Часть 1Подозрительность в глазах Ричарда схлынула, но не до конца.
- Пока что не могу ничего вам обещать, - сказал он. Но он слушал.
- Вы говорили, что Йорки не обращаются жестоко с женщинами. Хорошо, есть особа весьма достойная вашего благоволения… Младшая дочь Уорика, которая была замужем за моим принцем. Она не причастна к интригам отца, и я надеюсь, ваш брат Йорк найдет в своем сердце милосердие для нее. - Сначала он думал что ошибся: не будет к Анне Невилл снисходительности. Ричард был поражен – это не вызывало сомнений, но на мгновение, когда его защита спала, Сомерсет увидел кое-что еще в его лице: необъяснимое, очень сильное душевное волнение. Он недолго размышлял о том, что лучше бы ему не то, что говорить о девушке, но даже не упоминать ее, судя по той неожиданной реакции, которую он получил. Чтобы не чувствовал Глостер к дочери Уорика – это точно не было равнодушие. – Мне казалось, вы с нею были друзьями детства. Конечно же, мне не стоило просить за нее! – бросил он вызывающе. Но даже когда он говорил, он вспоминал внезапную натужность голоса Анны Невилл, когда она пыталась разузнать: сильно ли задели Ричарда при Барнете. Озарение было таким сильным, что он полностью забыл аргументы, в защиту Анны Невилл, и просто смотрел на Ричарда. Юноша опомнился и произнес:
- Нет, вам не нужно просить за нее предо мной, милорд.
читать дальшеИ это все, и этого было достаточно. Сомерсет убедился, что его удивительное заключение правдиво.
- Будь я проклят, - сказал он тихо, абсолютно не понимая, как воспринимать это откровение. Ричард пристально посмотрел на него.
- Его милость, король Эдуард не желает позорить храбрых мужчин, - медленно произнес он, придирчиво выбирая собственные слова ради возникшего мостика доверия, настолько хрупкого, что мог разрушиться от любого неосторожного слова. - Он не ищет возмездия.
Сомерсет тяжело вздохнул. Он понимал. Ричард сообщал, что ни ему, ни его товарищам не грозят ужасы смерти предателей. Он знал, что облегчение, должно быть, отразилось на его лице, но в этот момент ему было все равно.
- Хорошо, тогда… - сказал он насколько мог ровным голосом, сказал потому, что надеялся, что это будет расценено, как ироничная отчужденность. – Вернемся на суд? – его рот растянулся в безрадостной натянутой улыбке, и он добавил. - Fiat justitia, ruat caelum – пусть свершиться правосудие, и рухнет небо.
Он заметил, как что-то блеснуло в глазах Ричарда. Однако вспышка была столь молниеносной, и столь быстро схлынула, что он не мог с уверенностью сказать: не показалось ли.
Сомерсет почувствовал неестественную тишину в зале, осознав, что все пристально смотрят на них, жадно размышляя, о чем именно толкуют самый из могущественных ланкастерских лордов и мальчишка, который будет его судить. Он внезапно обрадовался, что Ричард говорил так тихо, и он произвольно понизил голос до уровня Ричарда, радуясь, что их любопытство не было удовлетворено. Он окинул зал твердым презрительным взглядом, думая, что все они похожи на воронов, привлеченных зловонной падалью. Его глаза остановились на светлой голове Джорджа, а затем он зычным голосом произнес:
- По крайней мере, я благодарен за то, что именно Глостер выносит решение, а не Кларенс.
Любопытство достигло критического пика, но только Джордж и Уилл Гастингс посмели подойти к Ричарду и расспросить его о встрече, грозящей стать надолго притчей во языцех.
- Какого черта он хотел? – затребовал ответа Джордж. Его светлая кожа все еще была покрыта багровыми нервными пятнами, выступившими после оглашенного презрения Сомерсета.- Он просил тебя пощадить его жизнь?
- Нет, конечно, - нетерпеливо сказал Ричард. – Ты не можешь отрицать его отвагу, Джордж, чтобы ты не думал о его преданности. Все на что он сейчас надеется – умереть достойно. И я не сомневаюсь, что он это получит.
- Ах, да, достойная смерть – превыше всего! Ты просто вторишь нашему кузену Джонни, который искал подобную честь при Барнете! И говоря о бесчестии: что сказал Сомерсет, когда ты поведал ему, что он ошибался в Венлоке?
