Почти собачий пост

За что люблю канон, тут не только лось и белка, но еще и собачники)

Балт пока не знает, но он кошатник

И питомцы поближе...



И "собачий" каст... Тот когнитивный диссонанс, когда самый нелюбимый перс получает породу моей собакевны... Хотя по характеру подходит: "Если я что-то надумал, то сделаю обязательно


И одна канонная кошатница...

@темы: Сверхъестественное, СПН

---

Поиграем

Заразилась от  белочка Лисс

Берешь 5 любых канонов.

1. Поцелуй.
2. Женись.
3. Убей.

Сверхъестественное
1. Гавриил - с его-то опытом. Плюс в моей версии вселенной неплохо иметь такие связи.
2. Бальтазар - и домик в придачу.
3. Кастиэль - мухобойкой и большой грузовой машиной с пианино, но он же все равно вернется.

Американские боги (книга vs сериал)
1. Суини - сериал.
2. Тень Мун - КНИГА!
3. Среда! - В экранизации аж два раза и жестоко и один раз в книге.

Гримм
1. Шон Ренар, но только не в схлынувшем виде (а еще внезапно из-за увлечения Роше Эдгара Вальца, вот это был бы нежданчик в сюжете)))
2. Монро - спокойный, надежный, а еще волк)
3. Ник Бёркхардт - не убить, но иногда стукнуть.

"Звездные войны" эпохи Дисней + Мандалорец
1. По Дэмерон
2. Дин Джарин - спасибо сериалу, который заставил копнуть канон, но у них, оказывается, очень стабильные семьи. И вообще нужен сильный аргумент снять с мандалорца "чепчик".
3. Тот непонятный тип со второй части, который начинался как интересный персонаж, а потом вылилось в непонятно что и непонятно куда слилось.

Волшебники
1. Элиота, можно Темного короля - правда в двух случаях, чтобы все естественно получалось придется немного поколдовать.
2. Пенни Адиёди - как показал канон - это самый идеальный вариант.
3. Генри Фогг. Не то, что бы сильно бесил, но просто не жалко.

Жертвы:  Blackadder,  galinaverbonol,  Irene-Assole,  Maiden LN2,  _lumos_

---

Лето

---

И началось...

Название: Когда ты будешь счастлив
Канон: Сверхъестественное
Автор:  Roksan de Clare
Бета:  Margarido  Ramirez
Размер: драббл
Пейринг/Персонажи: Кастиэль/Пустота, Кастиэль, Дин Винчестер, Сэм Винчестер, Джек Клайн, Билли, Бальтазар, Габриэль, Амелия Ричардсон
Категория: джен
Жанр: Fix-it, Ангст, Драма, Мистика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Что случается за счастливым концом? Конечно же все жили долго и счастливо. Почему же тогда он все еще тут?
Размещение: запрещено без разрешения автора

Она сказала: «Я заберу тебя, когда ты будешь счастлив».
Так что же с ним не так?
Его мальчики неплохо устроились в этом новом старом мире.
«Хоть бы пару лет на плаву продержаться», — ворчал Дин, исполняя мечту. И что? Бар «Рокки» не то, что не прогорел, он — Мекка для бывших охотников. Туда они едут со всей страны, чтобы тяпнуть пивка, вспоминая былые деньки, а вслед за ними тянутся другие любопытные, желающие воочию увидеть то, что стало уже легендой. Так что у Дина все хорошо. Лучше не придумаешь.
Бывает так, что некоторые люди предназначены тебе судьбой. Случайная-неслучайная встреча Сэма и Амелии — и вот они уже ждут первенца. Кто бы мог подумать, что Сэм решит восстановить первый бизнес отца и откроет автомастерскую.
Зато Джек пошел по другому пути названного отца: Стэнфордский колледж, юридический факультет. И даже ровно сто семьдесят четыре балла на экзамене. Хотя тут Кастиэлю кажется, Джек немного смухлевал, решил сделать Сэму приятное.
А еще его ребята в хороших отношениях с новым богом. Даже если они затоскуют по прежним временам и попробуют что-то отчудить, он им устроит такое приключение, что разом мозги на место встанут.
Из «неудачника», знаете ли, получился действительно хороший бог. Впрочем, когда оказалось, что он действительно остался один, а само бытие может исчезнуть, последнему архангелу просто некуда было бежать, пришлось принять бой. Может, новые порядки на небесах и стали несколько жесткими, и для ангелов уже нет возможности спускаться на землю, когда захотелось, а только по воле Его. Но для Кастиэля было сделано исключение: земля или небо. Он выбрал землю. Не ошибся… Но…
Когда-то Михаил из другого мира спросил: «За что ты так любишь этот мир, что готов рисковать собой?» Тогда Кастиэль ушел от ответа. Долгое время риск был смыслом его жизни. Он был нужен небесам, нужен был братьям, Джеку… А теперь?
Они всегда рады его видеть: «старина Кас», «наш Кас», «дружище Кас». Они прекрасно проживут и без него, а он должен наблюдать, как они состарятся и умрут, и даже после этого жить.
Когда-то он не задавал себе так много вопросов. Когда же все изменилось и он сжег себя? Где та точка невозврата?
— Тебе не меня надо звать.
Кастиэль не звал ее – женщину в черном. Ее зовут Билли. И она – Смерть. Только он ее не звал… Или звал?
— Она сказала: вы подруги. Скажи, чего она от меня хочет?
Лицо Билли — беспристрастная маска, но Кастиэль уже научился различать, когда та злится. Сейчас как раз такой момент.
— Нельзя все воспринимать так буквально. Хотя да, Пустота не спит.
Смерть протягивает книгу, но в ней лишь пустые страницы.
— Моя книга смерти?
— Да! И так не должно быть, — нечто новое: невозмутимая Билли повышает тон, но тут же исправляется. — Я устала: вы вечно ломаете порядок. А теперь сам себя спроси: чего ты хочешь, что тебя грызет? Неоконченное дело? Невыполненное обещание?
— Возможно… Мне нужно с нею встретиться…
Сколько раз он уже был в этом месте, можно и привыкнуть. У Пустоты снова образ Мэг, но она не сыплет колкостями, распивая шардоне, а выглядит такой усталой.
— Какие лица! Сам явился, красавчик? — заявляет она саркастично.
— В последний раз я дал обещание демону Руби, что сделаю все, чтобы вытащить ее отсюда.
Мэг, нет, Пустота, кривится:
— И выпущенный демон сделает тебя счастливым?
— Я дал обещание.
Видимо отсутствие сна ее подкосило. Она слишком сговорчива, слишком доверчива.
— Ты знаешь, что делать. Представь, кого хочешь увидеть, и позови.
Он хочет. Он знает. Он зовет.
— Бальтазар.
Добрый, верный друг. Он непонимающе хмурится, как внезапно разбуженный человек, а, заметив Кастиэля, сердито морщится и напрягается, готовый бить. Еще бы, последнее, что помнит Бальтазар, — это подлый удар со спины и пронзающий его клинок, а теперь он видит собственного убийцу.
Вот только времени мало, а надо так много сказать.
— Ты свободен. И у тебя остались крылья. И ты не связан обязательствами с Гавриилом.
— Причем тут Гавриил? – сердитые складки разглаживаются, Бальтазар даже не удивлен, просто испуган. Его можно понять. Когда тебя медленно, как будто смакуя, поглощает пустота, вид со стороны явно не очень приятный.
— Ты сам все поймешь. Только прошу, присмотри за мальчиками.
— Кастиэль? Что с тобой?
Последние слова друга уже звучат еле слышно, глухо, но еще есть миг ответить.
— Я счастлив…

@темы: Сверхъестественное, Любимая графомань, Супернатуралы, СПН

---

Хотелка

14 сезон Сверхов был скучным, нудным и ни о чем до 6 серии, и тут внезапно Джек выдает прА секс и отношения: "Я смотрел романтические фильмы. Но в живую не видел, если Гавриил с Ровиной не считается..."... Вообще у меня челюсть отвисла больше, чем у Дина. Ладно, забыть как открыть портал за десять сезонов, но что за год произошло... Дитенок, между прочим, во время порно в другом мире был. Кроме двух участвующих, один из которых мертв, у другой явно аллергия на то, что связано с одним упоминанием о папеньке ребенка, никто сексуальным воспитанием Джека явно не занимался. Дин бы мог, но точно нет, потому что не в курсе. Сэм бы никогда... Кастиэль??? Но и показывал??? Не, не представляю. А вот дядя втихаря клубничку подкинул, так это как раз о нем.
А следующую серию прилетает история с огромной мензуркой благодати, которая типа отдана за создание иллюзии убежища шарлатану-шаману, потому что у Гавриила для собственного фокуса не хватало благодати? Но волшебная фраза про Монте-Карло и порнозвезд действует на всех как гипноз...

Создатели, ну пожалуйста...

А мне тут мироздание клип подкинуло...



А еще я тут себе спойлернула о Кастиэле и Пустоте: обещание забрать одну тушку, и вернуться туда, когда он будет абсолютно счастлив. Так пусть, ну пожалуйста, это будет не Руби, а несправедливо убитый друг...

@темы: Сверхъестественное, Супернатуралы, СПН

---

Об этой истории хочется очень много сказать и слов нет. Тут как тема "Волшебника" из "Одинокого чуда". Героиня была, но сначала характер ее представлялся совершенно другим. И что-то не складывалось. И, Вик, спасибище тебе огромное за Пола. Пока что история все еще в тумане, но туман рассеивается)))
Вообще был маленький соблазн оттащить текст к одной команде на летней ФБ, но тут даже не в том фишка, объяснять, кто такой Пол и почему он такая важная фигура в истории, как то, что это действительно подарок, который приятно дарить, хоть и с огромным опозданием.

Англия XIV века. Домашнее хозяйство Хьюго ле Диспенсера Младшего (ага, того самого)

Действующие лица:
Тибби
Хукон
Пол ле Галлес - сын Ная ле Галлеса (эсквайр и друг Диспенсера Младшего) и Дженни.

«Не возможно всегда получать, что желаешь».
Тибби и не собиралась спорить с няней, которая считала, что родители, отец, в особенности, ее слишком балуют. Хотя с таким утверждением она была категорически не согласна. Она никогда не просила ничего несбыточного, например, повернуть солнце.

Просто иногда чудеса все-таки случались. Например, Тибби приснился единорог. Он был такой явный, что утром совсем не хотелось раскрывать глаза. А еще после всего все равно оставалось такое вот сосание под сердечком, что все равно рогатый жеребенок где-то из-за угла, а выпрыгнет.
Тибби была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что единороги живут во снах и легендарных историях, но ее единорог все-таки нашел ее. Он пришел к ней, не постукивая копытцами, а ступая бесшумно за своим проводником. Он выглядел как мальчик, но совсем необычный мальчик. Тибби никогда не видела таких светлых волос – не седые, как местами у деда, а почти белые. Точно же грива единорога! А глаза, как первый лед на реке – чуть серые и словно прозрачные.
- Какой-то он нескладный. И такой блеклый, - проворчал стоящий рядом Хукон.
- Не порть мою волшебную историю, - возмущенно фыркнула Тибби, слегка ущипнув старшего брата за локоть.
С Хуконом можно было быть откровенной, поскольку единственное, чем можно было привести в недоумение этого зазнайку, так это маленьким чудачеством. Иногда Тибби специально говорила глупости, чтобы заставить брата хмурить брови, но не сейчас. Сейчас она действительно верила в чудо.
- Ты об этом? Не чуди! Это же просто Пол, сын Ная де Галлеса! Помнишь, как Дженни его расхваливала…
Камеристка леди Диспенсер Дженни очень красноречиво описывала достоинства своего единственного сына: храбрый, не по годам умный, в монастыре так бы и хотели его себе оставить, чтобы он Господу служил, но его судьба быть как его отец, при будущем лорде Диспенсере, служить верой и правдой, но в отличие от отца все же добыть рыцарские шпоры. Хоть жив был еще Старый Диспенсер, но под «будущим лордом» Дженни подразумевала Хукона, что явно прибавляло ему вес в собственных глазах. Хоть он и не признавался, но ждал, когда, как ценное оружие или породистого жеребца, из монастыря привезут Пола де Галлеса, и был разочарован. А вот Тибби нет!
Пол не был крепким, как его отец. Он был необычным, тонким, как эльф-подменышь. Может, его и нельзя было назвать красивым по людским меркам, но ведь у чудесного народа свое понятия красоты… Нескладный? Просто, когда привык летать, трудно привыкнуть ступать по земле, держась при этом элегантно.
Новоприбывший почувствовал пристальное внимание к своей особе, равнодушно и как-то обреченно взглянул на маленьких сплетников, а потом опустил глаза в пол. Именно так и должен был вести себя единорог или нежный эльф, которого насильно вырвали из края вечной весны и привели в мир смертных.
Через несколько дней волшебная пыль развеялась. Тибби уже не видела волшебное создание. Просто мальчик. Очень странный и непочтительный. Эта непочтительность выражалась в том, что Пол старательно делал вид, что не замечает Тибби, если она вдруг оказывалась рядом. Для привыкшей к всеобщему вниманию и восхищению девочки такое пренебрежение было словно вызов. Может все бы и перегорело, а Тибби, в конце концов, тоже перестала бы замечать, как реагирует на нее Пол и тоже научилась бы его игнорировать, если бы не Хитрая Мордочка.
Хитрой Мордочкой звали, живущую на конюшне любимицу Тибби, пятнистую кошку. Несколько месяцев назад кошка привела котят. Они выросли настолько, чтобы пытаться самим исследовать окружающий мир, но были еще такими глупенькими и не всегда могли ловко, как мама, убегать от опасности. Один из них, самый красивый и самый доверчивый, едва не попал в собачью пасть. Если бы не крики Тибби, он бы так и сгинул, но сумев избежать опасности, забравшись на древо, малыш боялся спуститься вниз и отчаянно мяукал. Тибби как-то бы и сама справилась с его спасением, но беда была в том, что пару лет назад она поклялась папе, что никогда не будет забираться именно на это дерево.
Эта груша была как священный замок, в который из-за священной клятвы теперь королеве не было ходу. Можно было придумать заклятие, которое хоть, раз, но освободит ее от обязательств ради праведного дела, но… Это все равно был обман. Жизнь котенка не стоила детской сказки. Решение было твердым как камень. Нужно было попросить помощи братьев, или кого-то из слуг. Или…
Размышления были прерваны неприятным скрежетом. Тибби просто обернулась на звук… И это как раз и было ее спасительное «или». Возле стены, тщательно натирая песком доспехи хозяина поместья, низко склонился над работой «Нескладуха» Пол. «Нескладухой» его обозвал Хукон, ворча на неловкость напарника и вероятного оруженосца. Тибби не вдавалась в подробности, чем же так не угодил брату обещанный давно напарник, но надеялась, что Пол будет достаточно ловким, чтобы не упасть самому и не навредить еще больше и так уже натерпевшемуся зверьку.
- Эй, ты! – сказала она строго. Пол поднял голову, спокойно посмотрел на Тибби своими ледяными глазами, так что ей даже немного не по себе стало, а это раздражало. – Пойдем со мной! – приказала она.
Не то, чтобы прытко, но Пол поднялся, выказывая согласие следовать за Тибби и оставляя незаконченной работу, за что, возможно, последовало бы наказание. Но какое ей было до этого дело? Тибби возвращалась к груше, а Пол, ступая неслышно, шел за нею, ну прямо как призрак, если бы не тень впереди него. Они почти добрались до цели, как вдруг Пол выскочил вперед, едва не задев плечом провожатую. Ему ничего не надо было пояснять. Может в драках и боях он и был неловким, но лазил по деревьям отменно, как взрослый, ушлый кот. Тибби и пару раз моргнуть не успела, как Пол уже оказался на ветке, где, крепко вцепившись в кору, мяукал котенок. Вытянув руку, Пол что-то негромко прошептал, а Тибби наблюдала чудо: маленький зверек медленно и осторожно начал подползать к спасителю. Правда, когда он оказался достаточно близко, Пол вдруг резко и даже грубо схватил его за шкирку, отправляя за пазуху, но котенок не успел даже возразить, как спаситель даже быстрее чем забрался, не слез, а соскользнул с высоты.
Тибби не сдержалась и глубоко вздохнула. Пол уже был рядом и протягивал ей как Священный Грааль свой трофей. Вспомнив, что все-таки она здесь королева, Тибби со всем возможным достоинством приняла его.
- Подай мне это, - придерживая левой рукой ценную ношу, пальцем правой руки некоронованная королева указала на уже отцветший и распустившийся пушистой, белой шапкой стебель одуванчика. Пол и глазом не мигнул, просто присел, потянувшись к цветку. – На колено, - этот приказ был еще более странным, но и ему он подчинился безропотно.
Осторожно, чтобы ни одна пушинка не слетела с головки до окончания обряда, взяв цветок за край стебля, королева Изабелла провозгласила:
- Пророчества оказались верными, мой герой. А я провозглашаю тебя, Пол де Галлес, Одуванчиковым рыцарем! – Тибби прикоснулась таким странным подобием меча к плечу мальчика. Вот тут он несколько раз удивленно моргнул, наконец-то теряя свое раздражающее спокойствие, но больше всего его смутило и глаза его так распахнулись, что чуть ли не круглыми стали, когда Тибби вдруг наклонилась к нему, близко-близко. – Носи это звание достойно, - понизив голос, как можно загадочней произнесла она. Пол что-то попытался сказать, даже приоткрыл рот, но Тибби дунула на одуванчик, и белые пушинки, оторвавшись от родной основы, разлетелись, направленные ветерком-дыханием. Большая часть их решила прилипнуть к волосам и лицу новопосвященного «рыцаря». Он же скривил нос, и даже склонился, чтобы бесцеремонно не фьюркнуть в лицо внезапной «королеве». Мгновенья его потерянности хватило Тибби, чтобы выпрямиться и вновь вернуться в родное поместье.
- Теперь иди, чтобы не наказали.
Пол не торопился вскакивать и бежать к оставленной работе. Тогда Тибби сама развернулась и отправилась восвояси, гордой поступью королевы, но через дюжину шагов она все же обернулась. Пол уже встал на ноги, но так и не двинулся с места. Тогда она, приставив к губам палец, отдала своему рыцарю последний молчаливый приказ.
Не возможно всегда получать, что желаешь? Неправда. Просто нужно очень сильно желать и быть открытым сердцем…
Отец Симон говорил о греховных соблазнах, которые ожидают Пола, как только он ступит за ворота монастыря. Говорил он и о хитрых женщинах, чарами уводящих праведных с пути истинного. Может, если бы святой отец так тщательно не наставлял ученика, Пол не задумался бы, а что такое соблазн, не смутился бы, заметив взгляд, дочери лорда, не попытался бы прогнать жестокую мысль, что это девочка далека от него, как солнце от земли. Теперь стало все так просто: милосердие может быть жестоким, но не грешным. Служить ему - не соблазн, а благо, и на большее не стоит рассчитывать. Просто впервые за все время, когда он оказался в миру, Пол был счастлив быть именно здесь, а не за монастырскими стенами, где все так правильно и так спокойно.

