запись создана: 01.05.2018 в 23:24

---

Мстители: Война бесконечности

В общем, несмотря, на кошмарные спойлеры, все оказалось гораздо... оптимистичней...

---

Ну хоть чуть-чуть отвлеклась)

---

Самое странное событие))) А моему непонятному блогу на Тумбе уже 5)

---

Падение Трои

Учитывая, как кое-кого колбасит от внешности некоторых героев - определенно стоит глянуть...

Исторический сериал "Падение Трои" расскажет вам об одном из самых величественных городах древности. Трою осаждали порядка десяти лет, однако город все это время жил своей жизнью. Здесь случались конфликты, крутились интриги, разгорались нешуточные страсти и рождалась настоящая любовь. Жизнь шла своим чередом, несмотря на военное положение. В центре внимания сюжета оказывается царская семья, которая в годы кровопролитной и жестокой войны сохраняла хладнокровие и великодушие по отношению к своему народу. "Падение Трои" - это новый исторический сериал от ВВС и Нетфликс, снятый на просторах ЮАР.

Падение Трои

Люцифер, 3 сезон
Однажды, 7 сезон
Готем, 3 сезон
Синий экзорцист, 2 сезон
Под куполом. 2 сезон, 6 серия
Вторжение титанов, 2 сезон
Как построить средневековый замок 5 серия
Ди Грей Мен Святой 9 серия
Судьба. Ночь схватки
Звездный путь: Следующее поколение

---

---

Название: Британские боги
Автор:  Roksan de Clare
Бета:  Xenya-m
Задание: Двойка Жезлов
Версия: Шерлок ВВС
Размер: мини, около 3500 слов
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс/Молли Хупер/Джим Мориарти, Эвр Холмс, ОЖП(2)
Категория: гет, джен
Жанр: AU, мистика, Сrossover Нил Гейман "Американские Боги"/ "Американские боги" (ТV), драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Для тех, кто с вами достаточно хорошо знаком, давно не является секретом, что в скором времени именно от вас стоит ждать какой-нибудь неожиданной выходки или поступка. Ваше нынешнее поведение лишь отражает происходящую в вашей душе борьбу, однако где-то в глубине души вам ясно, что решение вами уже принято, и оно лишь ждет подходящего момента, чтобы вырваться «наружу». (Двойка Жезлов. Таро Папюса)

Жила-была девушка. Неважно, как ее звали. Возможно, Октавия. Девочка любила смеяться, непринужденно болтать, танцевать, петь. Последнее, с ее нежным голосом, по словам матери, было не менее чарующе, чем пение сирен. Еще мама говорила, что с таким милым личиком и точеной фигуркой в свое время Октавии нетрудно будет найти богатого покровителя. Ради загаданного прекрасного будущего мать не жалела подношений Венере. И богиня снизошла к ним своим благословением.

Генерал Тит Сервилий был уже немолод, но крепок, богат, достаточно знатен, чтобы Октавия почла за честь перейти на его содержание, однако он так удачно недавно овдовел и так настойчиво и прямолинейно заявил о своем желании обладать девушкой, что мать Октавии решила добиться от него большего.

— Твоя невинность тут, — матушка, поясняя внезапную разборчивость при выборе первого мужчины дочери, ткнула вытянутым пальцем ей в лоб, потом в грудь, туда, где билось сердце, потом в низ живота, — тут, и тут — лучшая огранка к такой драгоценности, как красота и юность. Ты сокровище, которое безрассудно отдавать в пользование как простую безделушку.

— Генерал не глуп и не невинен, — пыталась отшутиться Октавия. — Юность — это лишь позолота, что скоро осыплется. Разве не разумней взять жену с настоящим золотом? И связями?

— Если бы он цеплялся за последнее, то с тремя предыдущими женами уже должен был стать легатом или даже консулом, — смеялась мать и нежно целовала капризную дочь.

— Я боюсь его, — жаловалась девушка.

— Глупости, — ущипнула ее мать так хитро, что вроде и немного больно, а следа не останется. — Потерпи немного. Он стар, главное, что он может тебе дать — положение. Потом будешь сама себе хозяйкой.

— Мне ждать его смерти, чтобы стать свободной? — то, что ее мать так спокойно говорила о подобном исходе, возмутило Октавию. Она не перестала любить ее меньше, просто ту, которую она считала почти богиней, разом опустило на землю и превратило в простую смертную. И у этой смертной была тонкая некрасивая сеть морщинок вокруг глаз, впалые щеки, холодный взгляд. И Октавию вдруг саму словно тронул погребальный холодок… В матери она увидела саму себя будущую.

— Нет-нет, милая, — видимо, заметив, как изменилась в лице дочь, поспешила заключить ее в объятия мать. — Подождать немного, пока он вернется в свою Британию. А мы заживем как прежде, только лучше…

Октавия верила. Ведь ее мать всегда говорила правду и добивалась своего. До поры она прятала дочь от генерала и подносила дары в храм Юноны. Богиня оказалась благосклонна. Мать Октавии торжествовала победу, она же сама находилась в смятении от предстоящей разлуки. Тит Сервилий не желал надолго расставаться с молодой супругой.

— Мы скоро увидимся, — пообещала матушка. Она солгала, а может, верила, что так и будет, но этого не случилось.

Октавия отправилась с мужем в страну живых мертвецов и чудовищ. Именно так по историям и слухам представлялся ей чужой край. А новая вотчина не спешила принимать ее как свою. Через краткое время пребывания на корабле Октавия поняла, что морские путешествия никогда не принесут ей удовольствия, ее чуть ли не наизнанку выворачивало. А под конец плаванья еще и разразилась буря. Трясло и метало, борта переполняло водой и страхом, и в какой-то миг Октавия пожелала, чтобы все закончилось, чтобы они все ушли на дно — в лодке Херона будет спокойнее, чем на обреченном корабле. И все же они каким-то чудом добрались до заветных берегов.

Смерть была так близко. Или же это была не смерть, а посвящение Октавии ее богине, той самой владычице царства мертвых, с которой они так были схожи судьбами.

На той земле, куда привез ее муж, где он был почти цезарем, было то же небо, что в Риме, та же земля. Почти. Ранней весной ее усыпало нежными нарциссами — цветами, которые так любила ее богиня. Октавия щедро украшала ими алтарь. Потом наступала пора маргариток, других цветов. А зимой, чтобы ее богине не было так грустно, Октавия приносила ей остролист. И так год за годом.

Тит спокойно относился к странностям своей жены и совсем не читал в них никакого намека. Ему нравилось украшать ее так же щедро, как она украшала алтарь своей богини. Меха, наряды, драгоценности, какие мог себе позволить… Самым странным его подарком была девочка-бритка, которой удалось вернуться из царства мертвых. Малышка была на редкость удачлива. Шпион доложил о сокровищах, но в схроне не было золота, а была она.

Только раз попыталась Октавия расспросить девочку, что она видела там, за гранью. Та твердила, что не помнит, но на лице был такой испуг, что хозяйка решила милосердно позволить ей все забыть. Она назвала ее в честь своей богини Корой и возилась с ней так, как раньше мать возилась с нею. Это была игра-привязанность, и это была ее оттепель.

А потом вместе с Витусом пришла ее весна. Он был таким сильным, таким щедрым на ласки и жадным на ответные, ее любимый. Но он был слишком предан ее мужу и Риму, чтобы согласиться бросить все и сбежать вместе с нею, а еще он был слишком приметен, чтобы оставить их ребенка. Он был нубийцем с кожей темнее ночи…

Если бы рядом была мама, то все наверняка обошлось бы, все бы прошло благополучно. Кровь не останавливалась, искромсанное тело болело так, что мир тускнел. Заплаканное лицо испуганной Коры стало расплывчатым пятном. И вдруг зрение прояснилось. Рядом с нею сидела не ее маленькая служанка, а молодая женщина. Красивая, но не той красотой, что губит мужчин от одного взгляда на нее. Другой — спокойной, доверительной. И Октавия доверилась, не отняла в испуге руку. К тому же, пусть она и не видела эту женщину раньше, она не была незнакомкой. Октавия не удивилась, что тело ее стало легким, как перышко, — если бы она пожелала, то могла бы оторваться от земли. Не удивилась она и тому, что стены и окровавленное ложе исчезли. Все было не так, как ей говорили. Не было мрачно-зловещих сводов пещеры, не было стонов обреченных и зловонной реки с кривым стариком… Была невероятная, безмятежная тишина и бесконечное поле асфоделей, по которому Октавия, не сминая цветов, шла за своей проводницей.

***

Жила-была девушка, которая потеряла имя. Родители, если они, конечно, были, как-то ее звали. Но она их не особо помнила. Просто однажды друиды решили, что она избранная. Этот день должен был стать днем ее рождения и днем ее смерти. Вот с последним как-то не сложилось. Та ее прошлая жизнь прорывалась в памяти короткими видениями, сквозь сполохи искр костра, на грани между сном и явью: где-то радость, где-то обида и слезы, где-то боль. Некоторые вспышки воспоминаний были ярче, некоторые тусклее. Она помнила свой последний день, хотя и он мог быть только сном-обманом.

Ей велели молчать, и с нею не разговаривали. Ее омыли, нанесли на тело и лицо какие-то знаки. Потом страшный старик, от которого у девочки даже мурашки по коже пробежали, поднес ей чашу. Питье было горькое и вязкое, но ее заставили выпить все до последней капли. Потом она шла, сама не своя, сквозь языки пламени и причудливо изгибающиеся тела, провалилась, упала, легла, скрутившись уставшим зверенышем, и закрыла глаза. Она хотела, только чтобы прекратились эти неистовые песни и настала тишина. Что-то сверху сыпалось на нее, пока полностью не укрыло. И была тьма и покой. Потом — ужас, отчаяние и бессилие. Потом забытье. Потом свет и перерождение… Так думала она. А еще она думала, что спасена богами.

Боги были почти как люди, только одеты как-то необычно и говорят непонятно. Они были сильны, эти пришлые боги. Они без тени страха рубили древние священные деревья, а старые боги молчали. А может, они и вовсе ушли…

Позже она поняла, что римляне не боги. Они просто люди со своими богами. Это не стало для девочки разочарованием. Но сначала захватчики казались такими мудрыми, такими добрыми. Ей представлялось честью оказаться среди них. Она впитывала их обычаи, нравы и язык, как сухая земля воду.

Римляне оказались не такими уж и мудрыми. Горькая скорбь смешалась с противным привкусом отчаяния, когда она сжимала холодеющую руку названной матери, умершей так страшно и так нелепо.

Римляне не были добрыми. Ее хозяйка была выросшей, но не повзрослевшей девочкой, которой нужна была живая игрушка. Для грозного молчаливого хозяина она была вещью, неприятным воспоминанием, от которого можно легко избавиться, подарив, как дорогую безделушку. Новый хозяин разбил последние заблуждения о благонравии римлян, как камень — глиняный кувшин. Он хотел забрать ее в Рим. Когда-то она думала, что это ее желание, а оказалось, что это только мечта ее глупой хозяйки. Совершив свое первое убийство, девушка вернулась к своему народу. Неудачная идея, еще одно наивное заблуждение…

Ее не ждали с распростертыми объятиями. Она была изгоем. Они со всеми своими богами были чужими ей. Зато она научилась выживать, скрывать и скрываться, а еще убивать. Потом на земли Британии из-за морей пришло другое племя: злое и любопытное, как стая оголодавших волков. При всей своей осторожности девочка без имени все же оказалась загнана ими в ловушку. Здесь бы могла закончиться ее история, но дикое отчаяние пленницы заинтересовало вождя, который за шкурами и измазанным грязью лицом обнаружил молодую привлекательную женщину. Она если и сопротивлялась, то лишь только чтобы еще больше разжечь его влечение, чтобы не остаться забавой на ночь, которую он потом безразлично передаст «на пробу» товарищам. Здесь пригодились некоторые уроки несчастной Октавии, а также и ее второго хозяина.

