Варю воду, пудрю мозги, играю на нервах...
Начало, продолжение 1, продолжение 2
Название: Три весны. Начало
Автор: Roksan de Clare
Бета: Julie de Miraval; Kage Tsukiyama
Исторический период: 1306-1308 года
Размер: макси
Пейринг/Персонажи: Хьюго ле Диспенсер / Элинор де Клер, Эдуард Карнарвонский (Эдуард II) / Элинор де Клер (леди Диспенсер)
Категория: джен, гет
Жанр: общий
Рейтинг: R
Краткое содержание: Элинор (Айленора) де Клер — интереснейшая женщина своей эпохи. Ее жизнь достойна романа, а не просто упоминания в романах эпохи. Кто она: охотница или жертва, карьеристка или жена предателя? Разобраться, кажется, уже сложно. Но можно взглянуть на все события совсем с другой стороны.
Вопрос был неожиданным, и самое правильное было не рассуждать о непонятных раскладах, а ответить:
— Долг жены быть на стороне мужа.
— Вам пора, — Хьюго провел пальцем по изгибу ее брови. — Не забываем, кто мы есть.
— Вы останетесь сегодня со мной Уоллингфордском замке? Я беспокоюсь о вашем плече.
— Не могу быть причиной вашего беспокойства. Придется.
Хьюго встал и помог подняться ей.
Меньше всего Элинор желала объясняться с сестрой. Какая женщина не желает, чтобы ее признали прекраснейшей? Но то, как Элинор получила свой титул Королевы Красоты, не делало ее победу «блистательной». И что ей делать с тем, от чьего имени говорил Пирс Гавестон? Ликовать или плакать? «Выше и достойнее меня», конечно, король Эдуард — ее отвергнутая, но не забытая мечта и греза, и может ли она противиться желаниям короля? Желает ли она противиться, получив то, о чем только несмело мечтала? Вместо радости – боль: она замужняя дама и не посмеет предать мужа. Она поклялась. Хорошо, что Хьюго будет рядом и на него можно переложить ответственность за все свои сомнения.
— Вот ты где! За тобой уже собирались посылать.
Маргарита совсем не выглядела обозленной и расстроенной, скорее наоборот, но Элинор все равно поспешила уточнить.
— Ты не злишься?
— За что? — Маргарита схватила ее за руку, увлекая за собой. — У меня будет еще множество турниров, где я буду признана Королевой. Зато тебе теперь будет о чем вспомнить в своей глуши.
— Спасибо за благословление, сестренка, — недовольно проворчала Элинор. Все угрызения и обвинения самой себя после ехидного замечания Маргариты исчезли без следа.
В пиршественный зал Элинор вошла под руку с королем.
— Смею я надеяться, что прекраснейшая перестанет грустить и подарит улыбку? — сказал Эдуард. — Этот день ваш, моя королева.
Как ни странно, но после этих слов она действительно почувствовала себя легко и свободно. Как будто земные заботы действительно оставили ее. Элинор раздавала награды отличившимся рыцарям, и для каждого у нее была хвалебная речь. Слова сходили с уст легко и непринужденно. Был пир, и она была там королевой.
Когда все стихло, неугомонная Маргарита потащила сестер еще раз примерять наряды для завтрашнего важнейшего события. Элинор еще раньше удивил каприз сестры, чтобы платье обязательно было белое.
— Перро говорит, что жемчуг приносит ему счастье. Я его жемчужина — наша встреча была предопределена.
Потом оглядываясь, как будто кто-то мог раскрыть величайшую тайну, Маргарита показала сестрам маленький сверток. Когда она его раскрыла, там была жемчужина — вытянутая, похожая на неправильную каплю.
— Зачем она тебе? — поинтересовалась Элинор.
— Мой подарок мужу, — заговорчески усмехнулась Маргарита.
— Странный подарок, — пожала плечами Элинор.
— А мне кажется, милый, — Елезавета попыталась притронуться к сокровищу, но Маргарита одернула руку и прикрыла свой подарок.
— Жемчужин много, но такая единственная. Он может встретить не одну женщину по имени Маргарита, но они не я, — гордо заявила она.
Елизавету отправили спать, а Маргарита все никак не отпускала Элинор.
— Как же не вовремя одумался твой муж, — сетовала Маргарита.
— Тебя что-то тревожит?
— Нет, — слишком скоро ответила Маргарита. Потом замолчала, отвернулась от сестры. — Это ведь то, о чем я мечтала. Я так хочу, чтобы завтра поскорее настало и одновременно, чтобы не наступало никогда. Ну не странно ли?
— Не странно, — Элинор обняла взволнованную невесту. — Все будет хорошо. Поверь мне.
Маргарита положила голову ей на плечо.
— Ты несносная, но без тебя грустно.
— Я тоже по тебе скучала, — засмеялась Элинор.
— Не оставляй меня. Хорошо?
— Это пройдет, — Элинор погладила сестру по волосам.
— Нет. Правда. Если ты будешь, ну, понимаешь с кем, ласкова, то тебе, может, и не придется возвращаться в свою глушь, — Маргарита отстранилась. — Представляешь, как весело мы будем жить?