@темы: Любимая графомань

---

Темные начала

Сюжет сериала "Тёмные начала" рассказывает о Лире Белакви. Персонаж проживает в мире, где находится место для волшебства, магии, а соответственно и ведьм, удивительных животных и необъяснимых явлений. К тому же люди здесь обречены делить своё тело с так называемыми деймонами, которые и определяют их характер, а в последствии могут приобрести новую форму своего естества. После обучения в Оксфорде героиня отправится в большое путешествие, где окажется в Лондоне, а после возьмёт курс на Северный полюс. Девушку ожидает невероятное приключение, в ходе которого ей удастся столкнуться с самыми разнообразными персонажами, животными и непредсказуемыми ситуациями.

Темные начала

Сверхъестественное, 14 сезон
Корзинка фруктов, 2 сезон
Сирены, 3 сезон
Доктор Кто, 12 сезон
Викинги, 6 сезон
Как избежать наказания за убийство. 6 сезон
Чужестранка, 5 сезон
Северяне, 3 сезон
Леденящие душу приключения Сабрины, 3 сезон
Ведьмак
Мир Дикого Запада, 3 сезон
Легенда об Искателе
Звездный путь: Следующее поколение
Под куполом. 2 сезон, 7 серия
Бесстыдники
Сыны Анархии, 5 сезон
Легенда о героях галактики
Как построить средневековый замок 5 серия
Ди Грей Мен Святой 9 серия
Судьба. Начало 11 серия
Война миров
Школьные войны, 5 сезон
Шерлок из Кабуки-те

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Потеряный текст

Название: Поход в гости с благими намерениями
Канон: Малефисента: Владычица тьмы (2019)
Автор:  Roksan de Clare
Размер: миди, 8899 слов
Пейринг/Персонажи: Борра/Малефисента, Диаваль, Филипп/Аврора, ОМП, ОЖП
Категория: гет
Жанр: фэнтези, приключения, драма, флафф
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Семейная жизнь для убежденного одиночки может стать серьезным испытанием.
Размещение: запрещено без разрешения автора

========== Часть 1 ==========

Если после финала сказки ты остаешься один, почти никому не нужный, то это только твоя беда. Если ты добровольно отдал роль принца или мятежного героя кому-то другому, а сам натянул маску Полишинеля, то грех жаловаться, что остался не у дел. Опять же — ты ж птица. Ты свободен. Мог бы давно свить свое гнездо и радоваться собственному счастью. Всему виной глупое любопытство, когда желаешь знать, что же будет происходить потом, когда занавес опустится. Диаваль, сам не зная зачем, все еще оставался здесь — между двумя мирами. И одновременно с тем — сам по себе.
***

Как тому, кто имеет крылья, ему была оказана особая, исключительная честь быть вхожим в убежище темных эльфов. Как первый друг и нянька принцессы Авроры, он был близок к королевскому двору. Во дворце для него всегда были открыты окна и приготовлено угощение. По крайней мере о пропитании точно можно было не думать.

Не обходилось и без курьезов. Например, какой-то шутник придумал, что если погладить ворона принцессы под горлышком, то незамужняя девушка непременно найдет жениха, а замужняя дама, если в ее семье любовь остыла, таким образом вернет ее или же найдет замену нерадивому супругу. Но никто же не станет ловить колдовского ворона, его старались приманить ласковыми словами и лакомствами. До поры до времени Диаваля это развлекало, пока одна любвеобильная дама не решилась выдернуть еще и его перо «на счастье». И стало совсем не смешно, когда ее примеру последовала и вторая. Так недолго было оказаться как кур ощипанным. Поэтому визиты во дворец пришлось ограничить.

Но и так Аврора и Филипп его не забывали. Им, молодым и все еще влюбленным, тоже не всегда уютно было под пристальными взглядами в огромной клетке дворца. Хорошо, на время сбежать оттуда не составляло особого труда. Хотя бы на конную прогулку. Почти каждый день они ехали двое, рука об руку, красивые, окутанные как легкой дымкой собственным счастьем, и неизменно останавливались возле дуба, который облюбовал для временного гнезда ворон, и приветствовали:

— Добрый день, Диаваль!

Иногда, когда погода была особо хорошая, молодожены устраивали небольшой пикник. Тогда Диаваль неизменно к ним присоединялся, но уже как человек, что благодаря последнему дару его госпожи для него теперь было просто и происходило по собственному желанию. Принц очень интересовался жизнью темных эльфов. Аврора с удовольствием слушала такие истории, но как бы ей ни было любопытно, сердце ее было с крестной, и новости о ней она ждала больше других.

Не при Филиппе, и может, не так резко, как хотел бы на самом деле высказаться Диаваль, но рассказать было что. Диаваль был бесконечно рад. Наверное, самое лучшее, что могло произойти с Малефисентой после всех ее бед — обрести семью. Только вот сближение с себе подобными при ее-то осторожности и даже замкнутости происходило слишком быстро. Начать с того, что в святая святых, пещере, где все эти годы Малефисента жила одна, даже после того, как отдала приемной дочери Топкие Болота, появился кто-то еще. Притом, когда Диаваль являлся к госпоже с последними новостями, этот тип умудрялся «деликатно» исчезнуть, как будто его тут никогда и не было, что выглядело совершенно нелепо. Выдавал парочку даже не какой-то новый, необычный дух, что теперь чувствовался в пещере Малефисенты, а она сама. Разве достойно Владычице Тьмы перед своим посланцем вести себя подобно нашкодившей девчонке, довольной, что ловко спрятала свою проделку?

«Ты ревнуешь».

Да, однажды Диаваль увлекся и между забавным рассказом ненароком выдал собственное негодование в сложившейся ситуации. Следовало прикусить язык, пока есть зубы, и не болтать лишнего. И больше всего смутило и возмутило, что это утверждение прозвучало из уст Авроры.

Не ревновал он! Определенно не ревновал! Если бы Малефисента попросила совета, то он бы с превеликим удовольствием сосватал ей Удо, еще одного предводителя темных эльфов, с которым Диаваль очень легко нашел общий язык и даже сдружился. Мудрый, сдержанный, терпеливый и даже неплохой маг — все достоинства, чтобы составить пару королеве. К тому же, она была ему симпатична — при всей его серьезности и рассудительности очень ответственное признание. Удо даже пытался за Малефисентой ухаживать, но делал это так ненавязчиво, что она или не поняла, или вовсе не заметила.

Опять же, Диаваль и словом бы не возразил, если бы госпожа выбрала Энгуса — преемника Конолла. Утонченный, остроумный… Да, что там… Теперь уже поздно было перечислять достоинства так и не сложившихся претендентов.

Из всего богатого выбора рогато-крылатых самцов, она умудрилась связаться с самым неподходящим ей. Непредсказуемый разбойник с полным отсутствием манер! Может, и правда госпожа, падая с башни, головой ударилась?

Диавалю нужно было об этом выговориться, и это должен был быть тот, кто не станет лезть с мудрыми советами и забудет все, что он сказал, где-то к концу дня. Хоть ворон и не был уверен, что беспечная фея не сбежит на середине его исповеди, как слушательница была выбрана младшая из фей-«тетушек» Авроры, хохотушка Фислвит. Сбежал Диаваль, когда вроде бы недалёкая феечка проявила необычайную прозорливость.

«Как мило! Ты для нее просто как папочка».

От возмущения Диаваль так громко каркнул, что крошечная фея испуганно шарахнулась в сторону.

========== Часть 2 ==========

Диаваль улетел, чтобы подумать, пережить обиду, которая по здравому размышлению была уж слишком эгоистичной. Не по принуждению же он оставался с Малефисентой столько лет, каждый день пытаясь доказать, что она не тьма, она свет, который померк в обманчивом тумане. Он как драгоценное сокровище выкапывал из ее сердца любовь, жертвенность, нежность, а она одним махом взяла все это и вручила кому-то чужому. Все эти игры в прятки и смущенные взгляды, а за глаза, наверняка, долгие разговоры, если не сказать воркование. И если бы только это! В отличие от красивой любви Авроры и ее принца, которые за два года лишь касанием губ обменялись, отношения Малефисенты и — если уж принимать ситуацию и называть все своими именами — Борры напоминали стремительный ураган. Стать третьим между ними — быть сметенным, сдавленным и расплющенным о землю.
Диавалю нужно было улететь, чтобы стать самим собой. Принцессе принца, королеве разбойника, а ворону — свободу. И это он деликатно доложил своим женщинам.

«Ты же вернешься со своей парой, чтобы напомнить крестной о ее обещании?»

Вот зачем Аврора так сказала? Ее слова и грустный взгляд целый год в сердце занозой сидели. Может, если бы не это, Диаваль действительно нашел бы себе пару, свил бы гнездо, завел бы птенцов. Они бы выросли и улетели. Только как-то вот не складывались у него отношения с собственным родом. Отвык он от них. Для остальных воронов он теперь казался слишком странным и неправильным, а что неправильное — то может быть опасным. Поэтому стоило или держаться от него в стороне или отогнать его. Отогнать чужака. Если бы Диаваль постарался, то переломил бы ситуацию, но вот хотел ли он этого? Гораздо больше обустройства собственной «вольной» жизни его волновало, а не совершил ли он ошибку, бросив тех, кто стал ему дорог. Если с Малефисентой была уже давняя сложившаяся связь, и Диаваль наверняка бы почувствовал, случись беда, то с Авророй все было иначе. Конечно, это уже не та любопытная девочка, постоянно находящая себе опасные приключения, ее есть кому поддержать и защитить… Но все же…

Первую остановку после возвращения Диаваль сделал на том самом дубе, откуда наблюдал за верховыми прогулками Филиппа и Авроры. Было бы неправдой сказать, что он на что-то надеялся. Даже если принц и принцесса и не оставили привычку ездить именно этой дорогой, погода была не самая лучшая для подобных развлечений: моросил мелкий, противный дождь. Каково ж было удивление Диаваля, когда он заметил приближающуюся одинокую всадницу. Хоть на ней и был скромный плащ, полностью ее укрывающий, но сомнений не было: сердце подсказало, радостно подпрыгнув — Аврора.

— Филипп говорил, что это глупости, но я чувствовала… Я знала, что ты вернулся! Ты же обещал!

Неважно, что Диаваль не мог припомнить такого обещания. Важно было то, что он понял: пусть он и глупейший из самых глупых воронов, но его место здесь.
Видимо, дыхание Авроры от быстрой езды сбилось, и она даже не заметила, что капюшон упал, а ее лицо мокрое от капель дождя, который начал уже припускать. А Диаваль, несмотря на то, что его почти что воспитанница могла заболеть, был настолько растерян и счастлив, что некоторое время просто перебирал лапами по ветке, топчась туда-сюда. Пока наконец-то не вспомнил о даре Малефисенты и не догадался неосторожную девочку хоть под крону дуба затащить, а потом пытаться хоть как-то согреть собственным теплом ее прозябшие ладошки. Доказательством их связи и привязанности стало не только то, что Аврора каким-то чудом почувствовала возвращение Диаваля, а и ее беспокойство, когда первым вопросом она спросила о его паре, а только потом то, что волновало ее больше всего: видел ли он ее маму. На тот момент Диавалю не было что ей рассказать, но исправить упущение он собирался в самое ближайшее время.

***

«Я скучала по тебе», — признание темной феи звучало так неожиданно мягко и искренне, что Диаваль ни разу не усомнился, что так и было, хотя и скептически заметил: «Только не говори, что это результат твоей тоски обо мне.»

Если Малефисента, привыкшая к подобным шуточкам в былые времена, усмехнулась, то кое-кому она явно пришлась не по душе. Борра сделал вид, что не заметил многозначительный взгляд Малефисенты, намекающий, что ему бы следовало хоть на время незаметно исчезнуть, а наоборот всей позой и не особо дружелюбной усмешкой-оскалом показывал, что Диаваль тут не совсем желательный гость, и ему действительно стало немного неуютно. То, что самоуверенный эльф (если только сам ничего не испортит), окончательно заселится в убежище госпожи, Диаваль не сомневался. Малефисента никогда не была ветреной, после единственной роковой ошибки доверяла осторожно, но привязанность и любовь ее были крепки, если заслужить. Да, между Малефисентой и ее внезапным избранником теперь возникла напряженность, но она имела вполне естественные причины. Она привыкла решать все сама и не привыкла делить власть, а он не умел подчиняться. Борра стал настолько насторожен, что слегка утратил ту нахально-бесшабашную легкость, которой покорил Малефисенту. В ней же чувствовалась усталость от слишком скорой глобальной перемены в жизни. Ведь теперь в пещере Повелительницы Тьмы жило уже даже не двое, а трое крылатых эльфов.

Именно этой новостью Диаваль, конечно же, с позволения Малефисенты, и поделился с ее приемной дочерью.

— Так значить у меня теперь есть братик! Вот теперь я просто обязана навестить крестную!

Диаваль скривился, будто что-то кислое съел:

— Не самая лучшая идея.

Ему не очень-то хотелось отвечать на дальнейшие возможные расспросы. Проведя год в поисках себя и наблюдая за сородичами, он понял, почему ему лично так не нравился Борра. Как ни смешно, дело было в перьях. Если бы у Диаваля спросили, что за птица этот Борра, то по рыже-пестрому оперению он бы сразу назвал сокола. А эти наглые охотники — вечные враги воронов. Не желая строить собственные гнезда, соколы занимают уже готовые, вороньи, выгоняя хозяев. Вороны не оставались в долгу, при случае разоряя кладки, расклевывая яйца соперников, убивая еще неоперившихся птенцов. Если бы Диаваль желал бросить камень в отношении Малефисенты и ее избранника, то стоило лишь поддержать Аврору в ее желании навестить названную мать. Малефисента не смогла бы отказать приемной дочери, а Борра ни за что бы ни допустил появления в их жилище человека. Ссора была бы — только перья бы полетели. Рыжие перья.

Но он не поддержал. Умница Аврора не стала настаивать, просто отошла к окну и грустно вздохнула, а Диавалю стало не по себе, словно он причинил ей боль.

— Филипп хотел собрать предводителей темных эльфов в замке. Не самая лучшая идея, да?

Аврора отвернулась и потому не видела, как Диаваль пожал плечами. Идея, может, и была неплоха, ведь достигнутое перемирие еще не означало, что крылатые сородичи Малефисенты стали полностью доверять людям и готовы пустить их в свой мир. Только вряд ли вожди примут приглашение — двое против четырех. А главным противником, конечно же, будет Борра. Если бы хоть как-то переубедить этого упрямца, то с остальными было бы проще.

— Всю шестерку я обещать не могу, а вот одну, или даже двух привести в гости — вполне возможно, — пообещал Диаваль. — Напомню-ка твоей фее-крестной об одной старой традиции, когда молодая мать должна прийти к крестнице с благословением.

— Вот хитрец! А я и не сомневалась, что ты что-то придумаешь.

Улыбка Авроры стала лучшей наградой за необычную, но очень мудрую мысль, которая могла решить множество проблем. Принцесса смогла бы увидеться с названной матерью и исправить нелепые ошибки и недоразумения, возникшие при знакомстве с родителями. Малефисенте хоть на короткое время необходимо было сменить обстановку и отдалится от сородичей.

Материнство оказалось для нее серьезным испытанием, хотя она и считала, что кое-какой опыт присмотра за ребенком у нее есть. Но одно дело просто наблюдать, как растет чужое дитя, другое — денно и нощно воспитывать свое. Тем более, как оказалось, природа маленьких темных эльфов отличается от природы человеческих младенцев. Первые гораздо раньше начинают требовать самостоятельности: ползать, исследовать мир, но как у всех младенцев — страх чужд им. Для них не существует до поры до времени ни высоты, ни жутких теней, ни страшных звуков. Все это вызывает только живейший интерес. А по сравнению с другими малышами-эльфами сын Малефисенты оказался невероятно бойким. Он все время был в движении, пытаясь куда-то уползти, и все, что двигалось, попробовать на вкус. Малефисента не разделяла восторги Борры: «Настоящий боец и охотник», считая, что мальчику не помешало бы научиться немного сдержанности. С попытки-то немного угомонить эльфеныша и вышла первая ссора в крылато-рогатом семействе. Из корней дерева Малефисента начаровала некое подобие просторного кокона для малыша, которое назвала колыбелью, а Борра возмутился, что не позволит держать сына в клетке и все разнес. После этого случая парочка почти перестала разговаривать.

Кто-то бы еще год назад сказал, что Диаваль попытается восстановить мир между Малефисентой и ее разбойником — никогда бы не поверил. Однако рассказывать о приглашении госпожи Диаваль отправился первым не к Малефисенте, а к ее сожителю.

Он недооценил прозорливость Борры.

— Сам придумал? — проворчал сердито эльф в ответ на тщательно сочиненную историю о старинной людской традиции, хоть та звучала довольно правдоподобно, а убеждать Диаваль умел. Ворон на всякий случай уже приготовился ретироваться с неудачных переговоров, ведь Борра, не обладая поражающей магией, имел соколиную реакцию. Только сдаваться после того, как уже раскрыл полправды, было бессмысленно — можно было и все дело загубить. Поэтому новая стратегия убеждения упрямого эльфа основывалась на чистой правде.

— Я благодарен тебе, что ты заботишься о моей госпоже. Она это тоже ценит. Но твоя забота иногда как хватка хищника — не вздохнуть.

— Неужели? — один стремительный рывок, и как раз такая хватка оказалась на вороте Диаваля. Наверняка Борра был зол. Неприятная правда режет больнее оружия. Совсем уж безумством было продолжать злить того, кто явно сильнее тебя, но разве был у ворона выбор?

— Аврора была ей семьей до того, как она узнала, что не единственная в своем роде. До того, как узнала тебя. До того, как она сама стала матерью. Хочешь-не хочешь, но ты не сможешь вырвать это из ее сердца.

— И чего хочешь ты добиться этим признанием? — прорычал Борра, почти не расцепляя зубов, отчего лицо его, находившееся почти в самой близи с лицом Диаваля, приобрело зловещее выражение. Диаваль сомневался, что эльф мог прочитать душу, как грамотей читает книгу, но ему все равно стало не по себе. Он даже нервно сглотнул, прежде чем продолжить.