Очень ненадежно удерживать мужчину, лежа на спине и раздвигая ноги. Им нужна была земля? Она не была богом, чтобы даровать им ее, но ее знания и бриттов, и римлян, ее опыт и хитрость могли помочь им укорениться. У них были свои обычаи, свои нравы. Не так и сложно было их принять, а эти пришлые со временем приняли ее. У них были свои боги. Можно было притвориться, что приняла и уверовала и в грозного Вотана, и воинственного Тора, и хитроумного Лодура — последний был ей особо симпатичен. Но не было страха ни перед одним из них, как будто все божества и бриттов, и римлян, и англов были лишь маревом. Опасным, пока не понимаешь, что туман рассеется, а вместо пугающих теней окажется пустота. Не надо бояться того, чего нет. И надеяться не надо. Если и отобрала что-то многоликая Морриган у заживо похороненной жертвы, то не жизнь, а веру. Если и осталась хоть слабая ниточка, связывающая ее с богами, то обнаруживалась она лишь в странной тоске и непонятной радости по весне, когда расцветали нарциссы. Женщина плела венки и опускала в воду — в какой-то бессмысленной надежде, что река унесет их куда-то туда, где нашел покой дух несчастной Октавии.

Несмотря на ее неверие, боги не спешили ее наказывать. Она прожила долгую жизнь, пережила детей и многих внуков, увидела правнуков. Она стала слабой и беспомощной, а смерть не спешила к ней приходить, хотя быть обузой для родичей было уже невмоготу. Ее внучка, взявшая на себя заботу о старухе, вывела ее на солнышко погреться, усадила, исполнив ежегодный обряд, положила на колени венок из нарциссов. Старуха прикрыла глаза, чувствуя сморщенной кожей теплоту благословенных лучей. И вдруг свет померк.

Ломота в костях исчезла, спина выпрямилась, ей стало так легко, словно… Она открыла глаза и обнаружила себя на поле белых цветов, которые обычно растут на болотах. Перед нею стояла молодая женщина, и сначала старуха, которая снова почувствовала себя так, словно стала девочкой, приняла ее за Октавию, но это была не она. Октавия была где-то там, на том конце цветочного поля…

***

Жила была «Алиса К. Смит»…

Даже если она и не подозревала о богине, но именем своим она была ей предназначена.

«К.» — означает Кора. Менее суток назад это имя принадлежало молодой женщине тридцати лет — не замужем, детей, близких родственников нет, а столько лет назад, что лучше не считать, а обозначить «давным-давно», — одной забытой, но все еще существующей богине.

Прошли времена, когда люди заботились об удобстве богов; за редким исключением теперь приходится заботиться о себе самому. Богиня нашла себе убежище, которое вполне можно было назвать ее храмом. А Алиса нашла свой естественный исход. Теперь то, что когда-то называлось «мисс Смит», лежало куском застывшей плоти в холодильной камере, а имя было лишь набором символов на листе бумаги.

Скоро за оболочкой Алисы в своих вечных поисках «что же произошло» придет неискушенный жрец.

— Ты нужна мне, Молли, — сказал он. Он бессовестно врал. Ему нужна была не Моли, а тело Алисы для одного из своих экспериментов с целью разгадать некую важную тайну.

Шерлок… Уильям Шерлок Скотт Холмс.

Человек, не признающий ничего, чему нельзя найти рациональное объяснение. Даже если бы все старые и новые боги мира явились к нему со всеми своими дарами и проклятиями, он обосновал бы все естественным стечением обстоятельств или откинул бы как нечто несущественное, лишний коридор в чертогах разума, который можно стереть и забыть.

И все же в своих бесконечных поисках Шерлок был похож на одержимого жреца. И ему было безразлично, что за его искательским экстазом наблюдают. И не просто наблюдают, а внимают как боги — молитвам истинных верующих.

Получив желаемое, он уходил, даже иногда забывая поблагодарить. Конечно, не стоило надеяться на хотя бы безразличное: «Молли, тебе долго там еще? Составишь мне компанию?».

Он ведь знает, что до еще одного убежища Молли Хупер, называемого домом, им какое-то время по пути? Или не знает… Просто все, что не входит в круг его увлечений, не имеет значения. Не имеет значения напиток, выпитый из рук богини, если у него вкус кофе — без молока, две ложки сахара. И капелька магии. Шерлок сколько угодно может думать, что возвращается сюда только из-за собственных экспериментов. Что достаточно легко бросил курить, потому что у него сильная воля. Хотя от Молли Хупер Шерлок, наверно, и яд бы без подозрений принял. Потому что это дала Молли Хупер, безотказная Молли, так желавшая ему помочь и редко сопротивляющаяся его неудержимому напору.

Сама та, которую знали как Молли Хупер, впервые услышала о Шерлоке от вороны. Зрелище, как молодая женщина, сидя на скамейке, отщипывала кусочки от булки и кидала их птице, было необычным, но совсем не чудом для простого обывателя. Просто добрая девушка, и просто не в меру смелая ворона, нагло выпрашивающая еду. Никто бы не подумал, что это встреча двух богинь. Богиням была не чужда страсть смертных женщин узнать и поскорее рассказать новости, а проще — посплетничать.

— Забавный такой мальчишка. Пир-р-рат, — каркнула ворона Морриган.

Персефона не ответила. Задумавшись о чем-то своем, вместо того чтобы кинуть отломленный кусочек птице, она перетеребила его в мелкую крошку.

— Что так? — возмущенно склонила голову набок Морриган.

— Мне просто надоело, что мы только и говорим об этом ребенке. Где-то я понимаю твой интерес, но лишь бы он не породил бурю…

Договорить мудрую истину Персефона не смогла.

Боги не чужды чувства, которое люди называют любовью. Опасное чувство, непредсказуемое. Даже стихии подвластны богам и природе. А любовь — это безумие, болезнь, разрушающая естественный ход вещей, заставляющая терять контроль и рушить миры. Мир Персефоны, может, и не был идеален, но, по крайней мере, стабилен: за зимой приходит весна, за рождением следует смерть. Есть место желанию, легкому опьянению ради продолжения жизни, но никак не болезненному дурману с непоправимыми последствиями… Хотя есть ли смысл предупреждать ветреную богиню, и саму способную видеть будущее?

— Интер-р-рес? — ворона Морриган, расставив крылья, подпрыгнула поближе к туфлям собеседницы. — Скор-р-рее развеять скуку.

Птица взлетела, но, сделав внезапный маневр, оказалась на ветви с чем-то блестящим в клюве. Это был брелок, который ей ловко удалось вытащить с кармана сумки подруги.

— Я бур-р-ря! — каркнула ворона, топчась и теребя трофей лапкой. — Я — Эвр-р-р!

— Воровка! Это не твое! — крикнула Персефона, конечно же говоря об имени.

— Пр-р-риди и отними, — каркала Морриган, прижимая брелок лапой к ветке.

— Оставь себе, — пожала плечами Персефона. — Прими как дар.

— Благдар-р-рствую, — недовольно крикнула Морриган. — Ты скор-р-ро его увидишь. Берегись тогда своих предсказаний. Я чувствую бурю!

Ворона улетела, а надоевший ей брелок упал в траву.

О чем или о ком говорила Морриган, оставалось только гадать. Персефона не обладала даром предвидения, в отличие от Королевы войны, и, признаться, не особо об этом жалела. И хоть в тех местностях, откуда она была родом, искусство метаморфоз среди подобных ей было делом обычным, данным талантом она также не могла похвалиться. Зато, как могла, пыталась следовать принципу: не доверяй трикстерам. Вполне вероятным было то, что пророчество Морриган относилось к одному из «старых приятелей», хотя также могло быть просто сговором двух манипуляторов.

Обманщик Локи всегда появлялся внезапно и исчезал неожиданно, но вряд ли случайно. Они сидели в кафе, как старые добрые знакомые, встретившиеся после разлуки, или обычная парочка на свидании.

Стоило насторожиться, но Персефона действительно рада была встретить его: иногда друга, иногда конкурента, иногда… Но это воспоминание лучше было спрятать подальше, чтобы образ недоступной девы остался нетронут. Просто тогда зима затягивалась, и нужно было немного тепла, чтобы ее разогнать.

Аромат кофе с мягкими нотами гранатового сиропа чуть пьянил, но и настораживал: все не просто так. И нарцисс посреди зимы, и свидание, и кофе. Только вот что ему в этот раз нужно, злому шутнику Локи? Прежде чем сделать глоток, Персефона сама попыталась отгородиться стеной насмешки, такой же легкой и невидимой, как дым.

Ее собеседник был невысок, темноволос, глаза почти черные, большие и слегка на выкате, губы полные, чувственные, с улыбкой то наивной, доверительной, то саркастической. А в общем-то вполне обычный «безопасный» парень.

Кто и когда решил, что бог хитрости рыжий? Скорее всего, это был очередной обман от него самого. Кажется, в его вотчине темные волосы считались уродством. И не приложил ли руку Локи к растиражированному комиксовскому образу, с которого сполна получал дивиденды?

— Ты позволишь мне сделать тебе скромный подарок? — голос его был мягким, как пух, и журчащим, как весенний ручей.

— Я позволю тебе заплатить за кофе, — Персефона невзначай слегка причмокнула, сделав первый глоток: не амброзия с нектаром, но вполне сносно. — Только не думай, что я из тех, кто будет держать над тобой чашу, если все пойдет не так.

Локи беззвучно засмеялся, только зубы блеснули в усмешке — или оскале.

— Такая мелочь, — он положил руку на стол и приблизил ее к руке Персефоны, а она сжала ладонь в кулак, чтобы предотвратить покровительственно-интимное прикосновение, когда его ладонь окажется поверх ее. — Есть кое-что гораздо интересней… — Локи соединил костяшки их пальцев, как будто кулаками они договор скрепляли. Это длилось лишь мгновение, пока застигнутая врасплох Персефона, словно очнувшись, не вздрогнула.

— Завтра… — таинственно, интимно и зловеще шепнул Локи, — он придет… Не упусти… Ты его узнаешь.

За кофе она все-таки заплатила сама, а значит, никакого договора не случилось. И завтра была только цепь маленьких случайностей: один знакомый попросил оказать маленькую, немного странную услугу, «ничего криминального», одному его знакомому. Только богине ли не знать, что ничего случайного в этом мире не бывает. Она встретила Шерлока и впервые заварила для него кофе. Он был словно соткан из нитей смерти, но к этому не были причастны ни Морриган, ни Локи. Она запутывалась в этих нитях, как мошка в сетях паука. Это был неподдельный, неизведанный ею раньше интерес, а интерес богов к людям — это почти что любовь. Локи за это она была благодарна, а благодарность для таких, как она, слишком большой долг. Настолько большой, что ей пришлось уступить, когда Локи пришел взглянуть на ее подопечного.

— И как мне тебя представить? — поинтересовалась она, понимая, что для нее самой это шанс проверить своего кумира. — Он достаточно умен, чтобы распознать ложь.

— Тогда скажи полуправду, — шепнул Локи, почти касаясь губами уха Персефоны. — Я твой старый приятель… Назови меня… Джим…

Самым страшным наказанием за любопытство является разочарование. И все же Персефона продолжала готовить кофе для несведущего жреца.

Кофейная чашка давно остыла, потеряв даже намек на тепло напитка. Осталось только вылить его, сполоснуть посудину, сложить бумаги. Смена патологоанатома закончилась.

— Пока, Молли, — окликнул один из врачей.

Она улыбнулась и даже махнула рукой, привычно вышла из здания, привычным путем добралась до дома, а когда до двери оставалось всего несколько шагов, остановилась, замерла. Кирпичик за кирпичиком, от крыши до фундамента, здание вдруг начало исчезать. Распускающимся огромным алым цветком взметнулось в небо пламя, которое, становясь все бледнее и бледнее, превращалось в другой дом, словно вытащенный из прошлых столетий. Дальше в мгновение ока он начал рассыпаться, оборачиваться туманом, который вдруг превратился в призрачный полупрозрачный дом с колонами, достаточно большой, но как раз на том месте, где стояла Персефона, был маленький зал и алтарь, украшенный нарциссами.

Это были лишь воспоминания. При всем желании она не могла бы повернуть вспять время, да и хотела ли? Хозяйка Царства мертвых оглянулась, почувствовав чье-то присутствие. Это был всего лишь мальчишка лет шестнадцати. И он смотрел не на нее, а во все глаза уставился на мираж, похожий на киношные спецэффекты. Когда же марево рассеялось, он перевел ошарашенный взгляд на банку энергетика в руке — вполне безобидное пойло, и вдруг такой результат.

Это позволило виновнице его замешательства исчезнуть, но не чудесным способом, а просто зайти в старый новый дом, который стоял как ни в чем не бывало.

