было устареть, невероятно выделяется из всех рикардианских романов, прочитанных мной. Это был второй или третий рикардианский роман, который я читаю (до или после «Дочери времени» и «Солнца в зените») последующие разы с тем же удовольствием, что и первый. К счастью, она была переиздана в 2000 году, но уже как двухтомник.
Бывают такие особы, которые отказываются замечать, как подхалимы меняют тон, хмурясь, отстраняясь и глядя в сторону. Ричард Глостер был из таких. Он опоздал, немного стерев ноги, измучено неся уставшую улыбку. Мои собственные магические силы сковывают меня, я наполовину себя убил, пытаясь заставить его смеяться, но безрезультатно. К концу представления у меня было дивное чувство родства с ним. Также как я, блуждая несколько дней в поисках любви, и я вспомнил, как люди подшучивали надо мной. Это чувство усиливалось, пока я не вспомнил побуждения Глостера; я облачил в огрубевшую кожу мою душу и думал о том как Анна Невилл, оставаясь скрытой, может сделать из меня светского человека.
От©юда