— Отпусти ее, — Диаваль говорил негромко, понимая, что в его положении тихие и уверенные слова будут скорее услышаны, чем крики и пафосные воззвания. Еще он вспомнил о собственной гордости и попытался хоть как-то ее отстоять, перехватив запястья Борры. Тот не усиливал натиска, а лишь чуть склонил голову, выражая любопытство. Держать паузу не имело смысла, потому уже смелее Диаваль повторил: — Отпусти ее, чтобы она вернулась, чтобы снова почувствовала себя свободной…

— Ты все сказал? — Борра так резко отпустил собеседника, демонстративно отведя руки в стороны, что от неожиданности Диаваль пошатнулся. — Я тебя услышал. Теперь — кыш! — Он медленно развернулся, отошел на несколько шагов, и следом неторопливо отлетел прочь, всем видом продемонстрировав, что разговор закончен.

— И? — бросил в спину ему Диаваль, но ответа не получил.


========== Часть 3 ==========

Казалось, все придется решать без Борры, Малефисента ведь все равно сделает все как задумала, а может, даже и назло, если избранник попробует доказать свою власть. Однако Борра недаром слыл самым непредсказуемым из своего рода. Он умело сделал вид, что приглашение Малефисенты для него нечто неожиданное, какое-то время задумчиво хмурился, а потом выдал:

— Почему бы и нет.

Его спокойный тон не смог обмануть Малефисенту.

— Ты не последуешь за мною, — звучало как приказ, а не как просьба.

— Как скажешь, — вот тут уже Борра выказал волнение, что вылилось в слишком уж переигранное равнодушие. Диаваль даже подумал о том, что тот пытается скрыть обиду на то, что его так бесцеремонно отстранили от сопровождения и охраны собственной семьи, но то, что сам он внезапно войдет в круг доверия воинственного эльфа — стало самой огромной неожиданностью. — Пусть о тебе твой ручной ворон позаботится. Надеюсь, ему хватит ума не завести тебя в ловушку.

Когда тебя так высоко ценят, пусть и выражают это довольно странно, это приятно, но то, что на тебя ложится вся ответственность, случись что неожиданное — слишком тяжелая ноша для простого ворона. По мнению Диаваля, для престижа и безопасности почти королевы можно было отправить с нею небольшую свиту, но Борра все воспринял слишком буквально. Диаваль всю дорогу до замка Алстеда пытался заметить хоть какую-то тень мелькнувшую от гигантского крыла. Ничего. Однако его не оставляло ощущение, что их незаметно преследуют.

***

Ворон не ошибся.

Предупрежден — значит вооружен. Еще до того, как Малефисента объявила о «внезапном» решении навестить человеческую подопечную, несколько эльфов «пустынников» вылетели с Гнезда, направляясь к людскому убежищу, где сейчас обитала та самая Аврора. Это были опытные воины, принимавшие участие в Однодневной войне, и им не нужно было ничего объяснять, в отличие от Халкона, совсем еще молодого эльфа, для которого подобного рода задание было первым.

— В охране замка есть слепое пятно. Подлетишь под водопадом у скалы, далее ровно вверх по замковой стене. Только раньше выбери момент, понаблюдай, чтобы стражники точно не направлялись в эту сторону, — давал установки Борра. — Если все будет безопасно, оставайся, пока там будет Малефисента, потом так же незаметно возвращайся.

— Да, я понял, — зрачки в желтых глазах Халкона лихорадочно расширились, так что те казались почти черными, лишь с тонкой золотой окантовкой, а темно-бурые маховые перья оттопырились. Он готов был в тот же миг сорваться выполнять важное задание, но оставался еще один немаловажный вопрос. — А если королеве будет угрожать опасность, я…

— Увидишь что-то подозрительное — сразу возвращайся в убежище, — прервал его Борра. Он был точно уверен, что Халкон поступит как раз наоборот. Решить все самому — так бы и он сам поступил в том возрасте.

И все-таки Борра готов был принять риск и доверить новичку близких. Причин было несколько. Первая и самая основная — надежда, что ничего не случится, а недоверие его необоснованно, что Коналл был прав: время настало говорить с людьми, а не воевать. Халкон вернется домой незамеченным, если только сам себе не найдет приключение. Даже если случится, что его обнаружат, в этом нет ничего страшного: должен же мальчик опробовать крылья в настоящем деле, пусть и пустяковом. Если же случится, что все это приглашение было лишь подлой ловушкой, на Халкона Борра не надеялся. С этим должны были разобраться трое эльфов, что он послал ранее. Опытные и хитрые, умеющие быть незаметными, быстрые, сильные. Будь у пустынников людской инстинкт бессмысленного убийства, последним бы пришлось несладко. Однако о ситуации они будут судить из собственного опыта, а вот незамутненный взгляд Халкона должен был стать глазами Борры.

— Никуда ты не денешься, — проворчал он кому-то неизвестному, ведь Халкон уже улетел. А Борре оставалось самое тяжелое бремя — ждать и ничего не делать.

С первой задачей Халкон отлично справился: слежки Малефисента не обнаружила. Как-то не до этого было, ведь все внимание было сосредоточено на сыне. Первый полет, пусть и на руках матери, он перенес с восторгом и даже без возмущения оттого, что его пришлось запеленать, ограничив свободу. Но он вспомнил об этом, когда они были уже на земле, и раскапризничался так, что Малефисенте, чтобы создать мост из лоз, пришлось с некоторым сомнением передать его обратившемуся в человека Диавалю.

— Улыбайтесь. Вы ведь это уже умеете, — как-то не вовремя посоветовал под руку ворон.

— Может, обойдемся? — огрызнулась Малефисента. — Что ты ему делаешь?

Она резко обернулась на странные звуки, которые издавал ее сын. Они походили на урчание, и раньше ее малыш никогда так не шумел. Ничего ужасного или опасного не происходило. Диаваль просто щекотал макушку маленького эльфа, а тому нравилось. Малефисента как-то и не догадывалась даже, что ее непоседливого ребенка можно успокоить подобным образом, но на всякий случай забрала его обратно.

Им не пришлось, как в первый визит, шествовать почти через весь город. На том берегу реки, служащей своеобразной границей между волшебными Топкими болотами и людским королевством Альстед, уже ждала карета, а Аврора и принц Филипп на правах хозяев встречали важных гостей.

— А как же Борра? Я надеялся, он будет с вами.

— Может как-нибудь в следующий раз, — пришлось все-таки улыбнуться, и Малефисента искренне надеялась, что это не выглядело как оскал.

Филипп немного расстроился отсутствию бывшего врага, и пока еще не союзника крылатого эльфа, который, несомненно, заслужил его уважение. Если подумать, то войну между людьми и эльфами закончило даже не появление Малефисенты, а благородство Филиппа и мудрость Борры, решившего, что люди заслуживают еще одного шанса. Время шло, но за всеми хлопотами сближение людей и эльфов не продвинулось ни на шаг. Нужно ли это им? У Малефисенты ответа не было, пусть бы Борра разбирался. Она поклялась защищать собственный род, а из людей ее волновали счастье и покой одного-единственного родного человечка, ее маленького чудовища, Авроры. Но та выбрала стать королевой людей, а не волшебных существ. Оставалось уважать ее выбор, раз уж посоветовать поостеречься уже не можешь, раз уж не можешь быть рядом, ведь почти каждый визит Малефисенты в мир людей заканчивался большой проблемой. Первый раз из вроде как справедливого желания мести было наложено проклятие на крохотную невинную Аврору, второй раз — погиб отец Авроры. В третий раз сама Малефисента попала и под клевету, и под пулю. Четвертый раз она прибыла в разгар войны, которая закончилась свадьбой Авроры, но перед этим ей пришлось умереть. Все закончилось хорошо, и тут, дай Диавалю волю, он бы наверняка начал советовать: «Мыслите положительно. Теперь проклятие наверняка снято». Хотелось бы верить.

— Я так счастлива, что ты снова рядом.

За признание Авроры можно было и сто жизней отдать. Зато Филипп молчал, и вечно разговорчивый Диаваль тоже, что было немного странно. Может, и правда стоило взять с собой Борру, и пусть бы мальчики развлекались, а не копили напряжение, которого и без того было достаточно: словно под воду ушла, и воздуха не хватает.

Свободно вздохнуть получилось, когда они наконец-то остались почти один на один с Авророй, не считая сына, а этот непоседа вдруг стал воплощением спокойствия, как будто Удо заговорил его.

— Можно?

Не без сомнения Малефисента передала сына приемной дочери. Тот снова проявил свой нрав, пытаясь вскарабкаться ей на плечо, но тут же был возвращен обратно.

— Ты будешь хорошей матерью, — владычица тьмы залюбовалась, как просто ее девочка справлялась с маленьким неуемным монстром.

— Я такой же была? — едва сдерживала смех Аврора, поскольку с названным братиком у них вышла ненароком забавная игра. Тот пытался поймать локон Авроры и пихнуть его в рот, Аврора же его мягко, но настойчиво отнимала.

— В его возрасте ты спокойно лежала на спинке и не доставляла стольких бед.

Как будто поняв, о ком речь, и не соглашаясь, малыш зарычал.

— Он же мальчик! — не сдержав умиления, Аврора поцеловала малыша в лоб. — Как его зовут?

Вопрос дочери заставил Малефисенту замяться.

— У него пока нет имени. У нас принято давать ребенку имя, когда рожки появятся.

У каждого народа свои традиции. Некоторые из них казались Малефисенте странными, но это простое «нас» делало ее сильнее, и все вставало на свои места.

— Я буду звать тебя Маленький Принц.

На этом моменте их прервали.

В честь важной гостьи был организован пир. Только маленькому эльфу рано было там присутствовать. Это бы утомило его.

— Нет! — запротестовала Малефисента.

— Не волнуйтесь, госпожа, — пыталась урезонить гостью женщина, которой собирались поручить малыша. — С вашего сына ни один волосок или перышко не упадет. Мне можете довериться. Я вырастила Его Высочество Филиппа…

— Почему с моего сына что-то должно падать? — доводы старой служанки совсем не убедили встревоженную мать, а Диаваль напрасно подавал знаки, строя рожи. Все решила Аврора, внезапно найдя болевшую, но неизвестную занозу:

— Он никогда не останется один, а ты никогда его не потеряешь. Поверь мне…

Ее руки переложили малыша в колыбель — более просторную, чем в его возрасте лежала Аврора, но и с высокими стенками — выбраться из нее, не умея летать, маленькому эльфу было бы невозможно. Внизу она была устлана мягкими подушками и покрывалами — для сладкого сна, который необходим был даже такому неугомонному эльфу.

— Ну же! — шептал рядом Диаваль. — Когда-то вам придется его отпустить. Вы же не станете его держать, пока он ростом с вас или его отца станет? Так может, сейчас попробовать?

С некоторым сомнением Малефисента развела руки, оставляя сына.

— Постарайтесь отдохнуть и никого не убить,— жужжал на ухо Диаваль.

— Не волнуйся: Маленький Принц под присмотром, — говорила Аврора.

Малефисента поверила им обоим, тем более Аврора точно не врала. Только обе они даже не подозревали, что маленькому эльфу будет уделено больше внимания, чем им хотелось бы.


========== Часть 4 ==========

Халкону без труда удалось пробраться в замок и, несмотря на царившую там суету, а может, и благодаря ей, оставаться незамеченным. Малефисенту он обнаружил почти сразу. Та была в большом зале на празднике. Не сказать, чтобы особо веселилась, но и среди своего народа королева отличалась сдержанностью. Обеспокоенной или зачарованной она не выглядела, но с нею не было сына, а это было подозрительно. Оставалось только убедиться, что сын предводителя в безопасности, а значит, найти его.

Просто так шнырять по замку и не выдать себя было невозможно: слишком много людей, слишком узкие коридоры, а укрытия ненадежны — крылья, верные помощники, тут только мешали. Халкон попытался сориентироваться по запаху, но в большом людском жилище ему становилось душно: смешанная труха и зловоние, приправленное резкими ароматами с топленым жиром. Тут проще было захватить пленника, запугать, чтобы не начал кричать, расспросить, а потом заставить все забыть — Халкону дана была такая сила. Он уже почти выбрал жертву: женщина, очень молодая, какая-то слишком суетливая и взволнованная, и отказался. Она как раз скоро прошлась возле его укрытия, а от нее исходил тот запах, что он желал учуять, а еще запах непонятный для этого места запах летних трав, хоть в человеческом мире была уже переходящая в зиму осень. Но это было неважно. Важно было, что ее руки какое-то время назад держали эльфийское дитя.

«Тебе снова нужно к нему прикоснуться», — приказал Халкон, вытянув раскрытую ладонь по направлению к девушке, постепенно сжимая пальцы, как будто что-то удерживая.

Девушка вздрогнула, оглянулась, не понимая, откуда взялся голос и желание. Она оказалась какой-то странной, слишком послушной, что ли: пошла так быстро, что чуть ли не побежала. Халкона даже сомнение взяло: может она что-то заподозрила.

— Осторожней, Дениза. Куда ты так несешься?

Преследуемая так спешила, что едва не столкнулась плечом с каким-то из слуг, и Халкон едва успел спрятаться за портьерой.

Вынужденная задержка привела к тому, что девушка скрылась из вида.

— Дениза, Дениза… Обернуть бы тебя в мышь, Дениза, — ворчал Халкон.

Бесконечные коридоры, повороты, множество дверей, а он скован необходимостью скрываться. Немудрено, что в какой-то момент потерял след. Коридор заканчивался тупиком, а значит, шустрая Дениза скрылась за одной из дверей. Искать долго не пришлось, от одной из дверей шел явный запах опасности. Она была слишком явной, что на раздумья не оставалось времени.

— Что же ты натворила, Дениза? — рыкнул Халкон, с разгону сшибая плечом преграду.

Наверно он бы удивился, но у той, кого звали Денизой, и без всякого эльфийского внушения почти в тоже мгновениями раньше промелькнула та же самая мысль.

«Что же ты натворила, горе-злосчастная Дениза».

***

Еще с утра Дениза считала себя не несчастной, а благословленной феей-удачей, как их принцесса. Ей повезло, что в родной деревне ее считали слегка чудной, склонной больше мечтать, чем работать, поэтому отец без колебаний отпустил ее в город: может, там быстрее мужа найдет. Повезло, что некогда в город, несмотря на протесты родни, перебрался младший брат матери Денизы. Повезло, что кузина Мари работала не где-нибудь, а в самом замке, и Денизе нашлось место рядом с ней. И что, что судомойкой? Денизу это ничуть ни пугало. Что бы о ней ни говорили, тяжелой работы она не боялась. Вот тут начались настоящие чудеса. На кухне немногословную, но шуструю Денизу заметил дворецкий. В деревне ее не считали красавицей, но говорили, что хорошенькая. Месье Лоран заметил, что у Денизы приятное личико и тонкие ручки, которые скоро испортятся в горячей мыльной воде и жиру, а господ должна окружать красота, будь то вещи или слуги. Денизе предложили место горничной.

«Старый развратник еще потребует с тебя плату за такую доброту», — предупредила Мари.

Ей удалось напугать кузину, но по ночи размышления Дениза решила не упускать шанс, ведь отказать и отказаться, а потом вернуться домой, она всегда успеет. Между прочим, о Денизе месье Лоран забыл, как только передал ее в распоряжение старшей горничной, мадам Одетте. Та устроила Денизе настоящий экзамен, расспросив в подробностях даже о таких вещах, которые заставляли краснеть невинную девушку. Потом она проверила, как потенциальная горничная справится с работой, а после тщательно белой перчаткой исследовала все уголочки на наличие пыли. Мадам Одетта осталась удовлетворена ее стараниями, а Дениза — новой работой. Все шло настолько счастливой дорожкой, что чуть позже ее назначили убирать даже королевские покои, а потом оказалось, что сбудется главная мечта Денизы: она увидит волшебных созданий. Даже больше! Одним из поручений на этот важный день было время от времени прислуживать женщине, воспитавшей самого принца, мисс Тилли. На самом деле ее звали Матильда, но принц, когда еще был совсем юным, не мог выговорить такое длинное имя, называя няню «Тилли», и как-то само собой это прозвище подхватил весь двор. Старая няня по-матерински относилась к Денизе, что не осталось незамеченным кузиной.

«Так ты теперь птица высокого полета. Задрала нос, и куда тебе до бедных родственников».

Обвинения были несправедливы. Дениза пыталась поговорить о Мари с мадам Одеттой, но, видимо, Мари действительно не хватало удачи: пробиться выше судомойки, ей так и не удавалось.

«Может, это мой единственный шанс обмануть судьбу, — вздыхала Мари. — Говорят, прикосновение к волшебству дает везение».

«Или будешь навеки проклята, если что-то пойдет не так», — пыталась отговорить кузину от безумной затеи Дениза, но в конце концов сдалась. Тем более Мари так все хитро придумала, что вреда точно никому не должно было быть.

Поскольку для горничных, выполняющих особые поручения, в этот день сложной работы не предвиделось, им велено было одеться в темные праздничные платья, а также фартуки с оборками и чепцы с лентами. Свою будничную форму Дениза отдала кузине. Платье оказалось немного тесным и коротковатым на Мари, но в общей суматохе вряд ли кто заметит такие мелочи — так заверила кузина.

На кухне всем было известно, что главный повар, симпатизируя королевской няне, по возможности старался незаметно показать это, посылая ей сладости. Мисс Тилли в этом не видела никакого намека. Что же удивительного, если в честь праздника лакомств окажется настолько больше, что самой Денизе, чтобы донести их одной, не справиться? Помощь Мари и правда оказалась к месту. Все происходящее казалось сном, а от волнения, что сон внезапно может закончиться, даже дрожь пробирала.

— Ты поосторожней, — пыталась вернуть кузину на землю Мари. — Чего руки так дрожат? Еще решат, что ты где-то винца украла и хряпнула. Тогда прощай твоя вольготная жизнь. Это всего лишь крикливый ребенок, только с рогами, крыльями и хвостом.

Это действительно был ребенок, очень хорошенький, но совсем необычный. Мари оказалась не совсем права: оказалось, рогов у него не было.

— Может он ненастоящий? — предположила Мари.

Мисс Тилли удивилась такому предположению, но все же разрешила девушкам ближе подойти к волшебному ребенку и рассмотреть его поближе. Он был почти как людской младенец, разве что щечки не пухлые, а скорее впалые, отчего личико выглядело бы старше, если бы не огромные глаза цвета меда, обрамленные длинными пушистыми ресницами. А еще у него были острые ушки. Дениза осторожно попыталась освободить одно из них, отодвинув густые темно-русые локоны, а маленький эльф, вдруг потерся о ее ладонь головой.

— Рожки тоже есть, или скоро будут, — сообщила Дениза, почувствовав маленькие бугорки по обе стороны макушки.

— А я хвостик нашла. Но он почему-то спереди, — шепнула Мари, а Дениза незаметно наступила ей на ногу. Когда Мари попыталась дотронуться до чудесного ребенка, тот схватил ее за палец. Его ручка была почти как у обычного младенца — пять маленьких пальчиков, только заканчивались они острыми птичьими коготками. Еще у него действительно были крылышки, правда, как у неоперившегося птенца… Очень большого птенца…

Дениза могла бы вечно любоваться на это чудо, но Мари внезапно напомнила:

— Нам пора.