Тоска по минувшим дням — первый признак признания конца. Для той, кто стоит между жизнью и смертью — непозволительная роскошь. Да, на этом самом месте когда-то одна римлянка, тоскующая по родине, обустроила алтарь богини. Что было, то прошло.

Персефона чувствовала бодрость, какую не дал бы никакой стимулятор. Ее недопустимая выходка придала ей небывалую уверенность. Боги живы, пока их помнят. Случайный свидетель вряд ли свяжет свое видение с Персефоной и вряд ли о нем расскажет, но точно не забудет, а если повезет, то задумается о смерти. Тогда рано или поздно они еще встретятся.

Решение тоже пришло само собой: Персефона не станет нарушать естественный ход событий, что бы не случилось. Если она не желала вмешиваться в чужие войны, то это не значило, что она была настолько наивна, что не поняла, как ее используют. И Морриган, и Локи зачем-то нужен ее Шерлок. Перед ними у нее имелось сильнейшее преимущество — терпение. Шерлок может, пока не устанет, бродить в собственных коридорах разума — в этом мире столько загадок. Когда же подойдет его срок, она окажется рядом.

— Ты веришь в меня? — спросит она. А что может быть реальнее, чем Молли Хупер? Он не сможет отрицать то, что так очевидно, и навсегда останется с нею на поле, белом не от снега, а от никогда не отцветающих асфоделей.

@темы: ФБ, Sherlock BBC, Любимая графомань

---

Второй...

 Roksan de Clare - райтер

Спецквест
Британские боги

@темы: ФБ

---

А еще у одного героя "Хроник Диспенсеров" появилось лицо

Название: Посланник короля
Автор:  Toba
Канон: Англия XIV века
Пейринг/Персонажи: Роджер д'Амори
Форма: арт
Категория: джен
Исходники: фон — фото замка из интернета
Жанр: скетч, портрет
Рейтинг: PG
Примечание: Герой появится в истории "Дела семейные".

@темы: ФБ, Хроники Диспенсеров

---

Криминальная ЗФБ.

На само деле эта ЗФБ могла быть последней. Главной пропажей после ужасного черного прошлого года стало желание что-то писать. Слишком много писала весной и летом, пытаясь хоть чуть-чуть убежать от реальности... Не удалось... В общем графоман потихоньку угасал, но другое спасение в виде очаровательных бандитов Флирта и Каскада не дали ему умереть совсем. Если благодаря "блондину" я теперь точно знаю как выглядел конь Вильгельма Завоевателя, то Каскад стал занозой вдохновения для "Конокрадов". Писалось очень долго... Я бы уже бросила - загрызли комплексы и сомнения, если бы не волшебная  VelvettVi, давшая животворящий пендель, а еще подарившая два талисмана: клип с поколением некст, и с легкой руки окрестившей все то безобразие, что я творю "Хрониками Диспенсеров".
Вторым ангелом-вдохновителем стала  Toba. Как раз тут и произошло одно преступление: кража шаблона... Зато у меня он особенный. Чем и не грех не похвастаться



Он же, но оригинальный!

@темы: ФБ, Хроники Диспенсеров

---

ЗФБ. Первый.

Roksan de Clare

ТЕКСТЫ G - PG13

Конокрады (миди)

ТЕКСТЫ R - NC17

Дела семейные (миди)

СПЕЦКВЕСТ

Черный ужин. Возмездие (аналитика)

@темы: ФБ

---

Оно было вчера, но все равно актуально..

Ирландское гадание ко Дню святого Патрика

Что скажет тебе Ирландская мудрость?

---

Книжный флешмоб.

Моб старый. Не помню у кого его утащила. Но хороший случай составить большой список нечитанного. Здесь бестселлеры по годам. Жирным прочитанное. Остальное - список на прочтение, естественно.

1950 – «Лев, колдунья и волшебный шкаф», Клайв Стейплз Льюис
1951- «Над пропастью во ржи», Джером Сэлинджер
1952 – «Старик и море», Эрнест Хемингуэй
1953 – «451 градус по Фаренгейту», Рэй Бредбери
1954 – «Властелин Колец», Джон Р.Р. Толкин
1955 – «Лолита», Владимир Набоков
1956 – «Падение», Альбер Камю
1957 – «Как Гринч Рождество украл», Доктор Сьюз
1958 – «Завтрак у Тиффани», Трумен Капоте
1959 – «Жестяной барабан», Гюнтер Грасс
1960 – «Убить пересмешника», Харпер Ли
1961 – «Чужак в стране чужой», Роберт Хайнлайн
1962 – «Излом времени», Мадлен Л’Энгл
1963 – «Под стеклянным колпаком», Сильвия Плат
1964 – «Чарли и шоколадная фабрика», Роальд Даль
1965 – «Ариэль», Сильвия Плат
1966 – «Цветы для Элджернона», Дэниэл Киз
1967 – «Сто лет одиночества», Габриэль Гарсия Маркес
1968 – «Мечтают ли андроиды об электроовцах?», Филип К. Дик
1969 – «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей», Курт Воннегут
1970 – «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», Ричард Бах
1971 – «Страх и отвращение в Лас-Вегасе», Хантер С. Томпсон
1972 – «Обитатели холмов», Ричард Адамс
1973 – «Принцесса невеста», Уильям Голдман
1974 – «Шпион, выйди вон!», Джон Ле Карре
1975 – «Сёгун», Джеймс Клавелл
1976 – «Песни Перна», Энн Маккефри
1977 – «Сияние», Стивен Кинг
1978 – «Мир глазами Гарпа», Джон Ирвинг
1979 – «История, конца которой нет», Михаэль Энде

1980 – «Имя розы», Умберто Эко
1981 – «Дети полуночи», Салман Рушди
1982 – «Дом духов», Исабель Альенде
1983 – «Цвет волшебства», Терри Пратчетт
1984 – «Невыносимая легкость бытия», Милан Кундера
1985 – «Парфюмер», Патрик Зюскинд
1986 – «Оно», Стивен Кинг
1987 – «Хранители», Алан Мур
1988 – «Алхимик», Паоло Коэльо
1989 – «Клуб радости и удачи», Эми Тан

1990 – «Парк юрского периода», Майкл Кричтон
1991 – «Мир Софии», Юстейн Гордер
1992 – «Тайная история», Донна Тартт
1993 – «Девственницы-самоубийцы», Евгенидис Джеффри
1994 – «Хроники Заводной Птицы», Харуки Мураками
1995 – «Слепота», Жозе Сарамаго
1996 – «Игра престолов», Джордж Р.Р. Мартин
1997 – «Гарри Поттер и философский камень», Дж.К. Роулинг
1998 – «Часы», Майкл Каннингем
1999 – «Хорошо быть тихоней», Стивен Чбоски

2000 – «Жизнь Пи», Янн Мартел
2001 – «Тайная жизнь пчел», Сью Монк Кидд
2002 – «Милые кости», Элис Сиболд
2003 – «Жена путешественника во времени», Одри Ниффенеггер
2004 – «Облачный атлас», Дэвид Митчелл
2005 – «Книжный вор», Маркус Зусак

---

Продолжение "Белой королевы"

Итак, аппетит приходит во время еды, и Starz запускает продолжение «Белой королевы» и «Белой принцессы» - «Испанская принцесса».
Как бы из названия понятно, что эта история будет о Катерине Арагорнской и фактически является экранизацией романа Филиппы Грегори «Вечная принцесса».
Опять же сюжет фактически известен. Умнице, красавице испанской принцессе Катерине с детства пророчат трон Англии. Она прибывает в суровый, дождливый край вместе со своей богатой свитой. Одна из фрейлин, между прочим, мавританка Лина. Катерина выходит замуж, становиться принцессой Уэльской, но внезапно ее муж Артур умирает, а возможность занять трон кажется утерянной. Но Кэтрин заявляет, что брак не был довершен и она все еще девственна, поэтому может выйти замуж за обаятельного и упрямого принца Гарри, которому суждено стать королем Генрихом XVIII.

---

Этельфлед + Эрик. Альтернативка.

Название: Изгнанники. Начало странствий
Автор: Roksan de Clare
Бета: ansy-, Kage Tsukiyama
Исторический период: Около 886 года
Размер: миди, 6385 слов
Пейринг/Персонажи: Эрик Тарглисон/ принцесса Этельфлед, Утред Беббанбургский, Рагнар Рагнарсон, Брида, Рагнальв (Эльфина), Зигфрид Тарглисон, Зигфрид Эриксон (ОМП), упоминаются король Альфред, Этельред, принц Константин
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Братья норманны Зигфрид и Эрик Тарглисоны захватывают дочь короля Уэссекса Альфреда и жену одного из могущественных лордов Мерсии Этельреда, Этельфлед. Огромный выкуп за принцессу способен погубить два христианских королевства: последний оплот саксов Уэссекс и прилегающую Мерсию. Но младший из братьев, Эрик, очарован пленницей настолько, что согласен отказаться от выкупа. Она, отвечая ему взаимностью, согласна отказаться от родственных связей. Такой союз невозможен. Против сама судьба. Но все же... Если бы у влюбленных появился шанс, пожалели бы они потом о своем решении или же вместе меняли бы историю...
Примечание: 1. Данный рассказ был вдохновлен "несправедливым" моментом серии книг Бернарда Корнуэлла "Саксонские хроники", а также сериала по мотивам этой серии "Последнее королевство", и относится к жанру альтернативной истории.
2. Географические названия:
Альба — средневековое государство скоттов и пиктов на территории современной Шотландии.
Дунхолм — Дарем, графство Дарем
Виир — река Веар
Ме́рсия — англосаксонское королевство располагавшееся в долине реки Трент на западе центральной Англии.
Нортумбрия — англосаксонское государство, располагавшееся на севере Британии, к началу X века захвачено викингами.
Уэссекс — англосаксонское королевство, располагавшееся на юге нынешней Великобритании.