Ричард нахмурился.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Любой шанс, который Ланкастеры имели на победу, умер вместе с Венлоком, когда их люди увидели, как их капитаны повернули друг на друга, а не на Йорков. Конечно же, ты избавил его от подозрений, что Венлок был подкуплен Йорками. Нет… Вижу по твоему лицу, что ты этого не сделал, - покачав головой, сказал насмешливо Джордж. – Самый великодушный из нас, маленький братец. Надеюсь, ты также воздал должное его доблести на поле!
Ричард уставился на него с явным недружелюбием, но пока ничего не предпринимал. Уилл наблюдал и мягко вклинился:
- По правде говоря, что он хотел, Дикон?
Ричард отвел взгляд от Джорджа и смущенно с кривой полуулыбкой взглянул на Уилла.
- Как ни странно это звучит, Уилл, он просил меня проявить милосердие к Анне Невилл.
В зал вошел герцог Норфлок, вместе с Ричардом он должен был председательствовать в суде над ланкастерцами. Ричард отвернулся и отправился к нему навстречу. И снова, таким образом, он упустил тот эффект, что произвело имя Анны Невилл на его брата. Но не Уилл. Честно признаться, сначала он не понимал напряженности, возникшей в Виндзоре, но с определенной поры его собственная проницательность и несколько сдержанных вопросов Эдуарду существенно продвинули для него решение этой загадки. Улыбнувшись, он весело промолвил к Джорджу
- Могу ли я предложить вам пари, милорд?
Джордж, знавший Гастингса достаточно хорошо, сразу заподозрил подвох:
- Какого сорта пари?
- Готов поспорить, что дочь Уорика все еще так же одержима вашим братом Глостером, как и два года назад. Что скажете?.. Делаем ставки?
Джордж изрыгнул злые проклятия, способные, если не сжечь Уилла, то стать поводом для объявления холодной войны.
- Берегитесь, милорд Гастингс. Трепаться, как вы любите, о чем не знаете, чревато последствиями. Существует несколько способов приобрести себе врагов, и в некоторых случаях смертельных. Считайте, предупредил.
Уилл удивился так, что зрачки расширились:
- Как бы, врагом больше, врагом меньше: вам ли не знать, - пробормотал он, - со счету бы не сбиться.
Джордж был неимоверно возбужден, и даже на мгновение забыл, что у них горячо любопытная аудитория. Но те зрители, которые надеялись на обострение конфликта, были разочарованы, потому что именно тогда в зал вошел король, а они знали, что даже Джордж Кларенс не настолько безрассуден, чтобы устраивать сцены сейчас, когда начинается суд. Ланкастерцы были признаны в государственной измене, Ричард, герцог Глостер беспристрастным тоном зачитал приговор, потребовав смерти. В тот же день на перекрестке церкви и Хай-стрит на рыночной площади был сооружен эшафот. Следующим утром в десять часов был вызван священник, отпустить грехи осужденным, и они были обезглавлены в тени высокого каменного креста. Эдуард отказался от права на потрошение, позволив почетное захоронение мертвых. В тот же вторник армия Йорков покинула Тьюксбери. Правда, даже «сладкая победа» не подавила мятеж в королевстве Эдуарда. Бастард Фоконберга, родственник Уорика и давняя заноза Эдуарда, отплыл в Кале, где добился определенных успехов в разжигании оппозиции к Йоркам. Были еще восстания на севере Англии. Возглавляемые несгибаемыми ланкастерцами, не знавшие о смерти юноши, что был яркой надеждой Ланкастеров. Эдуард решил, что Лондон, оставленный под защитой его шурина Энтони Вудвилля, сможет выстоять против Фоконберга, если тот вдруг решит угрожать столице. Он решил вести свою армию на север, чтобы подавить восстание в этом нестабильном регионе, так недружелюбно относившемуся к Дому Йорков. Но когда он приблизился к Ковентри, его встретил граф Нортумберленд, который, наконец-то, решился покинуть свои северные поместья, услышав о разгромной победе Эдуарда под Тьюксбери. Нортумберленд принес приятную новость, что на севере все закончилось, закончилось, даже не начавшись: оно погасло после того, как распространились известия, что все, что осталось от крови Ланкастеров бежало по жилам слабого, перепуганного человека в лондонском Тауэре. Эдуард остановился в Ковентри, чтобы дождаться свежего подкрепления, прежде чем повернуть обратно на Лондон, чтобы разобраться с последней угрозой его суверенитета Бастардом Фоконберга. И именно в Ковентри он ожидал прибытия Маргариты д'Анжу, взятой в плен сэром Уильямом Стенли, через два дня после битвы при Тьюксбери.