Она была права. Дениза даже боялась представить взгляд скрупулезной мадам Одетты, когда Дениза попадется ей на глаза после такой задержки. Однако во всей дворцовой суете главной горничной было не до маленького нарушения порядка от одной из своих подчиненных. Денизе все так же везло. Пока что… Что-то не давало покоя. Какая-то несуразица, как будто она взглянула на небо, а оно не голубое, а зеленое. Она же смотрит на него, но не может понять, что не так.

«Ты должна снова к нему прикоснуться».

Затылок как будто клещами сдавили. Дениза не могла объяснить, откуда взялось такое настойчивое желание снова погладить маленького эльфа, но она вдруг так явственно представила его, словно собственными глазами сейчас увидела. А еще она увидела нечто тревожное: нависающую над ним тень, и, кажется, она знала, кому та принадлежит.

«Хоть бы это была только моя глупая фантазия. Хоть бы она ничего не натворила», — колотились в голове набатом тревожные мысли.

На пару судорожных ударов сердца Дениза замерла перед дверью детской, проговаривая единственное желание: пусть там все будет спокойно.

Не сбылось!

За высокими стенками кроватки дитя Дениза не увидела, но услышала его сердитое шипение. Зато она увидела то, что никогда бы предпочитала не видеть: неподвижную, как мертвую, мисс Тилли в кресле, и совсем не тень, а вполне живую Мари над детской кроваткой и пузырек в ее руке. Рядом стоял столик, каким обычно развозили главные блюда на большие пиры, а на нем действительно блюдо как на целого ягненка с крышкой-баранчиком. Надо было кричать, но наивная Дениза вдруг решила, что сможет словами убедить кузину не совершать непоправимой глупости.

— Что ты де…

Договорить она не успела, чья-то крепкая рука зажала рот.

— Вливай уже быстрее! Ему и капли хватит. Укусит — заживет, будет с чего полечить! — говорил тот, кто держал Денизу. Она не видела его, но узнала голос: Кристоф. Он привозил еду для кухни. Тот, о ком Мари еще в первый день Денизы предупредила: «Не строй ему глазки. Он мой».

«Что же ты натворила, горе-злосчастная Дениза».

Сама указала разбойникам путь к кладу. В голове не укладывалось, что Мари способна на такое: отнять ребенка у матери, развязать войну, ведь вряд ли эльфы оставят похищение собственного принца без последствий… Стать убийцей…

— Времени нет! — подгонял Кристоф соучастницу, пока Дениза трепыхалась в его руках, безрезультатно пыталась вырваться. Времени действительно не было. Огонь, который вряд ли был вызван случайной искрой, полз по коврам и шторам, постепенно отвоевывая пространство, но Мари колебалась. Дениза еще раз предприняла попытку "решить все мирно", хоть вместо слов выдавала теперь лишь приглушенное мычание. Беспомощное положение кузины не заставило Мари заступиться за родственницу. Напротив, она стала действовать решительнее. Мари вынула маленького эльфа из кроватки, а бутылочка с зельем уже была у его губ. Рука, которая держала Денизу за талию, переместилась к ее горлу. Она ещё успела подумать: «Это конец», и тут внезапно оказалась свободна.

***

Когда дверь можно открыть, не обязательно ее с разгону вышибать. Об этом Халкон не подумал. Вот и напоролся сначала на рыцарский доспех, а потом на какого-то человечка. Тот, между прочим, почти придушил Денизу, а значит, вряд ли был другом. Ожог от соприкосновения с железом на несколько мгновений лишил Халкона способности ориентироваться, так что он не мог сообразить, что же происходит. Какая-то женщина с сыном их предводителя на руках, Дениза, которой в короткой потасовке удалось отнять у нее ребенка. И огонь, от которого дышать было трудно.

— Оставь его! Уходим! — крикнул тот, что ранее держал Денизу.

Разумный совет, если не собираешься погибнуть, потому Халкон тоже собирался ему последовать, схватив в охапку Денизу и ребенка.

— Мисс Тилли! — начала сопротивляться упрямая девчонка, обращая его внимание на неподвижную женщину в кресле.

— Тилли так Тилли! — заявил Халкон, подхватывая и ее.

Самым ближайшим выходом казалось окно. Все бы было отлично, если бы не решетка. Вышибить ее удалось, не так легко как дверь, но опять же, какой ценой. Снова железо! Крыло подвело, и, сделав переворот, Халкон упал на землю, хорошо, что на спину и никто, кроме его самого, не пострадал. Если бы неприятности на этом закончились. Дениза вскрикнула. Оказалось, малыш ее укусил. Подумаешь, какая неженка. Она его выпустила, и он, конечно же, не преминул воспользоваться свободой, уползая проч. И тут послышался собачий лай. Целая свора, откуда только взялась. Дениза сообразила первая. Бросилась вперед, накрывая своим телом ребенка. Халкон, собрав последние силы, накрыл крыльями ее и вторую женщину, которая подала признаки жизни, издав слабый стон.

Казалось бы, быть тебе обглоданным до костей, Халкон, но внезапно подоспели свои, разметав собак в мгновение ока.

— В порядке, парень? — одним из спасителей оказался Арвен. Он протянул Халкону руку, помогая подняться.

— Что-то долго вы, — проворчал Халкон, как будто действительно был в курсе того, что Борра послал кого-то еще, кроме него.

Шум, пожар и разбитое стекло уже привлекли внимание пирующих. К ним уже летела Малефисента, и ее яростный вид не предвещал ничего хорошего.

— Что здесь происходит? — гневно закричала она, а вокруг ее ладоней змеились зеленоватые молнии.

Умница Дениза сразу догадалась, как ну если не совсем утихомирить рассерженную мать, то хотя бы не дать ей разнести все вокруг, передав на руки собственное дитя. Зато другая женщина лучше бы и дальше притворялась мертвой. Она удивленно рассматривалась вокруг, а потом взяла и ляпнула:

— Это я виновата. Я пустила девочек посмотреть на крылатое дитя. Им же интересно. И задремала… — неуместно оправдывалась она.

— Мой сын какой-то зверек, на которого как на развлечение приходят посмотреть? — вознегодовала Малефисента.

— Мы разберемся, что тут произошло, — пыталась успокоить ее принцесса. Но это оказалось совсем непросто. Один долгий взгляд на выгоревшее окно, на выбитую решетку, на убитых и покалеченных собак, а потом на приемную дочь, которая обещала покой и безопасность и не смогла сдержать обещание.

— А разве и так не понятно? — чеканя слова, произнесла приговор колдунья. — Это уже не игры, Аврора. Если грош цена твоим обещаниям, если ты думаешь, что материнство — это поиграть с ребенком и отдать его на попечение нянькам, может, рано тебе еще быть и матерью, и королевой? Когда ты последний раз была на Топких Болотах? Девочка наигралась и оставила надоевшую игрушку?

На этом разговор был закончен. Малефисента не желала слушать никаких оправданий и улетела прочь, крепко прижимая сына. За нею улетели и другие эльфы. Как бы ни храбрился Халкон, раны оказались серьезнее, чем предполагалось, и ему пришлось позволить старшим товарищам забрать себя.

— Решетки, собаки… Мы только говорим о мире, но что сами творим, — возмущению Авроры не было предела.

— Но разве я была не права? Как можно доверять этим тварям? Эти двое в саду, и этот в замке? Разве кто-то их приглашал? Прощай спокойный сон!

— Эльфы всегда желанные гости в Альстеде, — перебил пылкую речь матери Филипп. Отчасти в произошедшем была и их с отцом вина. У королевы был очень уж неприятный опыт общения с эльфами. Она жаловалась, что не может спать, так как за каждым углом ей мерещатся «крылатые разбойники». Конечно, прошлая политика королевы Ингрит чуть не привела к войне и истреблению всего королевского рода Альстеда и стоила многих жертв, но она все еще оставалась королевой, а Филиппу матерью. Поэтому для ее спокойствия железные решетки на окнах казались вполне невинной блажью. Но королева ни в чем не знала меры. Стоит ли говорить, что она и не скрывала, что лично отдала приказ выпустить собак, но то, что организовала покушение на сына Темной колдуньи, отрицала категорически.

Очень скоро нашли и главных виновников. Как бы горько ни звучала правда, поводом для новой войны могла стать простая людская жажда наживы. Маленький эльф, еще не знающий ничего об этом мире, даже не осознающий, кто он, безусловно, был золотым ребенком, для некоторых — в прямом смысле этого слова. Продав его или придумав, как еще использовать, можно было обеспечить себе безбедное существования. Стоило ли благополучие двух людей последующих бедствий двух народов — видимо, такого вопроса даже не стояло. План похитителей был очень прост: найти покои с ребенком, усыпить няню и младенца, устроить пожар, а пока весь двор пытался бы справиться с бедствием, потихоньку покинуть замок.

Поскольку почти никто не пострадал, а преступление так и не был доведено до конца, закон Альстеда был милосерден к двум главным обвиняемым. Их клеймили и изгнали за границы королевства.

Оставалось разобраться с другими причастными. Никто бы не стал обвинять в соучастии няню принца, тем более что преступники сами признались, что пирожные были обрызганы сонным зельем, а мисс Тилли сама ушла и отказалась от должности. Зато с горничной по имени Дениза дело оказалось сложнее: хоть тяжкой вины за нею не было, она, хоть и ненамеренно, но привела воров к ребенку, однако она же пыталась им помешать. Неожиданно судить девушку взялась принцесса Аврора, и решение ее было внезапным для всех, особенно для Денизы.

— Мы все можем ошибаться. И часто ошибки, совершенные по неведению или наивности слишком дорого стоят. Я надеюсь, ты сделала выводы. Что касается тебя, мне нужна верная помощница с открытым сердцем. Можешь считать это и наказанием, и наградой. Можешь принять, можешь отказаться.

Дениза замешкалась с ответом не потому, что сомневалась, как раз решение далось ей гораздо легче, чем стать горничной. Просто она залюбовалась своей принцессой. Неправду говорила ее крестная. Принцесса рассуждала мудро и справедливо. Она бы была хорошей королевой, и дело касалось совсем не судьбы Денизы, а судьбы Альстеда и другой волшебной страны. Кто бы отказался быть причастным к истории? А может, когда-то Дениза может исправить и историю заблудшей Мари. Было, правда, еще кое-что, в чем девушка даже боялась признаться, то, о чем мечтала Дениза больше всего, и вдруг это случилось. Случилось внезапно и как-то неправильно. Любовь… Он знал ее имя, а она о нем почти ничего, лишь то, что у него крылья, рога и золотые глаза, и то, что он улетел в свой край, но нагло овладел ее снами, оставив лишь капельку надежды увидеться снова.

Денизе было бы больно узнать, что Халкон если и вспоминал ее, то только как приключение.

Хотелось бы рассказать, что в убежище эльфов с возвращением делегации воцарился мир и покой, однако, в одной отдаленной пещере вот-вот грозила разразиться настоящая война.






========== Часть 5 ==========

— И как? Убедилась? Твоя непрошибаемая наивность когда-нибудь будет стоить не только твоей жизни или жизни того, кто рядом. Но всем нам! — рассерженный Борра, не в силах устоять на месте, измерял размер пещеры крыльями, как будто стены собирался снести, тогда как Малефисента застыла неподвижной статуей, только плотно сжатые губы, изумрудные глаза, сверкавшие также, как зеленая дымка молний вокруг ее правой ладони могли стать для вышедшего из себя эльфа предупреждением: он уже перешел грань, а значит, быть беде. Никто не смел повышать голос или проявлять неуважение к могущественной Темной Колдунье, и остаться безнаказанным. Борре ли это не знать! Только таким как он, видимо, неведомо чувство самосохранения. — По одному щелчку маленькой кривляки ты летишь к ней, ломая крылья!

— Не забывайся и знай свое место! — гневный окрик Малефисенты должен был стать последним предупреждением.

— Вот как? — Борра прекратил метания, внимательно посмотрев на «обвиняемую», но в прищуре и кривой улыбке не было ни раскаяния, ни уважения. — Видимо, тогда я не ошибся: ты не просто пропахла людьми. Ты больше они, чем одна из нас.

Неподвижный, он был отличной мишенью, собирался или нет увернуться, и что пытался доказать, Малефисенте уже не было дела. Терпенье было на исходе. Волна тьмы охватила все тело и требовала выхода.

— Достаточно! — слишком уж удобной мишенью был Борра, и магический удар вот-вот должен был снести его с ног.

— Стой!

Молнии погасли сами собой. Пришло ощущение мига до чего-то неслучившегося жуткого.
Маленькие эльфы, подрастая, когда впервые познают опасность, стараются искать защиты у того, кого считают сильным. Где-то в дальних воспоминаниях, почти нереальных, как сон, Малефисента прижималась к коже-коре Бальтазара, огромному дриаду-стражу Топких Болот. Мир был огромный и страшный, а Бальтазар был такой сильный.

Устав, их с Боррой неугомонный сын, обычно засыпал так, что даже гром рядом грянет, он не проснется. В этот раз тоже было как-то так же. В пылу разборок они не подумали, что малыш может проснуться. Обхватив Борру за лодыжку, он пытался за нею спрятаться и одновременно шипел, пытаясь защититься от неизвестной ему, но уже ощущаемой опасности, которую несла его собственная мать.

Их маленький сын был единственным, кто знал, что делать.

Злобное воодушевление Борры как внезапным ливнем смыло. Что бы ни пытался он доказать, но не ценой жизни сына. Он опустил голову и шумно выдохнул, будто получив удар в грудь, поднял на руки малыша, сделал шаг к выходу.

Для Малефисенты этот шаг стал как толчок в пропасть, когда крылья связаны. Она действительно негодная мать. Борра говорил, что страх — это человеческое качество. Или она действительно стала слишком близка с людьми, или то, что сковывало ее сейчас, что не давало остановить Борру, называлось отчаяние. Они еще раз пересеклись глазами. Взгляд был долгим и тяжелым, как бы ни хотелось его разорвать и одновременно запечатать навечно, отстраняясь от грядущим бедствия, когда она останется одна. Что увидел в нем Борра? В его глазах она читала тоску и жалость. Почему-то это было больнее, чем если бы он злился. Непредсказуемый Борра просто передал малыша на руки Малефисенте. Она тут же ухватилась за него, прижала к себе. Появилась какая-то надежда, что может все обойдется, все останется по-прежнему, как несколько дней назад, она оборвалась, когда Борра сделал еще один шаг и, расправив крылья, исчез в темноте беззвездной ночи.

«Вот и хорошо. Давно надо было прекращать эти игры в счастливое гнездо».


========== Часть 6 ==========

А существует ли оно, счастье? Наверно… Это волнение полета, это то маленькое чудо, которое вновь доверчиво прижималось к ее груди, это наблюдать, с каким восторженным любопытством ее Аврора исследовала волшебные земли. Борра — это плохая привычка. Такое же заблуждение, как и любовь. Да они никогда о любви и не говорили.

«Знаешь, оказывается, для чего еще нужны крылья?».

Это ведь не было признанием, когда Борра пытался сделать из крыльев для нее укрытие. Было не очень-то и удобно, ведь собственные крылья приходилось крепко прижимать, и немного смешно от такой заботы. Она позволяла, и, внезапно, даже была готова ее принять. Борра пытался сделать ее слабой. Почти получилось! Так что даже к лучшему, что он убрался из ее пещеры и жизни. Даже пусть не пытается вернуться!

Важное решение не принесло успокоения. Борра был не привычкой, а проклятием. Малефисента сидела просто на полу убежища, опершись спиной об стену. Вроде бы ночь была не прохладной, но ее бил озноб. Холодное сердце? Что ж, придется с этим смириться.

Малефисента тревожно встрепенулась, так как в грудь как два шипа кольнуло: ночь перешла в раннее утро, она же не спала, а забылась, и кто-то чужой, возможно, опасный проник в их жилище, пытался похитить сына? Но никого кроме них двоих в пещере не было. «Напавший» тоже сразу обнаружился, как только Малефисента взглянула на свое дитя. Не больше двух фаланг пальца, но острые, его головку венчали рожки. Маленький эльф казался не очень довольным такими наростами и пытался их сбить, бодая все, что попадалось, так что матери пришлось его успокаивать, гладить макушку, как раньше это делал Диаваль. Ей хотелось поделиться этим кусочком счастья, но в маленькой войне-игре с сыном она пропустила один момент, а вот он почувствовал: перестал нападать, наморщил нос, начал вырываться. Он был голоден, и учуял что-то вкусное, что могло его насытить. Чуть пройдя к входу, Малефисента обнаружила еду, где, конечно же, были яблоки. Это была одна из прихотей и желаний колдуньи, когда она поняла, что ждет ребенка. Борра должен был видеть, как их сын потянулся к яблоку и с огромным аппетитом вгрызся в него, но Борры рядом не было, чтобы радоваться с Малефисентой, а от этого и радость как-то тускнела.

— Ого! Кто у нас уже такой взрослый.

Обычно Малефисента всегда чувствовала приближение Диаваля, не давая застать себя врасплох. В этот же день все шло не так. Диаваль появился слишком неожиданно, и хоть следует признать, что ворон был хорошим другом, поддерживающим ее и в более темные времена, сейчас Малефисента меньше всего желала его видеть. Почувствовал ли это малыш или просто кое-кого вспомнил, но он вдруг указал в сторону Диаваля и вполне внятно произнес:

— Кыш!

— Даже так? — скривил обиженную гримасу Диаваль. — Просто как Борра. Настоящий сын своего отца.

— Достаточно! — огрызнувшись, прервала его Малефисента. — Хватит о нем! Альстед еще на месте стоит?

— А что ему станется, если тот, кто его мог на камни разнести как неприкаянный тут крутится. — Малефисента старательно делала вид, что ей все равно, играя, как с котенком, с сыном, который безрезультатно пытался забодать ее руку и подлететь, хлопая еще несформировавшимися крыльями. Только Диаваля трудно было удивить показным равнодушием. Ее выдала вскинутая бровь. Что бы здесь ни произошло, Борра вроде был еще жив, а зная его, можно было немного и приврать ради их же блага. — Видел его тень…

— Тогда это не он, а какой-то подручный из его банды, — огрызнулась Малефисента, а ее наследник сердито зарычал, за что был награжден улыбкой и поцелуем в лоб.

— Но…

Маленькая ложь во благо оборачивалась бОльшим злом. Когда Малефисента встала, Диавалю захотелось улететь, несмотря на все неисполненные прошлые угрозы.

— Если бы он не хотел, чтобы ты видел его тень, то ты бы и не видел его тень.
— Тогда возможно он хотел, чтобы его заметили. Ты не думаешь, что это знак? — Ворон попробовал последнюю попытку в роли советчика. — Тебе нужно поговорить… — и был тут же перебит:

— С Авророй! Я должна поговорить с Авророй.