Он был безумен. Он был прекрасен в своей ярости, ее возлюбленный. Этельфлед завороженно наблюдала, как мелькает меч Эрика, как он один, против людей собственного брата все ближе и ближе продвигается к ней. Позже Утред упрекал ее избранника в безрассудстве: отбить пленницу можно было бы и меньшей кровью, не говоря уже о том, что сам он мог погибнуть с десяток раз. Но это было позже, в другой жизни. В этой жизни, когда она все еще была дочерью уэссекского короля Альфреда, женой мерсийского олдермена Этельреда, ценной заложницей, способной погубить Англию, Этельфлед закричала. Крепкие пальцы державшего ее датчанина сжались еще сильнее, так что сомкнись они еще больше и кости треснули бы, но она, не чувствуя боли, рванулась вперед, даже понимая, что не успеет заслонить возлюбленного от меча брата. Отчаяние придало ей сил, но датчанин, державший ее, был сильнее. Корабль качнуло, и Эрик, до того уверенно стоявший на ногах, неловко шатнулся.
- Брат? - острие меча Зигфрида прошло в дюйме от живота Эрика, и только счастливой случайностью он не оказался задет. Он был поражен: как возможно, что старший брат поднял на него меч и был готов убить?
- У тебя нет брата. Ты променял родство на щель саксонской шлюхи.
Будь сейчас здесь на месте беспристрастный судья, он мог бы постановить: Зигфрид вправе был назвать младшего брата предателем. Великолепный в соей простоте план, позволивший старшему Таргилсону собрать армию, и, чем боги не шутят, назвать себя королем одной из земель Англии вдруг треснул, как гнилая доска под сапогом. Ведь предупреждал же он влюбленного безумца: эта девка – всего лишь мешок с золотом, товар с которым приходится обращаться осторожно, чтобы не повредить, но все равно придется расстаться. Ты можешь видеть приятное лицо, полные груди, стройные ноги, можешь развлечься, но не увлекайся. Не стоит она головы. И вот теперь последний урок он решил преподнести буквально.
Другой бы мудрец, наверно, сказал бы, что что Этельфлед, дочь короля Альфреда не пара норманну Эрику. Она – королевская кровь, она – ценный приз и земли, что стоят за ней. Она чужой веры и чужая жена. А у него только храбрость и несколько верных смельчаков, готовых без сомнений и вопросов биться рядом с ним плечо к плечу. Ведь даже корабль, которым он управлял и сделал собственными руками, ему не принадлежал. Все это было верно, и все так ничтожно перед самым главным в этом мире, тем, что ломало устои и не подчинялось никаким законам, кроме тех, что принимались двоими влюбленными.
Все решила любовь…
Сражение прекратилось само собой. Так казалось Этельфлед. Люди Зигфрида отступали, понимая, что преимущество на стороне противника. Эрик опустил меч и сделал шаг к Этельфлед. Она же, обнаружив, что ее уже не держат, бросилась к нему, чтобы почувствовать его живым, чтобы чувствовать себя живой. Вот и все. Это последний рубеж и возврата больше не будет.
- Не пожалеешь? – за спиной Этельфлед услышала голос человека, благодаря которому обрела свое невозможное, украденное счастье. Она не обернулась, просто прошептала:
- Никогда, лорд Утред.
- Если ты ее обидишь, - продолжал лучший друг, обращаясь уже к Эрику. - Я найду тебя и выпотрошу как свинью.
- Никогда, лорд Утред, - сказал Эрик и прикоснулся губами к затылку Этельфлед. Она улыбнулась, уверенная, что никто не увидит ее нелепую улыбку: их с Эриком бессвязные клятвы так походили на брачные обеты.
- Тогда торопитесь, - наставлял Утред. – Если с твоим мужем и отцом, госпожа, у вас есть несколько дней, пока дойдут вести, то с другой стороны гончие уже готовы к охоте. - Он кивнул на уходящий корабль еще одного тюремщика Этельфлед Хастена, - Насколько смогу, я их задержу.
Прощание было коротким, и быстроходный корабль Эрика «Покоритель волн» направился туда, где на скалистом берегу реки Виир стояла непреступная крепость Дунхолм. Команда была верна предводителю, и, может, они и осуждали его выбор, но роптать открыто никто не смел. Для Этельфлед все еще было в диковину, что не нужно таить свою любовь, и где-то в глубине души она ожидала кары за нарушение брачных обетов, но Господь благоволил изгнанникам.
Дунхолм встретил беглецов густым туманом. Этот туман позволил «Покорителю волн» уйти от погони, но он же мог и погубить, если часовые на башнях Дунхолма не заметят, что нападающий орел на носу корабля заменен на белый щит, а на мачте развешены зеленые ветви в знак мира. Все обошлось, и тем же утром Эрик и Этельфлед объяснялись перед хозяином крепости Рагнаром Рагнарсоном.
- Я слышал, что ты доставил немало хлопот саксам Уэссекса и Мерсии. Но что ты делаешь здесь, на севере, Эрик Тарглисон? – рявкнул Рагнар так, что гончие у его ног насторожено подняли морды. Хозяин Дунхолма сидел на высоком стуле в конце зала, а Эрик и Этельфлед вынуждены были стоять и ждать, как просители.
- Если моя слава идет впереди меня, ярл Рагнар, тогда ты знаешь, что я достойный воин, - Эрик говорил спокойно и тихо, чтобы заставлять себя слушать. – Тебе бы не помешал еще один корабль и команда, я же готов присягнуть тебе в верности.
- И ты привез эту девку в подарок мне? – Рагнар встал и направился к просителям. Темноволосая, стройная женщина, стоящая по правую руку от него и опирающаяся об подлокотник его стула, ухмыльнулась.
Этельфлед и так стояла, прикрываемая спиной Эрика, теперь же он защитным жестом совсем попытался ее задвинуть, но голос его был спокоен, и его уверенность передавалась и Этельфлед.
- Эта женщина привезла тебе вести о твоей сестре Тайре, ярл Рагнар.
Лицо сурового хозяина просветлело, это была больше, чем заинтересованность. Когда он подошел вплотную к паре просителей, слово взяла Этельфлед. Она старалась, чтобы ее голос звучал так же ровно, как у возлюбленного. Только говорила тише, чтобы слышали только те, чьим ушам предназначалось послание.
- Несколько месяцев назад, лорд Рагнар, она разрешилась от бремени хорошенькой девочкой. И младенец, и старший сын Тайры здоровы. Тайра любима, но она жалуется… - Этельфлед ненадолго замолчала, наблюдая, как гневно приподнялись брови Рагнара. – Что муж заботлив с излишком: стоит дунуть хоть легкому ветерку, как он пытается накинуть на нее плащ, даже если на дворе стоит жара. Он пытался запретить ей поехать за ним в Лунден, говорил, что это опасно, что воздух там гнилой, - Этельфлед снова замолчала, выдержав пару ударов сердца. – Но чего стоит запрет, если отчаявшаяся любящая женщина желает следовать за своим мужем? В Лундене я и видела ее последний раз.
- Значит, она счастлива?
- Она нашла покой.
Когда-то несчастную, обезумевшую сестру Рагнара держали в этом самом форте пленницей. Это были не саксы, а ее соплеменники. Зато священник сакс Беока утешил ее, изгнав бесов, завладевших душой несчастной, он стал ей опорой, а со временем и мужем. Странной они были парой для тех, кто не знал их историю: красивая молодая датчанка и кривой, уродливый старик. Господь каждому подбирает пару. Кто бы мог подумать, что парой принцессы Уэссекса станет темноволосый северянин, захвативший ее ради богатого выкупа?
- Что ж, Эрик Тарглисон, - благодушно и громко, чтобы слышали все находящиеся в зале, провозгласил Рагнар. – Теперь Дунхолм и твой дом.
Потом был пир в честь прибывших. Этельфлед, будучи пленницей, уже успела притерпеться к безудержному веселью, царившему на попойках датчан. Не по своей воле она оказалась в числе гостей -–
Зигфрид Тарглисон собирал армию. Люди стекались к нему, узнав, какую выгодную сделку он должен провернуть. Чтобы у его новых союзников не оставалось сомнений, он спешил демонстрировать пленницу как ценное украшение пира. Хотя относились к Этельфлед уважительно, скорее как к гостье, а не пленнице, но Зигфрид не уставал намекать, что с ней случится, если муж и отец не поторопятся с выкупом. Однажды он даже это продемонстрировал, когда на глазах Этельфлед датчане надругались над рабыней-саксонкой.
На пиру у Рагнара также в обилии пились эль и медовуха, также столы ломились от еды, играли музыканты, гимнасты крутили невероятные фигуры. Хрупкая девочка, запрыгнув на стол, прошла по нему, изгибаясь, словно у нее костей не было.
Рагнар еще раз расспросил о сестре, но больше его интересовал названный брат Утред. И Эрик, и Этельфлед, восседавшие на креслах почетных гостей, удовлетворяли его интерес, рассказывая все, что было им известно. Когда хозяин Дунхолма изрядно захмелел, он обратил внимание на уже выделявшийся живот Этельфлед.
- А ты не промах, парень, - икнув, он стукнул пустым рогом о стол, требуя снова наполнить его хмельным напитком. – Насадить свое семя дочери Альфреда.
Этельфлед замерла - кое о чем Рагнару, наверно, тоже стоило узнать, - но Эрик ее опередил:
- Пусть гордится, что теперь его кровь смешалась с кровью настоящего викинга.
Правда раскрылась через десять дней, когда в Дунхолм явились послы короля Гутреда. Понимая, что без поддержки Рагнара трон его падет, как стул со сломанной ножкой, Гутред не требовал - просил вернуть мерсийскому лорду Этельреду его беременную супругу или хотя бы ребенка после его рождения, суля богатый выкуп.
Этих просителей Рагнар принимал под открытым небом на площади. Любой обитатель Дунхолма мог слышать и видеть, что происходит. Этельфлед тоже была там. Ее единственная на то время служанка, саксонка уже не молодых лет, но еще проворная и опытная, Сетрит учила хозяйку резать курицу, когда прибежал мальчишка, слуга Эрика, и сообщил, что на совете требуется присутствие Этельфлед. Она вздохнула с облегчением. Когда-нибудь она должна будет освоить и эту обязанность. Господь создавая кур, явно предназначил их для еды. Так что нечего колебаться, жалея глупую птицу и не желая проливать ее кровь. Может в другой раз Этельфлед будет настроенна более решительно, но получив повод отложить убийство она не колеблясь отступила, отпуская время помилованную птицу.
Сетрит за ее спиной недовольно крякнула. Какая из этой изнеженной девчонки хозяйка? Курица тут же поспешила удрать, а кому ее ловить, пока ее не подбил и украл какой-нибудь ловкач? Конечно, Сетрит!
Что бы ни думала ворчливая служанка, Этельфлед собой гордилась. Пусть не так быстро, но она постигала науку быть хозяйкой своего дома и себе. Птичкам в клетке не стоит беспокоиться о еде, воде и чистоте своего дома. Такая роскошь доступна лишь свободным птахам…
- И что бы это могло значить? Кто здесь дурак, а кто лгун? Скажи, Эрик Тарглисон.
Этельфлд услышала громовой голос Рагнара и насторожилась. Заметив людей Эрика, она поспешила к ним, они же расступились, пропуская жену вождя. Эрик ободряюще улыбнулся ей, без слов говоря, мол, не бойся, и шагнул вперед.
- Эта женщина моя! Вся и полностью! Значит, и то, что у нее в чреве, мое. Неужели, Рагнар, мерсийская свинья хрюкнет, а ты починишься?
Головы послов, да и не только их, обернулись в сторону Этельфлед. Сейчас по одеждам никто бы не признал в ней дочь короля: грубое льняное платье, сверху на нем другое темное, шерстяное без рукавов, перевязанное веревочным поясом, волосы и плечи спрятаны под накидкой. С виду просто обычная женщина. Этельфлед стало тяжело от этих взглядов. Ребенок толкнулся. Она же подняла глаза к пасмурному небу. Моросил мелкий дождик, и она чувствовала, как капельки оседают на ресницах. Она выделяла голос любимого, но и он сливался в один единый гул. Началось! Этельфлед знала, что за требованием ее выдачи стоит не столько муж, Этельред, сколько отец, Альфред. И он так просто не сдастся.
- Пойдем. Достаточно уже показалась, - кто-то тронул ее за локоть и, очнувшись, обнаружила возле себя Бриду. – Обопрись на меня.
Этельфлед казалось, что эта женщина если и не презирает ее, то точно недолюбливает, как, впрочем, и всех христиан. Темноволосая, стройная, с хищным, заостренным, но привлекательным лицом и резкими, как у ласки движениями, когда Этельфлед увидела ее впервые, та стояла за спиной Рагнара, а на пиру сидела на высоком месте хозяйки дома. Можно было бы предположить, что Брида его жена, но она была всего лишь его любовницей. Рагнар не отказывал себе в удовольствиях с другими женщинами. Несколько женщин Дунхолма могли назвать себя матерями его детей, но не Брида.
Брида не была женой ярла Рагнара, Брида была саксонкой, пусть и поклонялась датским богам, и все же Брида имела власть. Когда она начала уводила Этельфлед, никто не посмел возразить. Первый момент, не дольше двух ударов сердца, Этельфлед сама готова была ей подчиниться, почти развернулась, сделала шаг. Тупая боль в животе лишала ее воли. Казалось правильным довериться цепким как клещи, но не причиняющим боли рукам Бриды, поддерживающим ее под локти, и убраться отсюда подальше, в безопасное теплое место.
- Оставь меня, - Этельфлед попыталась отстраниться.
- Глупая… - Брида не успела договорить.
Сердце не успело сделать удар, а она уже была на руках у Эрика. И все равно что-то шло не так. Еще было рано… Рано…
- Позаботься о ней, - тревожно говорил Эрик Сетрит, но не спешил разжимать ладонь, держа за руку Этельфлед.
Этельфлед лежала на широкой кровати, ненавидела себя за собственную беспомощность и ненавидела зреющее в ней дитя, как причину бед. Эрику не нужно было это знать. Для него она должна была быть сильной, уверенной в их правоте, тогда и его сила удвоится.
- Иди. Ты должен быть сейчас там, а не со мной. Я в порядке. Так со всеми беременными бывает…
Этельфлед могла только догадываться, как бывает с другими, потому неизвестность страшила ее больше, чем гнев отца.
Этельфлед как-то не задумывалась о будущем своего первенца. Да и с Эриком они не заговаривали об этом, принимая положение Этельфлед как должное. Теперь она задавалась вопросом даже не о том, сможет ли ее избранник принять ребенка от другого мужчины, а сможет ли она сама принять собственное дитя.
- Будь осторожна, - Этельфлед вздрогнула, услышав рядом с собой ласковый, но тем более опасный голос. Видимо недаром Ситрит говорила о женщине Рагнара как о колдунье.
- Как ты здесь оказалась? - невольно Этельфлед схватилась за крестик, вызывая улыбку Бриды.
- Вошла через дверь. Ты же не думаешь, что я Ночная Тень. Я принесла травы для тебя. Они помогут.
- Ты так добра… - Этельфлед отвернулась, визит неприятной гостьи тяготил, но и прогнать е она бы не смогла.
- У меня тоже мог бы быть сын. Я выкинула его раньше времени, и лоно мое стало бесплодным, как пашня, посыпанная солью. Как думаешь, как долго будет держать тебя при себе твой норвег, если ты не сможешь родить ему сына? - Этельфлед вздрогнула, когда Брида попыталась притронуться к ее животу и оттолкнула ее руку. – Уже ухожу, - показала зубы Брида.