С Авророй конечно тоже, ради этого Диаваль и прилетел, но так в лоб он не готов был выкладывать все новости по ту сторону волшебных земель. Рискуя все же быть превращенным в червяка, но жаждая получить все же ответ, что же тут происходило, он попытался еще раз разведать ситуацию:

— Она будет ждать тебя завтра на Болотах. А с этой проблемой, — он указал на ребенка, — я разберусь. Мы вроде как-то поладили.

— Нет! — Малефисента встрепенулась, как будто ее осенила какая-то блестящая идея. — У него есть семья. Удо за ним присмотрит.
— Хочешь, чтобы твой разбойник ревновал?
— Много каркаешь, но все не по делу, — фыркнула колдунья, щелкнув пальцами, а Диаваль почувствовал, что превращается в ворона, но уже не по собственному желанию. Красноречивее показать, что разговор окончен, и придумать невозможно.

«Как дети малые», — в душе ворчал он, а сам понимал: советы пока худшее из зол, а два парных сапога сами себя найдут.
***

Если бы пожелал Диаваль, то искать Борру долго и не надо было. Малефисента тоже знала, где наверняка его встретит, хоть по собственным убеждениям и не стремилась к этому. Добрая традиция объединенного народа темных эльфов по вечерам собираться все вместе, чтобы быть ближе, лучше узнать друг друга, быть единой большой семьей. Только Малефисенте, привыкшей к одиночеству, не всегда было комфортно в такой большой стае. Слишком уж много внимания привлекала она к себе, а от любопытных, пусть и почтительных или дружелюбных взглядов очень скоро начинаешь уставать. Может это была только ее предубеждение, но спокойный вечер в пещере она предпочитала всеобщему веселью. Вот тут она снова напомнила об одной вредной привычке, от которой решилась избавиться. Так что к вечернему сбору эльфов Малефисента присоединилась совсем не из-за Борры, а чтобы ее сын не рос таким же отшельником, как она сама, и учился различать искренность и обман.

Лгун! Борра даже не скучал. Рядом с ним сидела молодая эльфийка, одного с ним племени. Малефисента даже немного ее знала, видела с Боррой в первый день своего знакомства с темными эльфами. Сейчас им было весело. Борра что-то рассказывал, боевито жестикулируя, а та, склонив голову, внимательно слушала и улыбалась. Конечно, возле этого же костра сидел еще и Халкон, уже полностью поправившийся после случившегося накануне приключения, и еще несколько эльфов, но это не имело значения. Борра не мог не заметить появления Малефисенты, но виду совершенно не подал. Она не осталась в долгу, также предпочтя сделать вид, что его для нее не существует.

Собравшиеся занимались тем, к чему больше душа лежала. Кто-то пел, кто-то рассказывал или слушал истории, кто-то танцевал. Малефисенте тоже нашлось дело. Лучше помочь Удо собрать вместе маленьких эльфов, чем без толку наблюдать за этим предателем, доставляя ему удовольствие и повышая значимость среди его окружения. Тем более возня с детьми действительно доставляла ей радость. Удо не спрашивал, что произошло, даже не болтал особо, так что Малефисента на какое-то время даже совсем выбросила из головы и Борру, и нелепую ссору и засмеялась выходке сына и еще одного малыша ровесника. Два смутьяна затеяли поединок, а Удо пытался разборонить драчунов, мягко объясняя, что рога у эльфов совсем не для того, чтобы бодаться.

— Вряд ли они тебя уже понимают, — Малефисента слегка пошевелила пальцами и несколько веточек вдруг оторвались от земли и поднялись в воздух и сами собой соединились в фигурку человечка. Дети восторженно загалдели. Пара дубовых листков — и фигурка замахала крыльями, еще пара щепочек, и у крылатого человечка отросли рожки. Еще несколько движений, и у человечка появилась пара, а они закружились в танце под неспешный мотив, напеваемый возле одного из костров.

— Все они понимают, — как-то слишком печально сказал Удо, а Малефисенте за этими словами послышалась какая-то тайна, которой беловолосый готов был поделиться, если бы она спросила.

Песня внезапно прервалась, а ритм мелодии изменился. Теперь он был резким, как удары грома, и быстрым. Совершенно случайно Малефисента бросила взгляд на костер Борры, но его уже там не было. Он был среди танцующих. Его танец был как он сам: дерзкий, внезапный, ни одной плавной линии. Борра то замирал, то делал быстрое движение. В этом танце все было неправильно. У Малефисенты даже мурашки по телу пошли. Как так может быть: огонь, холод и боль? Она решительно встала, направилась к танцующим, пока наглая подруга Борры не успела присоединиться к танцу и испортить такое странное признание.

Борра, соизволив заметить ее, остановился, склонил голову в слишком уж почтительном поклоне, если бы не кривая ухмылка. Малефисента уже знала, что скажет ему вместо приветствия и пусть слушают. Строго, но без гнева, спокойно, так, как если бы она наставляла непослушного ребенка, она произнесла:

— Пойдем домой, Борра.
***

Как хорошо, что все выяснилось. Они потратили столько времени из-за нелепых обид и недоразумений, почти пропустив важное событие. Теперь у их сына было имя. Малефисента думала, что им снова придется спорить, когда Борра предложит что-то грубое, режущее ухо, но имя, которое он назвал, было как дуновение ветра в жару, как дождь на страждущую землю. Малефисента первая прошептала его на ухо сыну вместе с благословением и пожеланием, потом то же сделал Борра.

Зачем нужны крылья? Затем чтобы сделать шатер для сына, пока другой свод крыльев нависает над тобой.

Малефисента удобно расположилась между бедер Борры. И так можно было сидеть вечно, спокойно, уютно, если бы не кое-кто неугомонный, и в этот раз не сын.

— Ай, — не то чтобы больно, но слегка неожиданно: когда тебе прикусывают кончик уха, попробуй не вздрогнуть.

— Что? — проворчал Борра, как будто совсем был ни при чем.

Пришлось разбить их идиллию, чтобы уложить сына и, хоть тот вроде крепко спал, окружить его ложе стеной корней. Борра не возражал. Попробовал бы! Не получил бы десерт, на который сейчас, стоя за спиной и дыша в затылок облизывался. Малефисента не собиралась его мучить и заставлять ждать долго. Иногда не нужно слов для того, чтобы понять друг друга.

Была чудесная лунная ночь, но кому-то тоже не спалось. Слишком далеко была пещера Малефисенты от замка Авроры, чтобы увидеть два крылатых силуэта сливающихся в любовном танце.

— Замерзнешь, — Филипп заботливо накинул на плечи жены шаль, а через мгновение обнял, прижимая к себе и делясь собственным теплом. — Думаешь о ней? — Ответом был легкий кивок. — Ее гнев уже перегорел, ты же знаешь ее лучше меня. А когда ты сообщишь ей… — Рука Филиппа скользнула по животу Авроры. Жест, понятный без слов.

Хорошая новость. Счастливая новость. Филипп был полон энтузиазма и уже планировал праздник, где эльфы будут сидеть за одним столом с людьми. Если бы только это было правдой.

Начинался новый день.

@темы: ФБ, Любимая графомань, Скрейномания

---

---

Внезапно арты по "Перевозчику: Наследие". Френк Мартин Младший и Старший

@темы: Скрейномания

---

---

"Перевозчик. Наследие".

Наверно самый странный фик за эту зиму - это фик по "Перевозчику. Наследие". При всем уважении к Стэтхэму, перезагрузка мне понравилась намного больше. Собственно саму франшизу я начинала смотреть как раз из-за третьего фильма и его героини, остальные фильмы были как довесок и ничего нового, интересного привнесли. Сравнение с "Крепким орешком" верное, но в сторону всех фильмов после первого, когда герой фактически почти неуязвимый биоробот. Кому как, а мне скучно.
Как раз огромный плюс "Наследия", что при всей прокачанности навыков, Френк Мартин вполне себе живой человек, которого можно поставить в тупик, который может нарушить правила, у которого есть слабые места и привязанности. Вот именно так нужно было начинать! Где-то по настроению "Наследие" ближе к первым "Такси". Так что, хоть небольшой порнушкой, но захотелось оставить свой маленький след. Пусть даже я тут и первая) И мне не стыдно)
Итак... У элитного профессионального водителя и курьера Фрэнка Мартина в работе есть несколько железных правил:
1. Никогда не изменяй условия сделки;
2. Никаких имен;
3. Никогда не открывать посылку.
Однажды не по своей воле он их все нарушил...


Название: Нарушая правила
Канон: Перевозчик: Наследие
Автор: WTF GBActors 2020
Размер: драббл, 575 слов
Персонажи: Анна/Фрэнк Мартин (Ed Skrein), упоминается Фрэнк Мартин-ст. (Ray Stevenson)
Категория: гет
Жанр: PWP, missing scene
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Если тебя заставили нарушить собственные правила, можно и для себя сделать небольшое исключение

Можно злиться на себя, что так влип, можно винить отца, который при всем своем хваленом многолетнем спецагентском опыте так легко попался в ловушку, причем дважды, но толку от этого ноль. Остается лишь любоваться живописными видами Ривьеры за окнами машины и признать, что по факту это самое дерьмовое из дел, за которые он когда-либо брался. Умудриться нарушить каждое из установленных им же самим правил — это успех.
— Эй, — коротким возгласом Фрэнк прерывает размышления и попытку нажать на кнопку магнитолы. — Моя машина — мои правила. Никаких лишних звуков.
Она называет себя Анна, но с таким же успехом она может быть Хеленой, Ольгой, Наташей. Фрэнк для себя предпочитает думать о ней «Клиент»: остатки католического образования, когда-то упорно прививаемого матерью, не позволяют назвать ее «эта сука». Хотя, в общем-то, Фрэнк восхищен. У его попутчицы милая мордашка, идеальная фигура. Этакая золотая рыбка, объявившая войну акулам. Что удивительно, пока ей везет. Но надолго ли…
— Ты слишком напряжен.
Когда на кону жизнь отца, а виновная — вот она, сидит ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, особо не хочется вести приятельские беседы.
— Избавлюсь от тебя и твоих подружек — расслаблюсь.
— Зачем так долго ждать?
Намерения «Клиента» слишком очевидны, когда она, мягко соскользнув на колени, наклоняет голову до самого паха Фрэнка.
— А вот это лишнее, — он равнодушно и даже недовольно пытается ее остановить, а внутренний голос, почему-то похожий на голос его старика, тем временем одобрительно советует: «Ладно, парень, тебя уже и так поимели, так хотя бы получи от этого удовольствие».
— Постарайся расслабиться, — поддерживает его Анна, даже и не думая подчиняться, со знанием дела справляясь с пуговицами и молнией на брюках.
«Следи за дорогой, а то останешься инвалидом с откушенным членом», — шепчет глас разума, но трасса прямая и безлюдная, и потому Фрэнк позволяет себе на сей раз его не послушать.
У Анны такие холодные пальцы, что по телу пробегают ледяные мурашки. Зато верному другу это явно нравится, и он принимает боевую стойку. Анна теребит мошонку, перебирает пальцами по всей длине члена, совсем как в первую встречу при заключении контракта — по ножке бокала. Ладно! Поймали! Фрэнк первый нарушил правила, представ нечто похожее на то, что происходило сейчас. Фантазия была хуже реальности хотя бы тем, что у нее не было продолжения. Не было легкого поцелуя в самый кончик оголенной головки, не было любопытного язычка, исследующего выступающие жилы и складки.
Правда в какой-то момент Фрэнку этого становится мало. Анна делает все как-то слишком медленно, слишком скромно, так, что хочется ухватить ее за затылок и задать нужный ритм. Чувствует ли Анна его напряжение, или же по личному опыту понимает, что «клиент» готов? Она замирает, и это самые мучительные несколько секунд, но каждая из них того стоит. Дальше происходит что-то неимоверное, когда член полностью уходит в ее горло, головка упирается на уровне голосовых связок или даже проходит еще глубже. Несколько глотательных движений — почти эйфория. Анна действует стремительно: щека, горло, горло, щека, ладонь вверх, а Фрэнку не ясно, он давит на газ или теряет контроль над реальностью.
Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Иногда даже без печальных последствий. Они ни в кого не въехали, не перевернулись, все органы остались на месте.
Анна приводит в порядок лицо, одну из салфеток любезно передав Фрэнку. Теперь каждый сам за себя.
Не то чтобы Фрэнку действительно интересно, что скажет Анна, но после всего произошедшего нужно снова определить дистанцию.
— И для чего это было нужно?
— Компенсация за нарушение договора.
Ответ вызывает смешок и естественное парирование:
— Я бы предпочел наличные.
А еще — получить окончательный расчет, антидот для отца, плюс внести этого клиента в черный список. Правила ведь не для того, чтобы их нарушать.

@темы: ФБ, Любимая графомань, Скрейномания, "Перевозчик. Наследие"

---

Зарегистрировалась

dybr.ru/blog/roksig

---

Флешмоб, гуляющий на Дайри (сборный). Суть: все слова должны начинаться с первой буквы имени. Итак: реальное и комфортное...

Животное: оцелот, олень
Птица: орлан
Цвет: охра, огненный
Еда: омлет, окорок
Напиток: отвар, отвертка
Растение: одуванчик, орхидея, орех
Город: Одесса, Оттава
Река: Огайо
Страна: ОАЭ
Одежда: очки, однострой
Хобби: оригами, огород
Профессия: охотник на нечисть, оператор
Машина: Опель
Книга: Овод, Отверженные, Омен, Остров сокровищ
Фильм: Орел Девятого Легиона
Персонаж: О’Хара Кэти-Скарлетт, Оливер (Эд Скрейн в "Патрике")
Актер: Дэвид Оукс, Гэри Олдмен
Актриса: Эшли Олсен

Животное: рысь
Птица: рябчик
Цвет: рубиновый
Еда: рулет, рататуй, рагу
Напиток: ром, ракия
Растение: роза
Город: Рига
Река: Риббл
Страна: Румыния
Одежда: рубашка
Профессия: режиссер, редактор
Хобби: рыбалка
Машина: Ролс-Ройс, Рено, Ровер
Книга: Ревизор, Роковые яйца
Фильм: Римские каникулы
Персонаж: Ракета (енот), Ревекка, Росомаха, Райли Беккет
Актер: Себастьян Роше, Сэм Райли
Актриса: Летиша Райт, Кейли Райли

---

Пока что финальная история по темным эльфам... Наверно...

Название: Расскажи мне сказку
Канон: Малефисента: Владычица тьмы (2019)
Автор:  Roksan de Clare
Размер: миди, 4464 слова
Персонажи: Диаваль (Sam Riley)/Аврора, Малефисента/Борра (Ed Skrein) (подразумеваются), ОМП, ОЖП
Категория: гет
Жанр: UST, драма, постканон
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Не все сказки имеют счастливый финал? А может это только начало новой истории?

Ворон вроде считается мудрой и осторожной птицей. По крайней мере, большинство воронов. Этот же сидел себе преспокойно на земле, поправлял перья и как будто не замечал, что на дереве для решающего прыжка сгруппировался охотник — мальчишка лет шести. И это был бы совсем обыкновенный мальчишка — две руки, две ноги, голова, — если бы эту самую голову не украшали заостренные ушки и два изогнутых рога, а со спины не росли пестрые крылья. Мальчишка расправил их и спикировал вниз. Получилось не очень: на то место, где сидела птица, он, конечно, попал, но не совсем удачно — просто плюхнулся плашмя, а ворон тем временем успел отскочить на пару прыжков и теперь с интересом косился на маленького охотника. Мальчишка оскалился, показывая белоснежные зубы с острыми клыками. Следующая попытка оказалась еще менее удачной. Ворон, для которого нападение уже не было неожиданностью, отлетел от настырного охотника ровно в последний момент и задорно каркнул. Не следовало ему терять бдительность. Беспечность привела к тому, что он тут же был захвачен в плен двух маленьких ладошек.
— Поймала! — восхищенно воскликнула охотница. Ей было года четыре, не больше. Это была девочка, как и мальчишка, рогато-крылатая. Если судить по окрасу перьев, с непоседливым мальчишкой они могли быть в родстве. Впрочем, это для несведущего дети были необычными, а ворон, он же личный посыльный бывшей королевы Темных Болот и Владычицы тьмы Малефисенты Диаваль, прекрасно знал, кто такие феекрылы.
— Это я тебя поймал!
Другой ребенок бы испугался, ведь птица в ее руках вдруг начала изменяться: тело вытянулось, перья сначала непропорционально увеличились, а потом исчезли, клюв причудливо изогнулся, и через пару мгновений на месте ворона оказался молодой человек с бледной кожей и волосами цвета воронова крыла, одетый во все черное. Теперь он держал на руках удачливую охотницу, а она, вместо того чтобы заплакать или закричать, засмеялась.
— Валь! — восхищенно воскликнула она и дернула его за волосы.
Диаваль не стал спорить с любимицей. Вместо него ее внезапно поправил ее брат, но то, откуда он это сделал, заставило Диаваля поставить девочку на землю и приготовиться ловить непоседливого мальчишку, каким-то образом умудрившегося залезть почти на самую верхушку высокого дерева и готовящегося спрыгнуть оттуда.
— Это не Валь!
— Да? — с удивлением заметила девочка и чуть отстранилась от Диаваля, а ему пришлось поставить ее на землю.
Птенцы, крылья которых еще слабы, чтобы их удержать, падая, разбиваются. Диаваль не был уверен, касается ли это жестокое правило маленьких феекрылов, но рисковать первенцем своей госпожи не собирался. Оставалось только ловить несносного мальчишку, но на всякий случай попросил:
— Сейчас же слезай оттуда, Шерре!
Безрезультатно. Спокойно и безопасно слезать мальчишка не собирался, а продолжал дразниться:
— Это не Валь, Эйлинед. Все знают его как Кыш!
И с этими словами сиганул с ветки. Пикировал он неплохо — разве нужно особое умение, чтобы падать вниз, — а когда Диаваль уже приготовился его поймать и не дать разбиться, сумел сделать вираж и увильнуть в сторону. И теперь Шерре гордо стоял на камне, подперев бока кулаками:
— Ну как?
— Молодец, — выдохнул Диаваль, пропустив несколько ударов сердца.
Мальчишку бы следовало проучить. Как минимум оттаскать за остроконечные уши. Любопытство и дерзость Шерре когда-то могло довести до беды. Только вряд ли в деле воспитания потомков его родители послушали бы Диаваля, который так и не обзавелся собственным гнездом. Как бы то ни было, не возня с юными феекрылами тяготила Диаваля. Его тяготило деликатное поручение принцессы Авроры к своей фее-крестной. Какие бы слова он ни пытался подобрать, просьба названой дочери Малефисенты означала лишь, что не все так безбрежно счастливо у Авроры в ее новой жизни.

***

Все сказочные истории начинаются примерно одинаково. Эта не была исключением. В лесной глуши, под присмотром трех тетушек-опекунш жила-была девочка. Тетушки были довольно глуповатыми дамами, и история уже давно могла бы закончиться страшно и нелепо, если бы не странная фея-крестная, которая старалась остаться незамеченной, но все-таки однажды была разоблачена. Кроме этого маленького секрета у девочки были еще две огромные тайны, которые со временем, как и положено в сказке, открылись. Она оказалась принцессой, и не просто принцессой, а зачарованной. В день шестнадцатилетия ей суждено было уколоть палец и уснуть долгим сном, пока поцелуй истинной любви не разбудит ее. Так удачно, что к этому моменту у девочки уже появился возлюбленный, и не кто-нибудь, а самый настоящий принц. Только к снятию чар он оказался непричастен. Но разве это важно? Все равно была свадьба.
На этом история принцессы Авроры должна бы закончиться: «И жили они долго и счастливо». Если бы все мечты и добрые желания сбывались…
Малефисента пообещала крестнице вернуться на крестины ее ребенка. Только прошло уже несколько лет, а повод для радостной встречи так и не появился. И это беспокоило уже не только ее, но и ближайших родственников:
— Возможно проблема в вашем роду, но точно не в нашем, — с чопорным спокойствием говорила свекровь. — Кажется и дед твой, моя милая, не смог обзавестись наследником, а твоему отцу, имея проклятого первенца, да еще и девочку, следовало позаботиться о здоровом продолжении рода.
— Возможно, стоило оставить ее козой? – отшутился свекр, вспоминая небольшую месть Малефисенты. Только сказал он это совсем невесело, да и Филипп не успокоил: «Зачем торопиться. Все в свой час». В последнее время он как-то вообще стал отстраняться от жены, предпочитая супружеское общение охоте. Впрочем, Аврора уже и сама не была уверена, а не перепутали ли они истинную любовь и влюбленность.
Трубадуры слагали баллады о подвиге принца, о поцелуе, разбудившем принцессу соседнего королевства. Они пели так убедительно, что принц и сам поверил, что было именно так. «Если не хочешь потерять его привязанность и обожание, не стоит упоминать мужчине о том, что он когда-то оказался на что-то неспособен. Особенно если это касается дел любовных», — наставляла невестку королева Ингрид. Да и что дала бы попытка что-то доказать? Среди общего громкого хора лжи голосок Авроры, рассказывающий, как же все произошло на самом деле, звучал совсем тихо.
Ложь отравляла душу, корсет сжимал грудь так, что дышать было почти невозможно, драгоценности жгли кожу, узкие туфли натирали ноги. И Аврора давно бы уже утонула в серых, тоскливых днях дворцовой жизни, если бы не старый друг.
Малефисента столько раз обращала Диаваля в человека, что теперь он и сам научился этому трюку. Авроре же, к своему стыду так и не научившейся понимать вороний язык, это было на руку хотя бы потому, что у нее теперь был понимающий собеседник.
«Зачем сомневаться?, — говорил Диаваль. — Филипп, безусловно, тебя любит. В том, что поцелуй не случился, виноват не он, а твои безумные опекунши. Вы между собой на тот момент и парой слов не перекинулись, а тут от него уже требуют поцелуй, да еще и без какого-либо согласия. Тут не то, что смутиться, можно и сбежать. Так нет же, инициативные дамочки сделали вывод, что он не тот претендент, и резво его вытолкали».
Аврора смеялась, слушая рассказ, в котором она присутствовала, но которому, увы, не была свидетелем, и все меньше ему верила. В истинном облике цветочные феи ростом не больше ладони человека, куда им справиться с принцем. Забавно, но поделиться этим она могла только с Диавалем, но вместо того, чтобы жаловаться, она смеялась, становясь прежней беспечной девочкой. Эти беседы были как глоток свежего воздуха, и когда не было Филиппа, Аврора открывала окно, чтобы впустить ворона.
Так не могло продолжаться вечно. Им с мужем просто жизненно необходимо было то, что свяжет их более прочными узами, чем брак. Аврора готова была к материнству и к тому, чтобы наконец-то познать единственную истинную любовь, творящую чудеса. Если для этого необходимо чудо, что ж — она готова.

***

— Чары действуют, пока бушует стихия и пока на цветке остается хоть один лепесток.
Диаваль объяснял значение необычного подарка от Малефисенты крестнице, а Аврора любовалась необычным цветком. На Темных болотах она встречала много прекрасных и волшебных растений и существ, но такой видела впервые. Что уж говорить о мире людей, где не было места магии. Лепестки его были большими и вытянутыми, как у лилии, но их было много, как у розы, и они светились мерцающим голубым светом. Этот свет отражался на лице принцессы, отчего она казалась неземным существом: хрупким, манящим, таинственным, желанным и почему-то печальным. Диаваля трудно было смутить, но сейчас ему как никогда было некомфортно в неуклюжем человеческом теле и хотелось скорее покончить с передачей подарка Малефисенты и поскорее улететь прочь, несмотря на угрожающие признаки вот-вот готового разразиться ненастья.
— Значить, всего одна ночь и даже меньше…
Диавалю не показалось: в голосе Авроры звучала неподдельная грусть. Хотя с чего бы это? Она стояла на пороге исполнения желания — и грустила? Видимо, это чары цветка распространялись на все вокруг, но Диваль вдруг почувствовал себя извращенцем. Он был вороном по рождению и по природе. Человеческое тело было шуткой, прихотью его госпожи. Он привык к нему, но оно все же было не совсем своим. Только вдруг внезапно Диавалю захотелось обнять и утешить Аврору совсем не по-отечески и не по-дружески.
— Мне пора, — Диаваль хотел покинуть комнату как можно скорее и незаметнее. Просто вылететь в открытое окно, как бы ни выглядело это теперь бегством, но беда была в том, что как бы он ни сосредотачивался на своей птичьей природе, он продолжал оставаться человеком. Обращения не происходило. Диаваль застрял в не своем теле, как это уже было в смутное время Однодневной войны. — Твой принц, наверно, вот-вот придет.
Вот это был бы совсем неуместный конфуз. Да еще и Аврора вдруг отвлеклась от созерцания цветка, оставив его в вазе, и, подойдя к Диавалю, совершенно неожиданно прижалась лицом к его груди. У него же решительности не хватило отстранить ее, вместо этого он сам положил ей руку на спину, осторожно придерживая.
— Останься… Такая буря… Я не могу потерять еще и тебя… — бормотала Аврора.
— Но Филипп… — пытался остановить ее Диаваль.
— Его нет. И не будет. Он на охоте…
Аврора подняла голову, и тут случилось что-то совсем неподвластное разуму. Их губы соприкоснулись. Это все, что позволил Диаваль, но и это было слишком огромной дерзостью — украденный поцелуй. Ведь это не Аврора встала на цыпочки, это он склонился к ней. Аврора же... Хотел бы он сказать, что она ничего не заметила и не поняла! Ее губы были такими теплыми и податливыми...
— Так нельзя. — Подарок Малефисенты вовсе не обладал приворотными чарами. Он всего лишь должен был гарантировать удачное зачатие. Тогда что же творилось? Диаваль смотрел в глаза Авроры и видел свое отражение, так широко они были раскрыты, и в них не было сомнения, только смущение.
— Нельзя пренебрегать подарком крестной.
Нехитрое признание слишком болезненно ударило по самолюбию Диаваля. Аврора быстро научилась играть по человеческим правилам: лукавить и использовать, при этом делать это с самым невинным видом. Руки опустились, отпуская златовласую принцессу — такую знакомую и такую чужую.
Аврора и сама все поняла, сжалась, словно холод сковал роскошные покои, но продолжала смотреть Диавалю в глаза.
— Чудовище? Да? — забавное прозвище было дано Авроре Малефисентой, как последний способ защититься от очарования непосредственной милой девочки. Не удалось. Так если доброты Авроры хватило, чтобы прогнать мглу из сердца Черной колдуньи, как можно даже предположить, что сама она заразилась тьмой? — Я просто хотела любить кого-то истинной любовью, не требуя ничего взамен — ни внимания, ни ответной любви. Вот если бы у меня родился ребенок с кожей белой как снег, с волосами, как ночное небо...
— С клювом и перьями, — перебил ее мечты Диаваль, чтобы хоть так вразумить, но она сейчас была похожа на маленькую замерзающую перелетную птичку, забывшую или не знавшую, что существует зима с лютым морозом, и ее только оставалось согреть, вернув в свои объятия.
— Пускай, — щебетала Аврора. — Тогда фее-крестной придется вернуться и забрать меня. Мы будем жить в маленькой хижине где-нибудь на лесной опушке глубоко в далеком лесу. Все будет как раньше, и даже лучше.
Всего лишь исполненное мгновенное желание Диаваля совсем по-птичьи зарыться носом в ее волосы на макушке. Всего лишь прикосновение Авроры к его щеке, где были бледные складки, похожие на глубокие шрамы. Всего лишь сползший с ее плеча ворот сорочки. Всего лишь…
Когда настало «потом», не было раскаяния или сожаления. Были безмятежность и покой, как в материнском гнезде под уютным и надежным крылом, когда Диаваль был еще птенцом. А еще была сонная Аврора, расположившаяся на его локте как на подушке, в полудреме лопочущая нечто странное:
— Красавец и Чудовище… Странная мы парочка…
Прозвище «Красавец» маленькая Аврора дала однажды ворону, прилетевшему к ней в гости и не испугавшемуся, когда девочка попыталась к нему прикоснуться. Хорошая могла бы получиться сказка, если бы Диаваль какой-то хитростью смог бы украсть главное сокровище Астона — принцессу. Жили бы они на опушке дальнего леса, а фея-крестная, уже не прячась, захаживала бы к ним в гости. Была обратная сторона этой медали. Она называлась война. Принц Филипп побег жены, конечно же, воспримет как предательство. Люди говорят о мире, но в подвалах королевского дворца все еще хранятся бочки малинового порошка, одно прикосновение к которому убивает волшебных существ, и железные ядра — только дай повод.
Да и Аврора ведь давно поняла, что она не просто девочка из леса. Она надежда трех земель: Марии, Астона и Темных болот. Однажды взяв ответственность, трудно ее сбросить. Трудно сжечь, как надоевшую одежду, то, что у них было с Филиппом. Однажды Аврора пожалеет о скоропалительном решении, но будет поздно.
Уже ничто не мешало Диавалю вернуть себе привычный облик. Последний раз он оглянулся на волшебный цветок. Хотя цветка-то уже и не было. Опавшие лепестки растаяли весенним снегом, а в вазе стояла только сухая ветка. Уйти, точнее улететь, оказалось и тяжело, и легко одновременно.

***

Это только поначалу Диаваль думал, что покинуть Аврору после того, что произошло, сложно. Оказалось, сложно и больно, как будто тебя хищник треплет где-то внутри, вернуться и наблюдать, ничего не делая. Он видел, как проснулась Аврора, как удивленно и встревоженно вертела головой, разыскивая своего «ночного компаньона», как подошла к окну, внимательно вглядываясь в каждое дерево, каждый уступ и в небо. Утром после ненастья обычно очень свежо, а на принцессе была лишь легкая кружевная сорочка. Она так долго стояла у окна, что Диаваль уже начал беспокоиться. Тогда Аврора, достаточно прозябши, сделала самое естественное, что могло случиться — плотно закрыла створку.
Как оказалось, это был не просто естественный жест безопасности, не только боязнь простудиться. Не одно лишь желание согреться. Это был знак, что Аврора принимает побег Диаваля и со своей стороны тоже сжигает мосты. Окно больше не открывалось, даже когда на улице стояла убийственная жара, которая как-то сама собой настала за буреломной весной. А в начале лета колокола возвестили о радостном событии в королевском семействе. Сработали чары Малефисенты или же все случилось само собой, и как раз вовремя, неважно. Королевству нужна была хорошая весть и надежда. Где-то почти в это же время поползли слухи о тяжелой болезни короля Джона. Винили, конечно же, темную ведьму, когда-то околдовавшую его и погрузившую в беспробудный вечный сон. На какое-то время проклятие удалось снять, но оно дало последствия. Как бы то ни было, но через несколько месяцев короля не стало. Теперь уже не принц и принцесса выезжали к подданным, а король Филипп и королева Аврора. А прогулки в город они совершали часто, так, словно Аврора желала показать свое положение, или же ее специально демонстрировали восторженным зевакам. Аврора улыбалась людям, но Диаваль не видел в ее улыбке той солнечной радости, способной растопить даже ледяную глыбу.
Трудно было ощущать свою беспомощность. Диаваль был всего лишь птицей. Без поддержки колдуньи он никак не мог стать храбрым рыцарем, выхватывающим из пылающего костра свою королеву. Он мог лишь наблюдать, и это было самым страшным испытанием.
Морозным зимним днем, когда густо падал снег, укрывающий белым ковром черную землю, деревья, грустного ворона, колокола зазвонили радостную весть — в королевской семье пополнение. А через день они отбивали скорбный набат. Авроры не стало.
Еще раньше, чем зазвучал жуткий колокольный звон, как плохое знамение, Диаваль заметил на башне короля Филиппа. Тот был бледен, подобно мертвецу. Вел себя странно. Стоял на самом краю, как будто собирался взлететь. Или умереть? Бескрылому человечку ведь нужен был только шаг. Диаваль не понимал, что случилось. Глашатаи говорили о рождении девочки, и раз намечался праздник, ребенок был здоров. В свою атаку Диаваль вложил сколько мог сил, впился в лицо короля когтями, стукнул в тупой лоб клювом, так что кровь брызнула красными каплями на белый снег. Как ни странно, Филипп не устоял, упал на спину и поднимался медленно, как раненый или одурманенный. В его глазах не было благодарности, а только пустота и ненависть.
— Ее нет! Ты понимаешь? Нет! Скажи своей хозяйке, она нежеланный гость на крестинах! Пусть не смеет появляться!
Неправа была Аврора, когда думала, что муж не любит и не ценит ее. Где-то в его душе вместе с нею умерла и его часть. Солнце закатилось. Как никогда Диавалю нужны были человеческие слова и человеческое тело. С Филиппом они бы поняли друг друга, но как он ни пытался представить себя человеком, он оставался вороном. Все что он мог — лишь скорбно каркать. За Филиппом пришли его люди и друг, доверенная особа. Никому не было дела до одинокого ворона.
Может, и не дело птице заглядывать в окна, но только так Диаваль мог наблюдать за дочерью Авроры. Ее холили и лелеяли. А потом как-то в погожий весенний денек нянюшки вывели ее в дворцовый сад. Она уже резво семенила ножками и с любопытством рассматривала огромный неизведанный мир. Она была такой, как описывала ее Аврора, даже не зная еще о ней: бледно-молочная нежная кожа, алые как кровь губки, черные как ночное небо волосы. И ей так подходило имя, которое Диаваль дал ей в день ее рождения — Белоснежка. Конечно же, все ее звали совсем иначе, но это было нечто сакральное, что связывало его с этим ребенком.
Когда в следующий раз Диаваль попытался ближе познакомиться с девочкой, то был прогнан слишком заботливой нянькой, решившей, что птица может нанести вред ее подопечной. Наказание оказалось слишком суровым. Быть рядом с дочерью и не сметь даже показаться ей. Дни сплетались в годы, и через какое-то время ситуация изменилась. Королева-мать неустанно продолжала твердить сыну, что дочь — это хорошо, но ему нужен сын, наследник. Какое-то время Филиппу удавалось сопротивляться напору матери, но потом он сдался. Для Белоснежки появление мачехи стало не самой приятной новостью. Все пять лет ее жизни ей рассказывали о великой любви ее родителей, победившей смерть. Даже когда мама ушла на небо, отец продолжал оставаться верным ей, а сама она — воплощение великой любви. Мама ей казалась кем-то непревзойденным, далеким, как звезды на небе, и одновременно близким. Оказалось, ей врали. Тому, кого она считала отцом, удалось приблизить звезду и прикоснуться к ней, а потом он все испортил. И как бы новая королева ни пыталась стать Белоснежке матерью или старшей подругой, она натыкалась на стену. Она смирилась, тем более новый наследник трона не заставил себя ждать. Все теперь опекали его и говорили о нем, а Белоснежку забывали. Как раз тогда Диавалю и удалось с нею сблизиться, чтобы стать, если не другом, то хотя бы временным питомцем. И выяснилось, что Белоснежке как-то удается то, что даже не удавалось хозяйке Диаваля — распознавать вороний язык. Хотя чему удивляться? Она же отчасти была птицей, пусть и, к печали Диаваля, без крыльев. Несмотря на некоторую грусть Белоснежки, для ворона это была в чем-то даже идиллия. Пока в нее не вмешался еще кое-кто…
После урока придворного этикета и латыни Белоснежка выглядела уставшей. Что-то не складывалось у нее с этими обязательными науками. Диаваль, наблюдавший за девочкой со старого разлогого дуба, уже собирался спуститься к ней, когда позади себя услышал приглушенное: «Бу!».
То, что Шерре, первенец Малефисенты уже научился отлично летать, Диаваль знал. Еще тот научился затаиваться так, что не заметишь. Для любопытного, непоседливого и задиристого мальчишки это очень опасная способность, как и для безопасности окружающих. Вот тут Диаваль допустил первую ошибку. Сработал птичий инстинкт, когда жертвуя собой, уводишь хищника от гнезда. Шерре никак не представлял опасности для Белоснежки, но Диаваль отлетел на другое дерево, подальше от девочки, а потом еще дальше и еще, пока они не оказались далеко от замкового парка. Диаваль не видел, но чувствовал, как рыжая тень следует за ним. Небольшой маневр и более опытному из крылатых удалось оказаться позади. Потерявший ворона из вида Шерре приземлился и внимательно оглядывался, и точно не ожидал, что за спиной его появится обратившийся человеком Диаваль, схвативший и выкрутивший остроконечное ухо.
— Ай! – мальчишке удалось вырваться. Теперь он стоял на почти безопасном для своих ушей расстоянии и сердито зыркал на старого товарища по играм.
— Что ты здесь делаешь? Разве твое наказание закончилось?
Несколько дней назад Шерре внезапно появился в городе и устроил настоящую кутерьму. Конечно, людей напугал рогато-крылатый босоногий мальчишка. Шерре едва не забросали камнями и закололи вилами. Однако ему удалось не только вволю развлечься, но и остаться без царапинки. Вот охотникам на «чудовище» пришлось нелегко. Кое-кто получил несколько тумаков, сломал ребра, кое-кто перевернул повозку. А Шерре в довершение проказы выпустил из клеток бродячего цирка зверей, среди которых, между прочим, был малыш грифона. Наказание для смутьяна было чисто символическим. То, как отец его журил, больше было похоже на одобрение, ну, и запрет некоторое время не покидать поселение феекрылов оказался только формальным.
— А почему ты перед нею не оборачиваешься? Боишься своим кошмарным видом напугать? — показывая белоснежные клыки в хитрющей ухмылке, Шерре на всякий случай, в целях безопасности собственных ушей, отступил еще на несколько шагов. Как оказалось, пронырливый феекрыл уже давненько приметил ворона и девочку как жертву очередной проказы.
И тут Диаваль допустил вторую ошибку. Шерре не был по натуре злым. Стоило ворону даже немного прояснить ему ситуацию, пусть и многое не досказав, мальчишка бы скоро потерял интерес к Белоснежке. Но Диаваль в тот день был не в духе, и потому предложил очень невыгодную сделку.
— Это тебя не касается. И давай ты сейчас уберешься домой, а я сделаю вид, что не видел тебя и не знаю, что ты нарушил запрет.
— Хорошо, — внезапно легко согласился Шерре.
Не то чтобы Диаваль безоговорочно поверил шкодливому феекрылу, но все же решил, что дополнительная бдительность и несколько яблок избавят его от этой проблемы. И напрасно.
План Шерре был прост и, по его совсем нескромному мнению, идеален. Сущность и движущая сила людей — это страх. Он ведет их и ставит оковы, ему поклоняются, но его же и ненавидят. Кинуть камень в того, кто отличается от тебя, закрыть в клетку слабого, потому что когда-то он сможет представить для тебя угрозу, ткнуть палкой во что-то непонятное только потому, что ты с этим никогда не сталкивался, хотя там может быть нечто совсем беззащитное и ты можешь нанести ему вред, — все это было в природе людской. Как и торжествовать мнимую победу, устраивая странные, дикие праздники и демонстрируя постыдные трофеи.
Всего лишь и надо было — напугать до полусмерти маленького человечка, внушить, что в безопасности она может чувствовать себя только за толстыми стенами замка. Тогда она перестанет выходить в сад, а Диавалю не нужно будет ее пасти, и он вернется в семью. Для воплощения первой части нужна была лунная ночь, когда Диаваль точно спит, а девчонка должна была бы спать, но кто-то рогатый и страшный скребся за ее окном, подвывая и поскуливая.
Вторая часть плана состояла в том, что и днем где-то за кустом ее поджидала опасность — жуткая крылатая тень.
— Выходи! Я знаю, что ты там!
Именно на такую реакцию Шерре и рассчитывал.
— Да! Я там! Я слежу за тобой, — шипящим, самым противным и устрашающим голосом на какой был способен, ответил ей Шерре.
— Как мило! Но я так боялась…
Вот это было совсем не по правилам, но девчонка, наверное, просто храбрилась. Она же все-таки боялась…
— Боялась меня? — продолжая нагнетать страх прорычал Шерре.
— Боялась, что ты упадешь, — девчонка, кардинально ломая хороший план и ветки, полезла в розовый куст, временное убежище Шерре. Оставалась надежда, что увидев его лик — рога, медную кожу, крылья — она завизжит и убежит.
— Ух ты!
Вот такой восторг был совсем лишним.
— Я твой ночной кошмар, — все еще пугающим, но уже бесполезным тоном попытался расставить все точки в своей авантюре Шерре. Эта недотепа, пока лезла к своему преследователю, успела исцарапаться, а красная царапина с выступающей капелькой крови на щеке выглядела как сочная ягодка на снегу.
— Нет. Я знаю, кто ты, — решительно заявила девчонка.
— Фей-крестный? – уже своим, но все же с долей ехидства в голосе уточнил Шерре.
— Нет. Ты обещанный мне прекрасный принц.
— Ты дура? — не самый лучший аргумент в их ситуации, но тут еще как никогда не вовремя налетел Диаваль, яростно защищая когтями и крыльями свою питомицу. Может, из этой ситуации был сто и один способ выйти достойно, но Шерре почему-то избрал самый неправильный, хоть и быстрый — бегство. И конечно же, Диаваль в этот раз не оставил без последствий «покушение» на его драгоценнейшую Белоснежку и обо всем нажаловался родителям Шерре.
Отец злился. Мама очень злилась. Наверно, они имели на это право, только наказание, по мнению Шерре, все равно было несправедливым. Целых десять скучных, долгих дней он должен был жить как человек без крыльев. Крылья у него были, но чарами матери они теперь просто торчали за спиной бесполезным украшением и не слушались хозяина. Самым сложным было пережить первый день. Чтобы не слышать ни сочувствия, ни насмешек, Шерре ушел подальше в лес. Щенок грифона, Кайла, та самая, которую он вытащил из клетки циркачей и за которую с него еще не было снято прошлое наказание, увязалась следом. Ее общество как раз не тяготило изгнанника. У Кайлы были крылья, но она боялась ими пользоваться, а теперь Шерре целую вечность должен был потерять, прежде чем научить ее чувствовать небо. Непоседливая Кайла ластилась, пытаясь затеять игру, но безрезультатно. А потом внимание Кайлы привлекло нечто странное. К небольшому сучку вдруг присоединились два дубовых листочка. Они делали движения вверх и вниз, словно взмахи крыльев, и сучок вдруг стал подниматься в воздух. Кайла попыталась его поймать, но он вдруг вильнул в сторону.
Шерре совсем не удивился такому чуду, а только нахмурился.
— Я же просил не ходить за мной.
У самого Шерре не было таланта к магии, а такие штучки под силу были его младшей сестре.
— И вовсе я не за тобой. Я за собой, я просто здесь гуляю, — конечно же, это была она, приставучая Эйлинед.
— Гуляй где-то в другом месте.
— Фу, какой ты вредный, — на колени Шерре упало большое красное яблоко. Что поделаешь — эти фрукты были его слабостью. Подношенье было принято, и сестра получила разрешение разбавить его одиночество.
— Да уж, точно не прекрасный принц, — ответил Шерре, вгрызаясь в яблоко.
— Не прекрасный точно, но может, и принц, — неожиданно заявила Эйлинед, пристраиваясь рядом. – Ты принц, я принцесса.
— И где ты такого нахваталась? У нас нет королей. Мы свободный народ, — с яблоком было покончено, и настроение Шерре немного улучшилось, так что смешная уверенность сестры в их избранности даже забавляла.
— Но папу все слушают, а мама была когда-то королевой.
— Ладно. Пусть будет так. Принц с некоторыми оговорками.
Кайле все-таки удалось схватить летающую веточку, перекусить ее и разочарованно выплюнуть. Добыча оказалась несъедобной. А вот яблоко, которое у хитрюги Эйлинед осталось в запасе, пришлось по вкусу.
Шерре думал, что знает сестру как облупленную, но она умела не только колдовать, но и удивлять.
— Ты познакомишь меня с принцессой?
Шерре отбросил первое желание сказать сестре: «Еще чего», как и попытку попросить ее снять заклятие пут.
— Возможно, — задумчиво рассудил он. — Если обещаешь держать все в секрете.
Это Шерре считался в семье бунтарем и сорвиголовой, Эйлинед же была образцом послушания и рассудительности. В некоторых мероприятиях она могла стать неплохим прикрытием, да и колдовство ее пригодится.
Вот так, вроде совсем просто, как цветок из семечка, вырастала новая история. Позже рассказчики многое переврут, но не соврут в одном. У этой сказки наконец-то будет счастливый конец.