От трав ли Бриды, или же сама по себе, но боль отступила. Тревога осталась вместе с опасением, что маленькое создание навсегда заберет выстраданное счастье. Вернувшись после пира хмельной почти под утро, Эрик вдруг начал устраиваться на полу.
- Что произошло? Ты не хочешь быть рядом со мной? – Эрику пришлось приложить усилие, чтобы снова уложить разбуженную Этельфлед, а потом он опять скатился на свою подстилку из медвежьей шкуры.
- Ничего. Не хочу навредить тебе своей страстью. Спи…
- Какой заботливый, - фыркнула Этельфлед и спустила ноги на пол.
Только-только узнав о ее беременности, Этельред отказался от супружеской близости, говоря, что уважает ее священное положение. Впрочем, получив привилегию больше не расставлять покорно ноги перед похотливым мужланом, она не избавилась от долга терпеть его тяжелую руку. Тело ее противилось растущей в нем новой жизни, а Этельреда злился, видя страдания жены, как будто бы это он вынужден претерпевать тошноту и головокружения, а не она. Зато на людях Этельред старался демонстрировать единство Уэссекса и Мерсии, не отпуская Этельфлед от себя даже в походах. Вон мол, насколько он заботливый, любящий муж. Что ж, если бы не эта бравада, братьям Тарглисон не удалось бы захватить ценный трофей, а Этельфлед не узнала бы своего счастья. Эрика положения Этельфлед не смущало, она же, если сначала и молилась, прося Господа отвести соблазн, потом благодарила за ниспосланное ей благо любить и наслаждаться любовью.
- Вернись обратно, - ворчал Эрик, когда она начала устраиваться рядом с ним. – Иначе сам на кровать втащу и запеленаю, чтобы не выбралась.
- Только если ты будешь рядом со мной. Где ты, там и я.
- Ладно, - Эрик не особо и упорствовал, заставив Этельфлед вернуться в кровать, он устроился рядом. Время или нет, пока не стало поздно, она решилась спросить.
- Может, и правда стоит отдать Этельреду ребенка…
- Глупости, - прервал ее Эрик. – Даже не смей об этом заговаривать.
- Я не хочу, чтобы он стал тебе обузой.
Эрик прикрыл ей рот ладонью:
- При послах Гутрума есть священник. Ты наверняка бы хотела с ним увидится.
- Я бы хотела получить причастие, - ответила она, когда смогла заговорить.
- Он будет уговаривать тебя вернуться к мужу, - глухо проговорил Эрик и повернулся на спину.
- Он не сможет сломить меня, - пообещала Этельфлд и потерлась щекой о плечо возлюбленного.
Эрик оказался прав. Священник носил имя святого Меллит. Он был худощавым, длинноносым, а когда яростно и желчно описывал муки, что ждут Этельфдед, если она не покается в распутстве или слабости духа, если не вернется к мужу, то так брызгал слюной, что исповедуемая еле сдерживалась, чтобы не утереть лицо, а в конце душеспасительной беседы ответила, что на все воля Господа.
- Меня предупреждали, что твой отец зашлет священников, терзать твою совесть, - хмуро заметил, ожидавший конца беседы Эрик.
- Разве у меня есть повод сожалеть о моем решении? – может, Этельфлед и хотела развеять его сомнения, но как бы ни отставала она перед отцом Меллитом свою правоту, тяжелый осадок остался, а недоверие Эрика больно ранило. Ответ получился совсем не кротким, успокаивающим, а резким, как выброшенное вперед острие ножа, такого же, какой Эрик нервно воткнул в стол, наверняка оставив там зазубрину.
- Пойдем, - Эрик так стремительно поднялся, что стул, на котором он сидел, опрокинувшись, стукнулся об пол.
Этельфлед, в это время подошедшая к окну, и с тоской разглядывающая их скромный двор, вздрогнула.
Она пошла вслед за своим мужчиной, он же, только они вышли за дверь, пропустил ее и, слегка придерживая за поясницу и направляя, повел к небольшому сараю. Только заселившись в их дом в Дунхолме, Эрик определил, что Этельфлед кругом хозяйка, но туда ей заходить запрещено. Она не нарушала договоренностей, хоть иногда испытывала соблазн заглянуть туда хоть глазом. Любопытство немного развеяло обиду, но то, что она увидела, заставило ее несколько биений сердца сохранять восторженно удивленное молчание.
- Я хотел показать это позже. Ближе к сроку… Она не совсем еще готова, - когда Этльфлед покосилась на возлюбленного, то не могла не заметить: он горд произведенным эффектом.
- Она прекрасна, - наконец-то, обретя речь, смущенно произнесла Этельфлед, еле сдерживая навернувшуюся слезу. И это была правда. Все это время Эрик готовил удивительный сюрприз, готовил с любовью – иначе зачем украшать навершия головами лошадей, а стенки резными узорами - колыбель для ее ребенка.
И все же Этельфлед достаточно хорошо знала и мужа, и особенно отца, чтобы понимать, что первый отказ их не остановит. Там, где не помогают угрозы, в ход пойдут мягкие переговоры и увещевания. Так и случилось. Этельфлед оставалось еще больше месяца носить дитя, а в Дунхолм уже прибыли три волхва и воин. Отец Виллиабльд – простодушный весельчак, отец Беока – тот самый кривой и старый муж сестры Рагнара, отец Пилиг – говорливый шумный бритт, любитель выпить и поесть, а еще лорд Утред. Каждого из них Этельфлед знала и считала другом.
- Твой муж простил тебя. Он в печали из-за вашей разлуки. Если он и был груб с тобой, госпожа, то лишь от любви своей. Теперь это не повторится. Твой отец будет тебе порукой, - увещевал кривой Беока. – Это единственная возможность тебе спасти душу.
- Муж имеет право убить меня как прелюбодейку согласно закону Моисея? Не так ли, отец Беока? Будет ли рядом отец, когда лорд Этельред решит свершить правосудие? – спокойно ответила Этельфлед.
Отец Виллибальд дернулся, словно его кольнули иглой, отец Пилиг опустил взгляд – он-то знал, что происходило между лордом Мерсии Этельредом и его женой, и служил Этельфлед утешителем, прося терпеть. Только отец Беока удивленно выпучил глаза, пораженный кощунственной речью.
- Такого не случится, госпожа, - возмутился он. – Но твое упорство лишь умножает твой грех.
Этельфлед невольно прикоснулась к шее, как будто там все еще виднелся темно-багровый след, оставленный мужем. Первый раз прейдя к пленнице и увидев такой знак, Эрик возмутился:
- Укажи на того, кто сделал это с тобой, и я кину его руку к твоим ногам.
Тогда Этельфлед всеми силами пыталась выглядеть сильной, сдерживая страх, но такое предложение вызвало ее… любопытство. В то время она так назвала свой интерес к одному из главных тюремщиков. Она еще подумала: слабость или коварство его забота? И может ли она использовать ее в своих интересах?
- Не калечь своих людей. Здесь они невиновны. Тот, кто оставил этот след, сделал это по данному ему праву.
- Муж? – нахмурился Эрик.
- Муж, - подтвердила Этельфлед. – Вот и не думай, что он готов заплатить за нелюбимую, строптивую жену. Проще взять другую: тихую, покорную…
- И все же пока его жена – ты. И ты носишь его ребенка. Я знаю вашу веру: ты не посмеешь убить себя и то, что в тебе. Так что терпи и жди.
Он был прав. Этельфлед готова была пожертвовать душой ради спасения родины, но дитя ее останавливало. Тогда она в мыслях называла его проклятым, сейчас считала благословенным.
- Вот мой муж, - Этельфлед указала на напряженного как струна Эрика. – Он был послан Господом для меня и для спасения Англии. Так в чем тогда мой грех?
Утред довольно крякнул. Отец Беока возмущенно вздрогнул.
- Ты сожительствуешь с язычником! В глазах Господа твой грех удваивается, – отец Беока выдвинул, как сам себе представлял, веский аргумент и покосился на сидящего по ту сторону стола Эрика.
Теперь ход был за ее названным мужем.
- Если только за этим дело стало, я готов искупаться.
- Принять крещение? – осторожно спросил отец Виллибальд.
- Принять крещение, - подтвердил Эрик.
- Но даже после этого вы будете жить в грехе, - снова возмутился неукротимый Беока. – Пока жив Этельред – она не свободна.
- Может и эта преграда вскоре устранится, - спокойно заметил Эрик.
Этельфлед хотелось бы вздохнуть спокойно, но оказалось Утред привез еще одну весть. Этельфлед не чего было горевать об этом человеке, но боль любимого терзала ей сердце.
Старший брат Эрика Зигфрид был убит. Этельред лично отсек его голову и привез тестю как дар. «Он погиб с мечом в руке», - похоже, это сообщение немного утешило Эрика, зато Этельфлед заставило напрячься. Как она ни старалась, ее любимый все еще оставался в душе язычником. Ее удивило, что новость он воспринял спокойно. Но это лишь до поры, пока он находился на глазах Утреда. Не правда, что Эрик не простил брата за то, что тот покушался на него. Он переживал, что вынужденно оставил его в трудное время. Половина вины за это лежала на Этельфлед.
Эрик дал выход злости, саданув кулаком в стену, потом еще раз, разбивая костяшки в кровь, и замер. Этельфлед, словно услышав горькие мысли, подошла со спины. Хотела бы обнять и прижаться, но живот мешал. Потому она просто тронула его за плечо и шепнула:
- Пожалуй, я возьмусь наставить тебя на путь Божий, - вмешался отец Пилиг.
- Твоей вины в этом нет…
- Родится мальчик, имя ему будет Зигфрид, - твердо сказал Эрик.
- Так тому и быть, - согласилась Этельфлед, в тайне надеясь, что будет девочка. Дело было даже не в том, что Этельред мог бы затребовать сына себе, а в том, что именно Эрику она желала бы родить первенца-сына.
Этельфлед думала, что может вздохнуть спокойно: все идет по плану, посланники донесут эту весть до ее отца, и, может, так его гнев смягчится, а старания вернуть строптивую дочь к мужу уменьшатся. Правда, без волнений не обошлось. Осень уже уступала зиме, а Эрик категорически отказывался принять крещение в бочке. Конечно, это было торжественно красиво, когда в белых одеждах ее возлюбленный входил в воды Виира. Отцу Пилигу понадобилась доля мужества, чтобы войти вслед за ним для совершения обряда.
«Норвег не страшится холодных волн», - так сказал Эрик. И, в общем-то, оказался прав, разве что насморк получил, который на какое-то время испортил его характер. Зато отец Пилиг слег надолго.
- Может, в этом знак Господа, остаться мне здесь и окрестить еще твое дитя, госпожа, - отшучивался отец Пилиг, когда смог говорить.
- Я бы не отказался от куриной ножки. Да что там ножка. Я бы и всю курицу оприходовал. Только лучше уж сальца мне. Мигом все хвори уйдут, - пока сама размешивала горький отвар целебных трав с медом для болеющего священника, Этельфлед давала наставления новой служанке о еде для него.
– И еще, что говорят в холле о моем муже и его выборе, Осгит?
Саксонку Осгит, сведущую в травах, направила в дом Эрика не кто иной, как Брида. Осгит была того же возраста, что Этельфлед, светловолоса, стройна и белокожа. Правда, теперь фигура девушки была слегка расплывшейся из-за уже внушительного живота. Осгит была на тех же сроках, что и Этельфлед. Отцом, как говорили, был сам Рагнар Рагнарсон. Хозяин Дунхолма не отказывался от своих отпрысков, но и особой привязанности к ним не испытывал – есть и есть, все же доказательство его мужской силы. Отослав Осгит в дом Эрика Тарглисон, он вроде и оказал особую честь своему человеку, однако в таком даре таился не один подвох. С одной стороны это было проявлением особого расположения, с другой стороны знак – я доверяю тебе воспитывать моего ребенка, ведь ты менее знатен, чем я. Этельфлед подозревала, что подобной любезностью они обязаны Бриде. Таким образом, хитрая бритка убивала одной стрелой трех зайцев: указывала Этельфлед ее место, убирала с глаз долой Рагнара одну из его любовниц, а так же вводила в дом Эрика шпиона. Осгит часто ходила в холл навещать мать, а как-то обмолвилась, что Брида ее постоянно расспрашивает о том о сем, якобы беспокоясь о состоянии Этельфлед. Однако в эту игру можно было играть и вдвоем. Точно так же Этельфлед расспрашивала новую служанку, иногда прямо в лоб, заставляя ее заминаться.
Вот и сейчас, прежде чем сказать правду, Осгит сглотнула.
- Смелей, смелей, - подбодрила ее Этельфлед.
- Говорят, что вы полностью подчинили себе господина Эрика. Говорят, зачем было менять Одина на… - Осгит запнулась, боясь повторить дословно, что было сказано Бридой, или кем-то иным из окружения Рагнара. – Господа нашего, - наконец-то выговорила она.
- Пусть говорят, - усмехнулась Этельфлед.
Осгит разрешилась от бремени за пару недель до Йоля, приведя в этот мир хорошенькую девочку. Рагнар велел дать ей имя Тайра. А на сам праздник пришла очередь и Этельфлед.
Дунхолм праздновал шумно и весело: игры, песни, полные столы еды. Лились эль и кровь жертвенных животных. А на ложе металась Этельфлед, разрываемая родовыми схватками. Не то, чтобы она никогда не знала страха, но никогда он не был настолько ощутимым. Смерть вдруг материализовалась, смотрела с интересом на несчастную роженицу, приобретала знакомые черты – черты Бриды.
- Пей! – приказала она, при помощи Осгит приподнимая Этельфлед и придвигая к ее губам чашу с отваром каких-то трав.
- Убирайся, - собрав последние силы, прошептала она, уразумев, что никакой это не призрак, а вполне живая любовница Рагнара из плоти и крови, явившаяся в дом, где ее не желали бы видеть.
- Попробуй, прогони, - насмехалась Брида. Ей удалось заставить Этельфлед сделать глоток горького варева.
Хотела ли Брида ее отравить – возможно, но после ее зелья боль ушла, а Этельфлед стала на удивление равнодушна. Брида велела Осгит обрызгать какой-то жидкость косяки двери, а на грудь Этельфлед положила круглый черный камень.
Этельфлед вяло пыталась сопротивляться, позвать Эрика, взывать к повитухе. Но та, похоже, опасалась главной женщины Дунхолма и не спешила на помощь. Брида творила нечто совсем возмутительное. Она взобралась на ложе, устроившись между раздвинутых ног Этельфлед и бормоча какие-то заклинания, прикоснулась к животу роженицы, словно собираясь выдавить из нее ребенка. Опасаясь за нерожденное дитя, Этельфлед собрала последние силы, чтобы оттолкнуть ведьму язычницу, выгнулась дугой, и поняла, что парит, что ее душа, словно отделилась от тела, чтобы легкой птицей сделать круг над собравшимися возле безвольного тела женщинами, увидеть крохотного, раскрывающего беззубый рот младенца, готового сделать свой первый крик и упорхнуть в тьму.
Эрик еще раз подтвердил готовность стать отцом дочери Этельфлед. Он дал ей имя Рагнальв в честь собственной матери. И все минувшие страхи Этельфлед, что касались ее первенца, ушли, как предутренний сон – все забылось и казалось невероятным.
Хотелось бы точно так же Этельфлед забыть о недоверии к Бриде. Не желала она ее убивать, и тем более не желала смерти ее ребенка. Она пришла в трудное время, как спасительница. Что-там она колдовала Этельфлед предпочитала не расспрашивать, но все закончилось благополучно. И все же, как бы ни пыталась Этельфлед, даже в мыслях она не могла заставить себя назвать Бриду благодетельницей. Скорее после всего, что случилось, в ней только обострилось чувство скрытой опасности такое, какое вызывает вид ползущей змеи. После рождения Рагнальв, бритка словно бы потеряла интерес к беглой уэссекской принцессе. Этельфлед в свою очередь на время замаскировала подозрения под беспечностью благополучной женщины, тем более, что это было совсем не трудно. Целый год они с Эриком словно под солнцем грелись в своем счастье, радуясь ребенку, друг другу, каждому прожитому дню. Этельфлед думала: больше счастья не бывает, но поняла, что ошиблась в тот день, когда уверилась, что сообщила Эрику, что снова ждет ребенка. Она уверяла его, что теперь точно будет мальчик, и Господь был на ее стороне.
И все же, если подставить лицо теплым лучам солнца, придется зажмуриться. Тогда трудно заметить подходящих врагов. Потому внезапный дождь для таких неосторожных не неприятность, а предупреждение. Вот таким вот внезапным ливнем среди солнечного дня для Этельфлед стало известие, что Рагнар продал ее дочь.
Точнее сказать не продал, а нашел ей мужа, получив взамен три года спокойствия от королевства Альбы. Как защитник Нортумбрии, Рагнар оберегал ее спокойствие, но сделать это было не так и легко, ведь на севере королевство граничило с землями воинственных скоттов. Внезапно их набеги стали частыми и жестокими. Они выжигали близлежащие деревни дотла, вырезали тот скот, что не могли угнать, убивали мужчин, насиловали женщин и забирали вместе с детьми в рабство. Таких беспорядков Рагнар стерпеть не мог. Но не поставишь же отряды вдоль всей границы. Скотты же появлялись там, где их не ждали, творили зверства и исчезали. Наконец терпение Рагнара лопнуло, и он собрал значительный отряд для ответного нападения на земли Альбы. Только поход не приносил результатов, только чем дальше, тем больше злил людей Рагнара. Приграничные деревеньки Альбы словно вымерли. Жители заблаговременно покинули их, не оставив ни калеки, ни убогой скотины, чтобы выместить на них гнев. Этот самый гнев вел отряд все дальше и дальше вглубь страны, тогда как осторожность требовала повернуть назад. Зато знатоки сразу определяли знаки присутствия совсем недалеко отрядов скоттов. Если это были разведчики, то весьма неопытные: притоптанная земля, сломанные ветви, неубранные следы стоянок.
Мстители надеялись хоть их загнать в ловушку, но оказалось, что то была лишь приманка для них самих. Принц Константин, вероятный наследник короны Альбы, желал переговоров, и только на своей территории имел гарантию быть выслушанным. Его предложения были весьма просты: тысячу серебряных шиллингов и дочь принцессы Уэссекса в жены его сыну Келлаху. За это он обещал не просто три года ненападения – он будет следить, чтобы даже чужаки не потревожили границу Нортумбрии со стороны Альбы. Эти три года Рагнальв может жить оставаться с матерью, но когда ей исполнится шесть лет, дальше она будет воспитываться в доме своего будущего мужа. Рагнар недолго думая, согласился, сначала для порядка спросив позволения приемного отца. И Эрик дал свое благословение.
- Как ты мог на такое согласиться?! - негодовала Этельфлед. – Как ты мог сделать это без моего ведома?
- Что ты так расшумелась? – пытался обнять ее Эрик, но та вырывалась. – Так будет лучше для всех. А три года срок, когда всякое…
- Лучше для кого? Для тебя? – перебивая, закричала Этельфлед, забыв про сдержанность. – Она же тебе никто! Решил поскорее избавиться?
Эрик сжал ее предплечье, а она сжалась, ожидая боли. Это уже было. Не с этим мужчиной, с другим, союз с которым освятила церковь. Сейчас он толкнет ее в стену, даст пощечину с размаху, схватит за волосы, встряхнув так, чтобы запомнила урок: не смей перечить и ставить под сомнение мое слово.
Она была неправа. Она была виновна в том, что в неправедном гневе обидев, посмела увидеть в Эрике тень Этельреда.
Эрик отшатнулся от нее, словно она враз покрылась проказой. Он ушел, и тяжелая поступь свидетельствовала о том, насколько он был зол . Глупая гордость не позволила Этельфлед кинуться следом. Она добралась до ложа, где столько раз они страстно любили друг друга. Все закончилось. Ничего не будет как прежде. И все из-за того, что она сказала то, что не хотела, но не могла рассказать то, чем желала бы поделиться. Невольно виной их ссоры, а теперь и разрыва стал ее отец. Именно он стоял за внезапным сватовством. И это были не пустые догадки. Альфред дал дочери явный знак. В знак уважения к матери и приемному отцу невесты Константин передал дар – драгоценную пряжку. Не узнать ее было трудно: основание – переплетение тонких ветвей, покрытых эмалью, между которыми как ягоды ровные камни граната. Сколько раз в детстве она обводила их пальцами, любуясь. И вот она снова была в ее руках – пряжка ее отца, короля Уэссекса Альфреда, подаренная в день свадьбы как часть приданного новому родственнику Этельреду. Лучшего знака дать понять строптивой жене и дочери, что она также продолжает быть зависимой от их воли, не придумаешь. Что еще они ей желали показать? Что из-за упрямства матери Рагнальв может лишиться прав на мерсийские земли? Тут удивляться нечему. Наверняка Этельред желает передать их собственному сыну. Вопрос только кто станет его матерью. Похоже преследователи так расщедрились, что дали на раздумий такой значительный срок. Или же она и дочь должны были действительно стать на это время мирными коровами, заложницами ситуации. Она слышала, что король Гуртред болен физически и душевно. Он был датчанином, но он был христианином и союзником Альфреда.
Альфред также поддерживал и симпатизировал скоттам, считая их надежными союзниками в борьбе с датчанами. Но Этельфлед даже предположить не могла, насколько он вездесущ. Теперь разрыв с Эриком стал настолько явным, она словно стояла над пропастью, а кто-то неумолимый толкал ее в спину.
Так легко было поссориться с любимым, но помириться оказалось тоже просто. Недопонимание давило на обоих. Вечером вернулся молчаливый Эрик. Молчала и Этельфлед. Они проходили рядом н замечая друг друга как два незнакомца, но стоило только прикоснуться и словно не было того рокового разговора…
- Значит, нашей дочери суждено стать королевой пиктов, - подушечками пальцев рисуя на груди Эрика невесомые узоры, промурлыкала Этельфлед. – Неплохо-неплохо.
- Она станет женой норвежского ярла. Того, кто докажет свою доблесть и любовь к ней, сочинив лучшую песню о красоте Рагнальв. А я стану судьей в этом состязании, - проворчал Эрик. – А скотт пусть ждет.
- Так-то лучше, - согласилась Этельфлед, не уточняя, где же в Дунхолме найдется столько норвежских ярлов, чтобы устроить состязание.
То о чем не говорил Эрик, и о чем недоговаривала Этельфлед, выяснилось позже, когда выкрали их сына Зигфрида. Сделал это тот, кому, казалось, можно было всецело довериться – священник. Эрик смирился, что отец Брант был частым гостем в их доме, смирился, что тот поучал Этельфлед и упрекал за сожительство вне брака. Он перестал опасаться, что возлюбленная покинет его, ведь теперь их связывало не только влечение, но и ребенок. Этельфлед нужен был исповедник, потому Эрик был согласен все это терпеть, возразив лишь раз, когда отец Брант заявил, что Рагнальв и Зигфрид не христианские имена.
- Теперь христианские, - поставил он точку в христианском нравоучении.
Под этим именем Зигфрид и был крещен.
Этельфлд оставалось только развести руками. Эрику была интересна христианская вера, но скорее как образ мысли, а не как единственная неоспоримая истина. И в общем-то он не охотно помогал Этельфлед со строительством церкви в Дунхолме, но и не возражал, против визитов отца Бранта. Однажды священник, известный своей святостью, поддержал несправедливость, заставив ее из-за ревности мужа пройти унизительный обряд черной воды. Она списала все на заблуждения, ведь никогда бы не могла поверить, что человек Господа может свершить подлость намеренно. Отец Брант мог прийти в их дом в любое время. И однажды он пришел, когда ни Этельфлед, ни Эрика там не было.
Веселый пир в холле был прерван появлением испуганной Осгит. Не подозревая ничего дурного, она впустила отца Зигфрида, предупредив, что хозяев нет дома.
«Не они мне нужны», - сказал он и направился к колыбели Зигфрида. Осгит и Ситрит пытались его остановить, но силы оказались не равны. Священник унес ребенка.
«Зачем ему мой сын?», - недоумевала Этельфлед.
Меж тем поиски закончились достаточно быстро. Отец Брант пытался покинуть крепость вместе с торговцами. Допрос был жестоким и коротким, как и расправа. Этельфлед попыталась просить для священника пощады, но, видимо, горечь предательства делала ее доводы неубедительными.
- Зачем нужно было похищать Зигфрида? – недоумевала она, прижимая к груди вновь обретенного сына как самое ценное сокровище.
- Он внук Альфреда, а значит, может наследовать его корону и земли, - Рагнар был под хмелем, а потому откровенен.
- Для Альфреда хуже печеночных колик мысль, что семя от его семени произрастает среди язычников, - это сказал добрый друг, в честь которого и устроен был пир, лорд Утред.
- Он не стал бы прибегать к таким методам, - наивно пыталась защитить отца Этельфлед.
Брида неистово захохотала, а когда успокоилась, произнесла:
- Похоже, ты его не знаешь, принцесса. Не веришь мне – спроси Утреда.
Этельфлед не стала расспрашивать друга и приумножать сомнения. Ей пришлось рассказать Эрику всю правду о сватовстве Рагнальв. Он же рассказал о своих подозрениях.
В Дунхолме затевалось нечто опасное, а именно заговор против Уэссекса – самого крепкого оплота саксов. Было бы глупцом, это не заметить, но видимо Рагнар, а точнее Брида думали так. Когда случался важный совет Эрика, вроде как случайно отправляли на задание.
- Альфред не вечен. О его болезни только немой не судачит. Его сын – вздорный неопытный мальчишка. Многие ярлы востока и севера заменили бы его на другого законного наследника.
- И ты тоже? – в лоб спросила Этельфлед и получила такой же откровенный ответ.
- Может быть, но не сейчас. Не тогда, когда он не может отстоять свое право собственной силой.
- Что нам делать? Куда бежать…Как?
Эрик перехватил руки, которыми Этельфлед растирала виски.
- Норвегия. Северное сияние…Ни ты, ни Рагнальв ведь никогда не видели ночных сполохов. Я покажу вам их…
- Я хочу их увидеть, - заверила любимого Этельфлед.
- «Покоритель волн» уже под парусами.
Оставалось дело за малым: как-то ускользнуть из Дунхолма. Ведь наивно было считать, что их так легко отпустят. Их убежище стало их ловушкой.
- Я все решу, - пообещала Этельфлед. Тот, кто стал добрым ангелом их союза, поможет и в этот раз. Этельфлед была уверена, что Утред не откажет, ведь ей было, что ему предложить.
Их добрый ангел, Утред, теперь был таким же изгнанником. В своих бедах он винил давнего врага, монаха Ассера, не замечая более грозную тень – короля Альфреда.
Клятва Утреда служить Уэссексу заканчивалась со смертью Альфреда. Но его сын и наследник Эдуард нуждался в поддержке сильного не воина не меньше, а то и больше отца. Как заставить волка позволить одеть ошейник? Разве что привязать потомством. Жена Утреда, несомненно, достойная и мудрая женщина, хоть и язычница, умерла при родах. Он стал уязвим в своей скорби. И неосторожен настолько, что, услышав хулу от блаженного монаха в ее сторону, поспешил свернуть ему шею. Это было не удивительно. Удивительным было то, что охрана короля, судя по рассказу Утреда, не пошевелила и пальцем, пока расправлялись, опять же по рассказу Утреда, с королевским любимцем. Наказание за проступок было достаточно мягким – соответствующая вира и новая клятва, теперь уже Эдуарду. Но волк щелкнул зубами и сбежал.
Все это она узнала на предшествующем похищению Зигфрида пиру, пиру в честь освободившегося от оков христианского короля Утреда.
Не было особой чести давить на больную мозоль, но Этельфлед делала это не только ради собственных детей, но и ради Уэссекса и Мерсии.
Этельфлед провела его к играющим Рагнальв и Тайре, загадав загадку, где ее дочь, а где дочь Рагнара. Утред ошибся, признав ее кровь в скромнице Тайре, внезапно прибежавшей к нему с объятиями.
- Им ведь не намного больше, чем твоему младшему? – сделала осторожный круг вокруг опасной темы Этельфлед.
- Где-то так, - согласился пока что ни о чем не подозревающий Утред.
- Я понимаю твое беспокойство. Но о них позаботятся, - вот тут он и заглотил наживку, проворчав.
- Так как могут позаботиться священники. Наверно уже и окрестили.
- Но ты сможешь их вернуть быстрее, чем думал. Вряд ли Альфред станет торговаться, узнав, что сможет вернуть внучку.
- Ты собираешься отдать ему свою дочь?
Ничего такого Этельфлед не собиралась делать. И речи не могло идти, чтобы она позволила забрать Рагнальв. Но была другая девочка, схожая как сестра с ее дочерью, да еще и того же возраста – Тайра. До поры до времени обман не раскроется, но даже если это и случится – девочке ничего не угрожает. Этельред не настолько ничтожен, чтобы вымещать зло на ребенке.
- Возможно, ей и правда суждено стать госпожой Мерсии. Рагнар бы одобрил… Тогда почему бы Рагнальв не стать королевой Альбы? - Союз со скоттами уже не казался ей таким ужасающим, если игра будет идти по ее правилам. Чтобы у принца Константина не возникало сомнений в честности ее намерений, через Утреда она передавала тому свой знак: фибулу с драконом. – И у тебя будет не враг, а союзник отвоевать свой Беббанбург.
Утред ворчал, но согласился. Если за кораблем Эрика внимательно следили, то Утред и его команда были вне подозрений и надзоров. Вот вместе с ними Этельфлед и дети должны были пробраться корабль Утреда, чтобы потом воссоединиться с Эриком.
Все прошло успешно, но когда настало время передавать Тайру Утреду, ее мать устроила плач: не может она расстаться с ребенком.
- Глупая. Ты даже представить не можешь, какая завидная судьба ее ждет, - пыталась вразумить ее Этельфлед.
- Пусть нянькой, пусть кормилицей, но я должны быть рядом, - причитала Осгит. – Я научу ее, что говорить. Никто и не заподозрит…
Нехотя Этельфлед пришлось согласиться. Слишком многих близких и друзей она оставляла в этом краю, чтобы сожалеть еще и об этой малой потере.
Море было спокойным, но путешествие Этельфлед нельзя было назвать легким. Никогда она не страдала от морской болезни, а тут она взяла ее в оборот. Ситрит только успевала тазы выносить, а ее госпожу, словно наизнанку выворачивало.
- Может, дело не в качке? – наконец-то задумалась служанка и даже поводила камнем на нити над животом Этельфлед. – Мальчик, - провозгласила она. – Этот способ никогда не подводил.
- Неплохое начало, - улыбнулась Этельфлед. Там, на новой родине, они с детьми и любимым несомненно обретут покой и счастье. Откуда ей было предположить, что это лишь начало скитаний.