@темы: ФБ, Любимая графомань, Скрейномания

---

Название: Плохая компания
Канон: Алита: Боевой ангел
Тема: Оружие (меч, киборги, Panzer Kunst)
Автор:  Roksan de Clare
Размер: мини, 3954 слова
Персонажи: Идо Дайсон, Запан (Ed Skrein)/Алита
Категория: гет
Жанр: драма, экшен, киберпанк
Предупреждения: AU, постапокалипсис, киборги, в тексте используются фразы и факты оригинальной манги "GUNNM", упоминание наркотических веществ.
Panzer Kunst (нем. "Искусство доспехов") - боевое искусство киборгов, позволяющее проводить бой в невесомости. Считается утраченным.
Этдорфин ("морфий сделанный внутри тела") - наркотическая субстанция, производящаяся в мозгу. Имеет болеутоляющий эффект в 6,5 раз сильнее морфия.
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Альтернативный вариант развития событий, где кому-то, возможно, повезет не потерять лицо. Хотя кто его знает... Вот доктор Идо Дайсон, например, не предполагал, что настолько по-отечески привяжется к странной находке, что будет пытаться решать ее судьбу

Может это и не его случай, но все, что пока остается, так это развести руками и вздыхать: «Как же быстро современные дети познают этот мир».
Сначала им действительно двигало больше любопытство, чем милосердие. Он возродил в находке жизнь, дал новое тело, которое сам же и сотворил, и имя, которое раньше носил очень близкий ему человек. И вот оно, перевоплощение — он уже не творец, который сам почти бог, не опекун, а отец. С чего бы это?
Все произошло так быстро. Еще пару дней назад Алита делала первые неуверенные шаги, познавая новое тело и незнакомый мир, а сегодня уже через окно сбегает куда-то в ночь, несмотря на строгий наказ не выходить на улицу в это опасное время суток. При этом доктор Идо прекрасно знает, в какой момент все пошло не так, но прошлый день не перепишешь, не сотрешь ошибку, когда мог бы повернуть направо или пойти прямо, а внезапно свернул налево.
Немного волнительно и тревожно было знакомить Алиту с новым для нее миром. Впрочем, никто и не собирался держать ее в заперти. Просто первые несколько минут снаружи, и Алита едва не попала в смертельную опасность под колесами грузовика. Оказалось — это не самая большая угроза, которая грянула ей в этот день. Идо только попросил подопечную немного посидеть на месте, отлучился всего-то ничего, а когда оглянулся, то увидел только полосатый свитер, скрывшийся за поворотом. Как Алита пыталась потом объяснить, она всего лишь побежала за бездомным котенком. Идо поспешил за нею и чуть не опоздал.
— Вам плохо? — Алита склонилась над сидящей прямо на земле женщине, лица которой увидеть было невозможно из-за склоненной головы и густой копны нечесаных волос. — Я могу вам помочь?
— Нет! — пока все, что оставалось Идо, только предупредительно крикнуть. Не успел он рассказать своей девочке об обезумевших хищниках, которые обычно на охоту по ночам выходят, а уважаемому доктору как-то по дню несолидно бегать по городу с боевым молотом в руках. Бессмысленно пытаться защитить Алиту без оружия, но и оставить он ее не мог. Все шло слишком плохо, а прекрасный день превращался в катастрофу.
— Помоги!
Предупрежденная Идо, Алита успела отшатнуться, когда убийца ринулась в атаку. При этом Идо показалось, что она потеряла равновесие, и почти упала на спину. Хищнице тоже так показалось, поскольку расставив уродливые механические руки с заостренными когтями, она сделала по-звериному скорый прыжок. Вот тут случилось нечто неожиданное. Алита, которой до земли вроде дюйм оставался, как-то подобралась и совершила рывок навстречу несущейся на нее опасности. Убийца очутилась откинутой на несколько шагов. Сдаваться она не собиралась, сгруппировавшись для новой атаки. В этот раз она просчитала выпад Алиты, который должен был сбить ее с ног, и успела перескочить той через голову. Убийца уже предвкушала победу и даже немного замедлилась. Роковая ошибка. На каждого хищника есть свой охотник. Взмах меча еще одного внезапного участника решил исход стычки.
— Осторожней, конфетка, здесь столько сумасшедших шляются, готовых перегрызть горло даже такой симпатяге… — обладатель спасительного меча и вычурных бронированных доспехов с загадочными знаками скалился наглой усмешкой, гордо поглаживая ладонью клинок оружия.
— Как рука, Запан? — вместо приветствия напомнил о себе доктор Идо, пока за пафосной демонстрацией не последовало непристойное предложение его девочке.
— Отлично, Док. Ничего личного, но это моя добыча, — меч вернулся в ножны, а охотник к работе, забирая и пряча в мешок жуткий трофей — отрубленную голову с застывшей в истошном крике гримасе и выпученными глазами.
— Не претендую, — Идо посторонился. И это была оправданная осторожность, учитывая, с какой легкостью Запан поддавался приступам гнева, если была уязвлена его гордость, или в его промысле переходили дорогу.
— Еще увидимся, — Запан, подмигнув Алите и продемонстрировав доктору тщательно отрихтованную им уже вполне рабочую руку в дружеском прощальном жесте, удалился за своей наградой.
Естественно первым вопросом Алиты стал:
— Кто он?
— Охотник за головами. Это те, с кем лучше не связываться. Давай пока оставим расспросы, — ой, как не нравилось Идо, какими восторженными, широко раскрытыми глазами Алита смотрела в спину уходящему мечнику.
— Хуже, чем моторбол?
Следовало тщательнее подбирать слова для ответа, но слишком в скользкой ситуации оказался Идо, выкручиваться он не хотел, а для правды считал Алиту не готовой, оставалось ограничиться кратким, строгим запугиванием:
— Намного хуже.
Кто такие охотники и их жертвы? Почему Запан решил, что доктор Идо Дайсон может претендовать на его награду? Куда, в конце концов, делся котенок?
Последнее предположение меньше всего хотелось озвучивать. Идо сам был неравнодушен, а за месяц до того, как нашел Алиту, сам потерял не то, что такого питомца — друга. Потому его коробило озвучивать, что несчастный зверек остался в желудке обезглавленной Запаном твари. Тем более, что на следующий день котенок нашелся, и не без помощи пафосного героя. Тут Идо упустил момент развеять фальшивую легенду о защитнике несчастных котят и девушек в беде. У всех свои методы выживать в этом городе. Преследуемый охотниками хищник ищет жертву послабее. Еще в переулке Идо почувствовал запах кошачьей мяты на стенах. Охотник преследует преступника. Не совсем достойный, но никак не осуждаемый в этом городе поступок для людей их профессии повысить стоимость головы на сотню или более чипов за счет чужой жизни. Запан со своим мечом наверняка мог появиться немного раньше.
В любом случае ссориться с Запаном, с которым даже где-то приятельствовал, доктор не хотел, наивно полагая, что на этом точка.
— А это мальчик или девочка? А как мы его назовем? — восторженной радости Алиты не было предела.
— Пока что еще трудно разобрать, — Сестра Герхад и Алита делали все, чтобы обустроить нового обитателя дома. — А имя. .? Может, Галли?
При упоминании имени прошлого питомца Идо вздрогнул, но одновременно слишком уж расслабился, когда Алита подтвердила:
— Галли? Замечательно!
После этого, когда она даже попросила прийти немного нарушить установленный им комендантского час и чуть задержаться, Идо согласился. Опекать как заботливая мамочка Алиту, одевать в розовое платье и заставлять печь печенье он не собирался. А это был первый звоночек, между прочим, набат грянул вечером.
Алита пришла позже позднего назначенного ей времени. По-отцовски пожурив, Идо опять же по-отцовски, предполагая об усталости, попытался ее накормить. Грустно поковыряв правильную органическую еду, Алита спросила:
— А хот-догов нет?
Вопрос заставил вздернуть подбородок: одного такого любителя шлака Идо знал.
Вариантов решения проблемы было три: мягкий, кардинальный, последний. Чем-то это было сродни сокращенного того самого принятия неизбежного.
Первый состоял в том, что клин клином вышибают. Хьюго — работящий парень с мечтой и определенными целями, есть грешок с увлечением моторболом, хоть и уличным, но тут уж от меньшего зла. Не то чтобы пошло все не так, просто получилось, что где-то эти ребята больше стали соперниками, чем друзьями, когда Алита проявила свои способности быстро ориентироваться согласно экстремальной ситуации.
Кардинальный — поговорить с самим Запаном, чем бы переговоры не закончились.
— Она чистый лист, — Запана было сложно чем-то шантажировать, достаточно было простой просьбы. Он был из тех клиентов, что за долги платил вперед.
— Ага! Чистый лист с нарисованным на нем Панзер Кунстом? — Запан как-то так невзначай отступил на пару ступней назад. — Ладно, Док, не благодари, кое от какой правды я ее пока отвлекаю. Договоримся по-семейному, папочка, — последнее слово, выданное фальшиво-гнусавым голосом, подвело черту под всеми переговорами.
Самое обидное, что в этой щекотливой ситуации у Идо не было ни одного союзника. Даже верная, всепонимающая Герхад вдруг оказалась по другую сторону.
— Он ей совершенно не подходит. Плохая компания, и ничего общего, — жаловался Идо помощнице после неудачного разговора с Запаном. — Ее увлечение я могу объяснить только синдромом утенка. Первый встречный…
— Все ты знаешь, мистер Дайсон, — от неожиданности Идо даже вздрогнул. Обычно Герхад терпеливо выслушивала босса, а только потом позволяла себе ценное замечание, если была не согласна. Теперь вот она взяла и бесцеремонно перебила исповедь начальника. Конечно же Идо удивился:
— О чем ты?
— Ты сам любишь повторять, что этот город портит даже хороших людей.
— Так я о чем…
Идо редко помнил, чтобы Герхад настолько заводилась, но возражать ей сейчас было бесполезно.
— Ты копаешься в грязи, док, и приучил себя видеть только грязь. У нашей же девочки взгляд не замаран. Так, может, стоит больше доверять ей?
Идо забыл, что Запан, когда ему было нужно, вполне мог быть милым и обаятельным. Как бы ни прозорлива была Герхад, очаровать ее ему труда не составило. Одинокий волк? Как же! Павлин неощипанный!
Оставался последний шанс удержать Алиту от роковых ошибок — просто поговорить с нею. Вроде все действительно просто, но тогда Идо кое в чем пришлось бы признаться. С заходом солнца добрый, почти бескорыстный доктор Идо Дайсон исчезал, появлялся охотник. Это занятие приносило больший доход, чем ремонты и клиника, но дело было совсем не в возможности получить задаром нужные детали или чипы. Это уже было что-то сродни потребности темной стороны его сущности. Конечно же, среди негодяев и убийц Идо тщательно выбирал «жертв», стараясь чтобы случайно не затесался невинно обвиненный, но это не оправдывало тот восторг, который он испытывал, когда отбирал пусть и никчемную, но чью-то жизнь. Получая вознаграждение, Идо думал, что и сам от них недалеко оказался. И вдруг лучик в этой тьме! Кем бы ни была Алита в прошлом, как бы эгоистично это не звучало, чтобы он не погас, она должна была оставаться чистой и непорочной как в мечтах Идо.
Настроен был Идо решительно. Пришлось задержаться в лаборатории с одним из пациентов. Алита сказала, что пойдет спать. «Вот и хорошо. Не сбежит же она», — тогда еще подумал Идо. Наивный! Откладывать разговор Идо не собирался, только вот в комнате Алиты, на ее кровати, свернувшись клубочком, спал Галли. Хозяйки котенка нигде не было, только беспечно приоткрытое окно указывало, каким образом она могла исчезнуть. Идо думал, что он хитер и осторожен, раз ночь за ночью ему удавалось уходить из дома на охоту, не вызывая вопросов. Оказывается, они просто удачно расходились, потому что ловкая и гибкая как кошка Алита ускользала из дома немного раньше.
Еще не ложь, но уже неискренность. И кто же мог такому научить? Идо был зол, как никогда, и где искать подопечную прекрасно догадывался.
Идо любил ночь, но сегодня ему было не до романтики. Если днем нижний город действительно напоминал свалку, пусть и людскую, то ночью это места не лишены были своей извращенной красоты. Толпы рассеивались, тьма скрывала грязь и мусор. Город преображался до неузнаваемости, сверкая огнями иллюминаций, как хищный зверь глазами. Пусть этот взгляд и не сулил ничего хорошего, но он притягивал — особые заведения, казино, клубы, бары. Некоторые были готовы поглотить любого желающего, другие предназначались для особых каст посетителей. К последним принадлежал и бар «Канзас». Здесь собирались охотники за головами. И именно туда направлялся Идо торопливо, чуть ли не бегом. У двери он, правда, остановился, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, но ненадолго.
— С тобой все в порядке, Док? — голос одного из обычных завсегдатаев бара добавил решительности, Идо вошел.
Конечно, Алита была в этом притоне еще и в компании Запана.
— Пойдем домой! Немедленно! Тебе здесь не место!
«Док» Идо Дайске в гневе бросает вызов самому опасному психу нижнего города, претендуя на то, что тот уже считал своим — зрелище обещало быть интересным и кровавым. Сборище головорезов притихло, заинтересованно наблюдая, что будет дальше. Все испортил тот самый недокучливый охотник, с которым Идо столкнулся у двери, уже где-то перебравший лишнего.
— А что тут? Запан с Доком чиксу не поделили?
Застывшую тишину нагло прервал звон разбитого стекла от сжавшегося железного кулака и разлетевшейся на осколки кружки. Потом послышался увесистый шлепок ладони о стол:
— Я научу тебя следить за языком, придурок, когда вытащу его через твою задницу!
Хозяин «Канзаса» тяжело вздохнул, в уме подсчитывая убытки. Сделав широкий шаг вперед, Запан занес согнутую для удара руку. Охотничья братва замерла как зрители и участники на моторболе за мгновение до того, как загорится сигнал светофора и запустится мяч. И тут случился фальстарт.
— Хватит! — пытаясь остановить нервного приятеля, Алита прикоснулась к его локтю. Тому же было уже все равно, кто рядом с ним. Ведомый собственной яростью, он просто отмахнулся. Удар, способный снести человеку голову. Идо пока еще никто не бил, но из его памяти совершенно вылетело, что Алита не человек. Для нее столкновение с кулаком Запана было бы обидным, болезненным, но не смертельным. Успел бы или не успел, но Идо мог бы попытаться ее защитить, или хотя бы крикнуть, предупреждая, но что-то перемкнуло невидимый рычаг в его мозгах, откатив память до той черты, когда жизнь его пересекала черная полоса: он, отчаявшийся и беспомощный, неконтролируемый безумец, и девочка, оказавшаяся у него на пути…
Все повторялось, но не совсем…
Когда до лица Алиты оставалось совсем ничего, она прогнулась, а, выпрямившись, оказалась впереди нападающего. Вскинутые согнутые в локтях руки, поднырнув под мышками Запана, сцепили в замок его предплечья, а первая попытка вырваться была погашена ударом кулака в челюсть. Вторая попытка высвободиться с помощью подката, закончилась тем, что оттолкнувшись от пола на несколько футов, Алита как будто взлетела вместе с прижатым к спине пленником, в полете совершая кульбит через голову. Оказавшись вверх тормашками, в высшей точке невероятного прыжка, она вдруг расцепила захват, оставив Запана в свободном падении, тогда как сама, крутнувшись и сгруппировавшись, ловко приземлилась на ноги.