@темы: ФБ, Любимая графомань, Последнее королевство, Этельфлед

---

Тестовый день

А какой цветок вы?



А какой цветок вы?

---

---

Все еще лето...

На самом деле к этой истории планировалось продолжение, но к счастью не сложилось...

Название: Последняя сказка
Канон: Меч короля Артура
Автор:  Roksan de Clare
Бета:  Being Kowalski
Размер: мини, 2151 слова
Пейринг/Персонажи: Вортигерн (Джуд Лоу), Артур (Чарли Ханнэм)/Катиа (Милли Брейди)
Категория: гет
Жанр: драма, AU, постканон
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: он не смог обменять силу на жизнь дочери...

Он вошел в покои дочери с твердым намерением и решительностью, зная, что должен делать. Отослал ее фрейлин. Обнял последний раз, чтобы успокоить, как успокаивают жертвенное животное, прежде чем нанести единственный роковой удар.
— Что случилось, отец? Это кровь?
Катия так доверчиво прижималась к нему, не чувствуя опасности. Он уже проходил это много лет назад, когда вот так же отдавал в жертву сиренам Эльзу, свою любовь. Катия — его кровь, его жизнь, его сердце. Мальчишка, конечно же, падет, как и его отец. Но что толку с его смерти, если для Вортигерна даже после победы будет потерян смысл существования. Так или иначе, он проиграл. Так или иначе. Или иначе? Рука с поднятым ножом опустилась.
— Я просто захотел тебя увидеть, — шепнул ей на ухо, последний раз стараясь почувствовать ее запах, ощутить ее тепло.
— Я могу тебе помочь? — как бы ни пытался уберечь Вортигерн свою девочку от жизненных бурь, но такое ненастье плащом не прикроешь. Ей известно о мальчишке из трущоб, пытающемся узурпировать трон, ей известно о мятежниках, обманутых лживой сказкой об утерянном наследнике прошлого короля. Такова ее правда, но не станет Вортигерна — сколько «доброжелателей» поспешат раскрыть ей глаза? А дальше? Стоит ли надеяться, что племянник, окажись Катия в его власти, не пожелает хоть так, но выместить зло за свои потери? Тогда милосердней было бы избавить свою девочку от разочарований и унижений одним ударом. И все же нож вошел обратно в ножны, а не в тело Катии.
— Просто живи, — рука, только что сжимавшая нож, последний раз коснулась щеки дочери, ощущая нежность ее кожи. Катия растерянно хлопала ресницами, он же, не давая ей опомниться, вышел. Привычно спустился в подземелье, позвонил в колокол и зашел в воду.
Договор между ним и созданиями мрака оставался неизменным: ценная жертва в обмен на силу. А кого другого Вортигерн ценил так как себя?
Сирены не собирались отказываться от подаяния, даже, если они рассчитывали попировать нежным, мягким молодым женским телом. Грудь Вортигерна окольцевало гигантское, гибкое щупальце, как ожидалось, потянуло в темную глубь, и вот-вот должно было сжаться, ломая кости… И все же в смерти не было боли. Он растворялся, исчезал, а потом словно очнулся от сна — не живым, не человеком, но уж точно не мертвым.

***

Несколько дней, отослав всех служанок, ее держали запертой в собственной комнате, точно также как она держала в клетках птиц. Ее также кормили, поили, заботились о чистоте ее роскошной тюрьмы. Правда со своими любимцами Катия привыкла болтать, а женщины, приносившие еду и напитки, помогающие ей раздеться на ночь или одеться после сна, были слишком молчаливы, хоть и не немы. Ограничиваясь короткими, пусть и вежливыми фразами, они абсолютно игнорировали вполне естественные в ее положении вопросы: что случилось с королем Вортигерном, что планирует узурпатор по отношению к пленнице, что вообще происходит?
Из клетки у птичек бывает несколько выходов. Один самый обычный — дверца отворяется, и хозяин насыпает семечек. Еще есть другая — тайный ход, когда пичуге нетерпится, и она ищет брешь между решетками. Здесь была брешь — окно, которое случайно или намеренно не заперли тюремщики, а внизу — камни. Катия одну за другой выпускала своих птиц, а они взлетали: одна, вторая третья. Если бы она также могла взлететь и не упасть, но отец сказал: «Живи». Она встала на окно, вдыхая свежий воздух и хоть немного ощущая себя свободной, и тут ее перехватили чьи-то наглые руки, стаскивая вниз:
— Совсем сдурела?
Да, она не собиралась прыгать, но такое вмешательство оскорбило ее. Кто он такой?! Как смеет?! Ее же бесцеремонно заломили руки и кинули на кровать. Птицы обычно защищаются клювом, но ей нужна была глотка, чтобы орать, чтобы выплеснуть всю боль и тревогу, что накопились. Она в последний момент успела сцепить пальцы, как птичьи когти и царапнуть негодяя, посмевшего нарушить ее вынужденное одиночество. И это было худшее лицо, которое можно было представить: лицо самозванца, которого пытался казнить отец, и, получается, лицо того самого узурпатора Артура.
— Тебе никто не причинит зла, — как ни в чем не бывало, говорил он, в последний момент ухватив Катию за запястья, и не давая выцарапать себе глаза.
— Где мой отец? Что вы с ним сделали? — визжала Катия.
— Он исчез.
— Он бы не оставил меня! — ответ мятежника Артура хлестнул больнее пощечины.
— На это и был расчет. И он почти оправдался, когда ты начала подавать знаки.
— Знаки? — она не понимала, о чем он говорит, но после вспышки отчаяния и гнева ее вдруг накрыло волной равнодушия. Спросила не из любопытства даже, потому что правильно было бы это спросить и уличить негодяя во лжи.
— Птицы, которых ты выпускала.
— Птицы? — уточнила Катия на удивление спокойно. — Разве птицы — это не просто птицы? Разве в них есть какой-то знак?
— Может и так, — равнодушно ответил он и ушел. Зато ей вернули ее фрейлин — Олвейн и Элейну. О короле Вортигерне они знали не больше, чем Катия или Артур, если тот действительно не врал. Враги увидели знак в выпущенных на волю пичугах, Катия же увидела знак во внезапной лояльности к себе. Оказалось, что она не ошиблась. Ее судьбу цинично решили за нее. Видимо, ближайший из советников узурпатора, представившийся сэром Бедивером, взял на себя миссию пояснить, что предстоит пленной принцессе. Ей уготовили место, которое и так было ее по праву: место королевы, но рядом с новым королем — Артуром.
Сэр Бедивер взывал к ее долгу — принести измученной стране мир, стать символом согласия, единства королевской ветви.
— Что будет, если я откажусь? Артур прикажет казнить меня? — Катия попыталась бросить вызов, но уже заранее проиграла.
— Король Артур не воюет с женщинами, но мы должны лишить возможных сторонников Вортигерна козырей, — не стал юлить сэр Бедивер, но в его голосе Катия услышала сочувствие. — Возможно, ваше призвание быть монахиней, миледи.
— Значит, или трон, или монастырь, — Катия старалась держать королевскую осанку и с достоинством смотреть в глаза человеку врага.
— Верно, миледи, — тут же подтвердил ее выводы сэр Бедивер.
— Оставьте меня, — потребовала Катия.
Сэр Бедивер склонил голову.
— Вам нужно принять решение, миледи.
— Решение принято, — ее загнали в угол, а теперь требовали ответа, в какой из клеток ей будет приятнее. — Оставьте меня. Проявите уважение к вашей будущей королеве.
Может, стоило выдержать время, изобразить отчаяние, а послу дать скорбное согласие. Потом сбежать, найти сторонников отца. Только вот сил и опыта не хватало для таких интриг. Зато накануне к Катии пришло странное знамение, из ряда тех, что бывают предвестниками безумия. Олвейн принесла воду для умывания, добавив туда лепестки роз. От них шел удивительный аромат, необычайно яркий, нежный, но пьянящий. Когда Катия зачерпнула воду ладонями и омыла лицо, внезапно очень явственно услышала голос отца:
— Когда Артур предложит тебе союз — не отказывайся. — Катия оглянулась, ожидая увидеть отца, броситься ему в объятия, но за спиной стояли только фрейлины, причем с таким видом, словно ничего не происходило. Чтобы избавиться от обманчивой иллюзии, Катия опять зачерпнула воду, теперь уже плеснув ее на лицо. И тогда голос зазвучал вновь. — Не пугайся. И не отчаивайся. Они не слышат меня. Артур думает, что защищен, владея мечом Эскалибуром. Ты же станешь моим сосудом с ядом для него.
И вот первая часть пророчества начинала сбываться. Катии не хотелось думать об отце, как о призраке, еще она знала, что согласилась на корону не ради собственного благополучия. Ее целью было сохранить корону для истинного короля, когда он вернется.
В те несколько недель, пока шла подготовка к свадьбе, для Катии день поменялся с ночью, не потому что спала она днем, а бодрствовала по ночам. Просто день, казался плохим сном, когда хочется себя ущипнуть и проснуться, а ночью к ней снова приходила ее обыденная счастливая прошлая жизнь, тогда казавшаяся скучной, и, просыпаясь, она старалась хоть на несколько мгновений задержать видения.
Несмотря на возможность узнать будущего мужа, она оставалась бесстрастно холодна, не давая ему заглянуть в ее душу. Только однажды все равно позволила себе слабость. Все опять началось с птиц. Некоторые из любимцев Катии, познав свободу, вернулись туда, где раньше всегда получали корм.
Элейна сообщила, что видела, как солдаты во дворе ловили истощенных птиц. Катия приказала прекратить безобразие, не веря, что ее услышат.
«Это просто птицы. Я сама отказалась от них, отпустив. Они не стоят слез. Нужно повзрослеть», — убеждала она себя, не плакала, но сердце сжималось как от очередной потери.
Потом вдруг появился Артур. Вычурно вежливым жестом пригласил следовать за ним. Когда же Катия вошла в зал, то обнаружила там несколько клеток, которые велела убрать из своих покоев за ненадобностью, и в них были ее птицы. Не все, конечно, но живые же! Приблизившись, Катия осторожно провела руками по решеткам, проверяя реальны ли они, не растают ли как во сне, полуобернулась на будущего мужа.
«Он хороший человек», — в глазах защипало, веки вдруг отяжелели так, что пришлось сморгнуть раз, и другой. — «Но он враг».
— Хочешь правду, кузина? Я вообще не собирался жениться, — Артур стоял за ее спиной, говорил с грустной иронией, тихо, чтобы слышала только она. — Вот уж точно не собирался примерять корону. Даже пытался бежать от такой «счастливой» участи, но судьба догнала и поставила перед выбором. Шутка в том, чтобы я не выбрал, я перестал бы быть прежним. Если бы я отказался и попытался вернуться в прошлое, я оказался бы червем, которому духу не хватило бы смотреть в глаза людям. Теперь я есть тот, кто я есть… Не страдай, я не трону тебя.
Вопреки обещанию он слегка прикоснулся к ее локтю, но отпустил и снова ушел. Попугай в клетке спрыгнул с жердочки попить воды и поднял голову,
Катии стало не по себе: да здесь был Артур, здесь были ее подруги, птицы, и словно кто-то еще. Этот кто-то невидимый холодными руками стискивал ее сердце, вытягивал из груди, а еще сжимал горло так, что, казалось, без глотка воды и жизнь прервется. Ей так хотелось пить, а Олвейн подхватила ее и заставила уткнуться головой в плечо, как будто сдерживая ее слезы. Она еще какое-то время стояла в такой нелепой позе, ограждаясь от всего и этой внезапной жажды тоже. Она сглотнула слюну и поняла, что Артур скорее всего ушел, раз Элейна позволила себе говорить:
— Что еще можно ожидать от воспитанника шлюх…
— Что ты сказала? — переспросила Катия. Когда объявился самозванец, вытянувший меч, о его происхождении поговаривали при дворе, но никогда бы дамы Катии не допустили подобных слов, а вот отец, рассказывая об узнике, том самом законопреступнике, на чьей публичной казни предстояло присутствовать и Катии, так и обмолвился, а потом сказал: «Закрой уши, ты это не слышала».
— Ничего, миледи, — Элейна изумленно распахнула глаза.
— Да, было бы странно, — прошептала Катия.
Теперь уже и Олвейн смотрела на нее с настороженным удивлением. Она и сама снова засомневалась в здравости своего рассудка.
На свадьбе Катия старалась держать себя так, чтобы не казалось, что это ее похороны заживо. Ей удалось несколько раз улыбнуться и даже что-то съесть на торжественном пиру. После смены блюд служанка принесла миску для омовения рук, но как только Катия погрузила туда пальцы, снова услышала голос отца:
— Артур должен довершить брак. Заставь его. Иначе потом тебя устранят, когда ты станешь мешать. Отставят как ненужную фигуру.
— Я не могу так… — растерянно прошептала она.
— Я тоже чувствую себя как товар на показ у торговца, — взяв Катию за руку, проговорил ей на ухо Артур, теперь уже ее муж. — Потерпи, скоро все закончится.
Это была правда, пир подходил к концу, оставалось только молодых провести в их покои и уложить на брачное ложе.
— Ладно. Покончим с этим, — сказал Артур, когда гости удалились. Он бесцеремонно отодвинул Катию, взял нож для фруктов и поднес к ладони.
— Не позволь ему эту уловку. Он должен овладеть тобой. Слышишь! Должен!
Отец не мог говорить так! Но в голове звучал его голос. И снова как будто чьи-то холодные пальцы сжали сердце.
— Подожди… — как-то неловко, но ей удалось продвинуться к столику с угощениями для новобрачных, трясущейся рукой налить бокал. — Ты не можешь унизить меня пренебрежением.
— Вот как?
Она не видела его лица, наверно сейчас ее муж презрительно усмехался. Катия залпом выпила вино до капли. Потом, закрыв глаза, только бы не наткнуться на насмешку, перекатилась на спину, раздвинув ноги. Сердце бешено колотилось, но чья-то невидимая хватка стала легче.
— Иначе я скажу, что мой муж не сделал это, потому что не смог.
Как и ожидалось, Артур смеялся. Хотя под спиной была опора, Катии казалось, что она летит в пропасть.
— Хорошо. Если ты, жена, так просишь. Но не думай, что тебе достаточно будет просто притвориться спящей… Придется поработать. Открой глаза.
Он приподнял ее, освобождая плечи и грудь от сорочки. Как-то само получилось, что она ухватила его за плечи. Артур одобрительно улыбнулся. Гордость же Катии взбунтовалась его такой стремительной победе.
— Я буду представлять себе другого, — сказала она.
Не было никакого другого. Сердце Катии еще ни разу не трепетало от любви. Отчаянно хотелось побольнее уколоть Артура, чтобы он оставил ее или стал бы грубым настолько, чтобы она возненавидела его раз и навсегда.
— Можешь. Я тоже думаю о другой, — между поцелуями шепнул он.
После всего так странно было лежать в объятиях почти незнакомца, чувствовать немного ноющую легкую боль между ног, напоминающую не о страдании, а о томительном блаженстве и быть безмятежно свободной.
— И что теперь?
Голос молчал, но заговорил Артур, ее муж.
— Тебе решать. Но как по мне — этот брак не такой уж и неприятный.
— Мне надо привыкнуть ко всему этому, — она снова воззвала к голосу, но ничего не услышала. На столике все еще лежал нож. Потянись, ударь и всему конец. И ей тоже. После такого люди Артура наверняка казнят ее. Между жизнью и смертью она выбирала жизнь.
Позже оказалось, что ночь была и правда благоприятна для зарождения новой жизни.

@темы: Артуриана, ФБ, Любимая графомань

---

Флешмоб воспоминаний
Автор идеи – Житель палаты

Правила: открываем у себя библиотеку изображений, рыщем в поисках последней (вернее, самой первой) странички с картиночками, в процессе умиляемся/восторгаемся/приходим в ужас от того, что там находим. Суть ФМ в том, чтобы запостить циферку с количеством имеющихся страниц в вашей БИ и какую-нибудь картиночку с самой первой странички. Цитируя автора первоначальной идеи, "придадимся ностальгии вместе". Не забудьте передать этот ФМ другим ПЧ (минимум пяти, а там – на ваше усмотрение)!

Заразилась от  Трисс, боевая белка

Первые записи, первый телефон, первые фотки на Нокию 6610"Ай"... Я уже и не вспомню год)


Осаливаю:  Margarido,  Blackadder,  А-лина,  loptr.,  Снук

---

Максимилиан

Пока не снесли, как Британию, надо срочно смотреть.
1477 год. Герцог Бургундский Карл Смелый погибает в битве при Нанси и оставляет своей наследницей единственную дочь Марию, которой кроме обширных владений приходится сдерживать натиск французского короля Людовика, желающего прибрать к рукам богатое наследство. Единственный выход - найти могущественного союзника, которым и становится Максимилиан - сын императора Священной Римской Империи Фридриха Третьего.

Максимилиан

Волшебники. 2 сезон
Люцифер, 3 сезон
Как избежать наказания за убийство, 4 сезон
Однажды, 7 сезон
Синий экзорцист, 2 сезон
Под куполом. 2 сезон, 6 серия
Вторжение титанов, 2 сезон
Как построить средневековый замок 5 серия
Ди Грей Мен Святой 9 серия
Судьба. Ночь схватки
Звездный путь: Следующее поколение