— Падение Великого Запана, — определить, кто это сказал, было невозможно, но по залу прошел дружный смешок.
Тот, на кого сейчас были направлены все взгляды, тоже это слышал, хоть все еще приходил в себя, неловко пытаясь подняться. Так, в довершении Алите нужно было усугубить глубину его унижения. Расставив ноги, она встала над поверженным героем, наклонила голову, так что черные пряди почти закрыли ее лицо, сказала так тихо, что услышать это мог только тот, кому предназначалось, но Идо, стоявший рядом, все понял, прочел по губам и воспринял это так близко, как будто обвинение относилось именно к нему. Всего два слова:
— Трус и лжец.
Неправильно привязываться к кому-то настолько, что твоя жизнь становится чем-то незначительным. В этом городе нельзя любить. Идо боялся, боялся снова остаться один в темноте. В такие минуты разум отказывает. Идо не хотел своей подопечной такого друга, как Запан, но еще меньше такого врага.
— Хватит, Алита. Извинись сейчас же, и пойдем домой. Тебе здесь не место.
— Ты мне не отец! Почему тогда ты решаешь, где мое место?
Жестоко, очень жестоко. Но это были слова девочки, впервые познавшей предательство от самых близких ей людей. Нельзя было отвечать ей тем же, и, если бы можно было повернуть маховик времени пусть бы и ценой собственной жизни, Идо никогда бы не сказал:
— Я бы ни за что не откапывал тебя из щебня, если бы увидел в тебе боевую машину.
Рыкнув, как обозленный раненый зверь, Алита бросилась к выходу. Внезапно протрезвевший, болтливый охотник, с которого и началась вся заваруха, едва успел отскочить в сторону. Опасаться было чего. Как говорится: «С кем поведешься…». Раздражение Алита выместила на стоявшем на ее дороге стуле, схватив его за спинку и швырнув в пол, только щепки посыпались.
— Я заплачу! — наскоро бросив хозяину «Канзаса», Идо поспешил за Алитой. Куда там, ее уже и след простыл.
Сжимая в руках бесполезный молот, Идо стоял среди глухой ночи и не знал, что делать.
— Сука! Нос мне сломала.
Идо поморщился, услышав нелестный эпитет в сторону своей подопечной. Странными были не слова, а обиженно-спокойный тон, которыми они были сказаны. Так не похоже на вспыльчивого, злопамятного Запана. Тот Запан, которого знал Идо, сейчас в баре должен был кулаками учить «хорошим манерам» тех, кто посмел насмехаться над ним. Но нет, он сейчас был рядом с Идо и брезгливо рассматривал вязкую жидкость на ладони, заменяющую таким, как он, кровь.
— Поправимо, — заверил его Идо, а потом осекся, опасаясь подвоха. — Ты же не собираешься мстить?
Выпятив подбородок и поджав губы, Запан какое-то время пытался хранить театральное молчание, но не сдержался, вспыльчиво фыркнул сквозь зубы:
— С ее талантом самой подставляться под неприятности и врагов не надо.
Это было сравни чуду: махровый эгоист беспокоился не о подмоченной репутации и чуть испорченной внешности, а о ком-то еще кроме себя. Чудо, чудом, но это настораживало — Алите могла грозить опасность, и если нужно было бы хоть и ценою жизни вытрясти из Запана информацию, Идо был готов на это.
— Ты знаешь где она?
— Если бы! — забыв о сломанном носе и нанесенном оскорблении, Запан напряженно всматривался в ночь, как будто пытаясь отловить нужное движение или шорох. Без пафосных мин и гневных гримас его гордость, холеное человеческое лицо, действительно казалось красивым. — Док, ты же слышал о парне, высасывающем мозги, как коктейль.
— Да, конечно, — ценой огромных усилий Идо старался сохранять спокойствие. В отличие от многих других охотников, выбирая «жертву», он шел не за будоражащими ощущения опасностями или наградой. Хотя по совести сказать, Идо был из тех гребаных идеалистов, которые руководствовались в первую очередь идеей, что зло должно быть наказано. Убийца, о котором говорил Запан, как раз и был очередной целью Идо. Правда, все в этом деле было как-то нескладным и муторным. Преступник действовал нагло и бесцеремонно, но для закона все равно оставался невидимкой, ведь после встречи с ним не удавалось уцелеть не только свидетелям, но и хоть какому-то материалу, чтобы считать информацию, а, значить, сделать идентификацию личности. Конечно, находились смельчаки, пытавшиеся выследить монстра, а уже потом толковать о награде, но через некоторое время всех их находили мертвыми с расколотыми как яичная скорлупа пустыми черепами. В этой компании каким-то чудом оказался и потенциальный чемпион гладиаторских боев, на которого было сделано рекордное количество ставок, но в основном неуловимый убийца предпочитал молодых женщин…
— Она же не собирается стать наживкой? Так нельзя! — конечно, вращаясь в таком обществе, Алита должна была очень скоро узнать и об этой стороне нижнего города. Оставалась капелька надежды, что Запан опровергнет жуткое предположение, но нет, он еще больше усугубил масштаб возможной катастрофы.
— Бинго, Док! Я ей это и пытался объяснить, — замершая, неподвижная поза Запана и его ровный тон были несколько пугающими. Спокойствие натянутой тетивы арбалета. — Не стоит в это ввязываться. Этот парень всего лишь прикрытие…
— В смысле?
— «В смысле», Док? Ты шутишь? Видимо я переоценил твои гениальные мозги, — Запан, схватив Идо за ворот пальто, так близко притянул его к себе, что они чуть лбами не стукнулись. — Они почти как потрошители, только гораздо организованней и опаснее.
Потрошителями на жаргоне охотников за наградой называли особую касту воров, нападающих на механизированных людей и разделывающих на органы, а, главное, позвоночник, ценившийся наиболее дорого. Лица они прикрывали, действовали стремительно, имели множество хитрых схем, чтобы заманить жертву в ловушку. Однако в кругах охотников потрошители считались мелкой и нестоящей усилий добычей. Награда за таких воров была довольно невысокой. Дело в том, что проведя операцию, оставляя жертву умирать, грабители «благородно» вызывали к ней медицинскую помощь. По законам Айронсити это не считалось убийством, даже если и случались неприятные последствия. У каждого свой бизнес. Зачастую головорезы покрывали информаторов из потрошителей, но в основном просто не трогали, если только пострадавшим не оказывался кто-то из друзей или родственников охотников за наградой. Потрошители в свою очередь старались не переходить дорогу исполнителям закона. Ведь если кто-то из них по неосторожности нападал на охотника — дело чести для остальных легальных охотников за наградой и единственный случай, когда разрозненные головорезы объединились, чтобы поставиять зарвавшихся наглецов на место, а мстили они страшно.
Вращаясь среди охотников, Алита уже могла прознать о некоторых традициях. Если действительно в жутких убийствах замешаны потрошители, то ее обвинения Запану не так уж и беспочвенны…
Отразились ли размышления на лице Идо, но Запан, поняв, что сболтнул много чего личного и лишнего из того, что должно было оставаться тайной, подозрительно и нехорошо прищурился.
Впрочем, какое право Идо имел обличать в чем-то Запана, если сейчас в этот миг сам находился на дюйм от смерти, если бы неосторожно вызвал вспышку ярости собеседника. В этом городе действителен лишь один закон — выжить любой ценой, а выживает тот, кто сильнее, хитрее, умнее, осторожнее. Что толку злить Запана, выражая презрение, если на самом деле Идо прекрасно понимал его. И даже ни разу не осуждал. Он был почти таким же, где-то там лелеявшим свое «Я», но приспосабливающимся к обстоятельствам. Вот хотя бы сейчас можно было воспользоваться эффектом неожиданности — лучшая защита — нападение — нанести первый удар. А что дальше? Существенного вреда молот Идо противнику бы не нанес, да, наверное, он бы и сам не мог бы вложить в удар полную силу. Последующая реакция была бы фатальной: реакция, мощь, сноровка точно была на стороне Запана. Оставалось сделать самое непонимающие выражение на лице и спросить:
— А зачем это им?
Лицо Запана скривилось, как будто он лимон проглотил. Тупость доктора, мозги которого он всегда превозносил как гениальные, его явно раздражала, но от стадии крушащего все берсерка он откатился.
— Наркоту добывают.
— Эндорфин?
— Я в этом не разбираюсь, но дурь такая, что можно по верхнему мосту до Салема добраться.
Теперь Запан говорил почти шепотом, и не удивительно. Эндорфин был из тех наркотиков, которые вроде как сам по себе производился в мозгу, но вот извлечь его был процессом трудоемким и сложным. Проводить операцию в условиях улицы казалось почти невозможной затеей. Хотя это объясняло причину нападения именно на молодых женщин. Новым потрошителям важен был их страх. Пазл складывался в совсем неприглядную картину. За убийствами явно стояли тайные кукловоды города. Объявлять им войну, означало и себе подписать смертный приговор.
— Я должен найти ее…
Эта ночь становилась кошмаром, возвращением в прошлое. Раньше Идо активно использовал эндорфин как болеутоляющее для своих пациентов. Поэтому убийца его дочери прекрасно знал, где может найти себе дозу…
— Разделимся, — неожиданно предложил Запан.
Глупо было отказываться от помощи. Чутье подсказывало, что они с Запаном теперь союзники, а там как получится.
Ночь перетекала в утро. Пустынные улицы начинали заполняться людьми. Рабочие первой смены спешили на фабрику. Фермеры и торговцы торопились занять прилавки на рынке, чтобы, когда дневной свет окончательно прогонит сумерки, быть наготове со своим товаром. Гасли огни, а те, что еще оставались, с рассветом казались тусклыми и нелепыми. Идо же все так же безрезультатно продолжал ходить по городу, время от времени задерживаясь у информационных мониторов. Утешала одна мысль: если бы произошла беда, уже бы все стало известно. Пытаясь не поддаваться отчаянию, Идо пришел домой. В конце концов, в этом городе у него много должников, он вправе просить их об услуге в сложившихся обстоятельствах, пытался утешить себя, с самым мрачным настроением открывая двери. И вдруг…
Это никак нельзя было назвать чудом. Если бы во время его утомительных и суетливых поисков, кто-то сообщил бы ему такую новость, Идо отреагировал бы гораздо восторженней. Сейчас сказывалась усталость, и почему-то вспомнились слова хозяина «Канзаса», когда Идо вернулся в бар с надеждой, ну а вдруг…
— Столько неприятностей, Док, из-за этой девушки.
Идо предпочел не вдаваться в расспросы, что еще натворила Алита, связавшись с дурной компанией, лишь бы только она нашлась. И вот пропажа преспокойно сидит в прихожей на диване, забравшись на него с ногами и поджав колени к подбородку. Идо присел рядом.
— Ну и где тебя носило? — после всех волнений как-то даже для себя удивительно спокойно спросил он.
Перед тем как ответить Алита аккуратно положила на стол карту охотника:
— Теперь я тоже «Про».
«Про»… Судя по жаргончику его девочки, кое-кому все-таки удалось найти ее, и, скорее всего, они даже помирились. Даже зная, что результата не будет, Идо все-таки предпринял последнюю попытку отвратить неизбежное:
— Вот скажи, зачем тебе драться?
Какое-то время Алита хранила молчание. Идо ее не торопил. Наконец, собравшись с мыслями, она произнесла:
— Когда я дерусь, я чувствую себя самой собой.
— Ты что-то начала вспоминать? — сейчас в душе Идо отцовские чувства боролись с интересом ученого. Слова Алиты перевесили чашу весов и стали бальзамом на растерзанную, давнюю рану.
— Нет. — Алита устроила голову на плече опекуна. — Ничего… Но я и не уверена, что хочу знать. Я бы предпочла оставаться Алитой, если ты не против.
Конечно, Идо был только «за». От эгоистичного, но такого огромного, безмятежного счастья, все слова в горле застряли. Из оцепенения его вывело позвякивание бубенчика черного Галли. Услышав голоса, котенок поспешил на них, жалобно мяукая, требуя внимания и еды, а, если можно, и все сразу.
— Так, сейчас в кровать, а об остальном поговорим позже, — приказал Идо, успевая поднять Галли раньше, чем это сделала Алита. Послушная девочка с невинно-кукольным личиком подчинилась, отправляясь наверх в свою комнату. Мир и гармония были восстановлены. Но вот надолго ли?
Сестра Герхад назвала находку шефа ангелом, упавшим с неба. Так оно и есть. Только ангел не милосердия и покоя, а бури и справедливости. Поглаживая Галли за ушком, Идо внимательно смотрел на его бубенчик на ошейнике. В голове формировалась одна идея, как все же он сможет держать контроль над ситуацией и не дать погибнуть наивному беспечному ангелу. Алите такое вряд ли понравится, но такому странному ангелу, как она, нужен был свой хранитель, а, может, и два. Как-то не к месту вспомнилась ее «плохая компания»…

@темы: ФБ, Любимая графомань, Скрейномания

---

ОТП с ЗФБ

Спасибо  Alizeya И это был реально вдохновляющий повод пофикситить канон)))

Название: Плохой хороший ангел
Канон: манга "GUNNM"
Пейринг/Персонажи: Запан/Галли (Алита)
Категория: гет
Жанр: драма, романс
Рейтинг: G — PG-13
Исходники: 1
Размещение: запрещено без разрешения автора

Название: Мой лучший враг
Канон: Алита: Боевой ангел
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Запан/Алита
Категория: гет
Жанр: драма, романс
Рейтинг: G — PG-13
Исходники: 1
Размещение: запрещено без разрешения автора

---

Happy Birthday Ed Skrein!

---

Сегодня слишком неудачный день с учетом карантина и всего связующего. Запаслись вовремя вроде всем. И тут, упс... Оказалось, что заканчиваются харчи собакевны. Опомнилась с одной стороны поздно, потому что магазины со специальной крупой для варева оказались закрыты. В моем районе, учитывая само его название Смычка их целых три. Взвесив все было принято решение порадовать собаку сухим кормом, так что сделала заказ. И тут вдруг, о чудо, магазины с комбикормами два из трех открылись. Обслуживание в режиме расстояние-маски-перчатки, но работают. Видимо, умникам, которые приравняли корма для сельхозживотных до промтоваров дошло, что "хіба ревуть воли як ясла повні", грозит новым майданом. Так что крупой я запаслась, но я же не могу без приключений. Пришел корм, и его надо было выкупить с "любимой" "Новой почты". А там как раз борьба с эпидемией. В здание пускают не больше двух человек, а остальные тусуются на улице, и очередь в двадцать человек. Учитывая не совсем хорошую погоду, как раз обалденный шанс не подхватить болезнь, даже без короны. Но когда дошла моя очередь открылись все врата попы мира: только бесконтактная оплата, на дебетовой у меня средств не хватает, а с кредитки еще ко всему списывается плюс четыре процента. Обидно, досадно, но ладно, но кредитка на руках была не моя. Так что завтра пойду проходить квест по второму кругу.
Ну и в тему...







В тему 2
Тканевая маска для лица своими руками и зачем ее шить