— Что за глупости! — Элинор подскочила как ужаленная. — Мне пора.
— Твой муженек тебя заждался. Беги к нему, — засмеялась Маргарита.
Хьюго крепко спал. Потому, быстренько раздетая Авой, Элинор потихоньку устроилась рядом.
— Глупости все это!
Слова Маргариты вновь пробудили все ее страхи и опасения. Не стоило забывать, какой занозой может быть Маргарита. Хьюго что-то пробормотал во сне, а Элинор ни с то ни с сего вдруг поцеловала его в плечо, в место, где, скорее всего, оставался еще след от ее укуса. Не просыпаясь и не осознавая, что делает, Хьюго схватил ее и прижал к себе. Может, в другой раз она бы постаралась вывернуться — трудно уснуть, когда ты полузадушен, — но сейчас в жесте Хьюго она увидела обещание защиты и надежности.
— Такие глупости, — еще раз пробормотала Элинор, закрывая глаза. Завтра предстоял интересный день, для которого понадобится много сил.
Два отряда осыпали друг друга дождем из дротиков. Но все вояки находились на достаточно безопасном расстоянии, и дротики падали, не причиняя вреда.
Наконец сторона, защищавшая невесту, решила, что соперники доказали свое право забрать девушку, и Маргарита была выдана жениху.
— Если бы подобную забаву устроили на нашей свадьбе, то некоторые бравые ребятки могли остаться без глаз, — сказал разгоряченный Хьюго Элинор.
— Если бы триста бравых ребят устроили потасовку, то я могла бы стать вдовой еще до того, как меня огласили твоей женой, — ответила Элинор.
Пока мужчины развлекались, дамы успели заскучать. Маргарита даже предложила вспомнить другую традицию: вскочить на коня и убираться куда подальше, и пусть догонят, если смогут. Надобность в этом отпала. И, выстроившись согласно родству и благородству, процессия двинулась к церкви.
Тут жениха и невесту уже поджидала ликующая толпа.
Наблюдая за венчанием Маргариты, Элинор пыталась вспомнить свою свадьбу, но проще было переживать все заново, представляя себя на месте сестры: она слушает наставления священника, она произносит клятвы верности, ее руку перевязывают вместе с рукой ее суженного, она оборачивается к мужу, чтобы закрепить первым законным поцелуем их союз и…
«Нет!» — Элинор сердито махнула головой, отгоняя наваждение. Все из-за неуместной шутки Маргариты. Именно так. Дьявол использует малейшие сомнения, чтобы, сплетая сеть из обмана и искушений, затягивать нестойкие души в омут греха. Но с нею у нечистого ничего не выйдет. Она сможет отличить правду от сладкой лжи. Когда они с мужем были в ссоре, Элинор тосковала и злилась, и вот оно настоящее, иное — соблазн от лукавого. Хьюго стоял рядом, и ей действительно стало спокойнее.
На выходе с церкви молодожены были осыпаны золотыми монетами. Восторженные люди кидали их поверх голов Маргариты и Пирса с пожеланиями благоденствия и огромного потомства. И можно было поверить, что жители города щедры и богаты, если бы не было очевидно, чьим желанием в их руки попало это золото. Вот она, еще одна истина: король Эдуард благоволил к своему племяннику и племянницам из семейства Клер. Хоть Гилберт был еще слишком молод, но ему уже должны передать его наследство. У Маргариты теперь будет муж и титул графини Корнуолл, а у Елизаветы уже есть жених. Кое-что от королевской доброты перепало и Элинор.
Перед свадебным пиром Валлиец Най принес известие, которое можно было сравнить с добротной ложкой соли в сладкое блюдо. Люди Гавестона забрали надлежащие хозяину трофеи: доспехи, оружие и черного коня со звездой Инцитатуса. Даже Элинор прекрасно понимала, что те трофеи, что выиграл на турнире Хьюго, никак не окупят его потери. За них невозможно и коня выкупить, которого Хьюго выбирал сам и наблюдал, как тот становится под седло.
— Попросите средства у отца, — попробовала вмешаться Элинор.
— У меня нет потребностей в ваших советах, — огрызнулся Хьюго.
Она могла бы сказать, что еще можно попросить помощи или отсрочки у короля Эдуарда, но не решилась.
— Можете считать это моим капризом, но я желаю, чтобы Инцитатус вернулся в Речной. Возьмите это и выкупите коня, — некоторые украшения и золотой пояс, в котором она была на турнире — подарок от Пирса и Маргариты в честь их свадьбы. Хотя Элинор склонна была считать, что на самом деле даритель был совсем другим. Она отдала все это без особого сожаления. По крайней мере в тот миг она действительно считала, что так будет правильно. Хьюго молчал. — Все, что мое, — то ваше, — подбодрила его Элинор. И муж передал ее ценности Наю.
— Вы правы. Лучше выкупить лошадь, пока новый Корнуолл находится в хорошем настроении и не решил, что это насмешка. Иначе бедному Инсу дорога к скотобойщику. Теперь пойдем веселиться.
Элинор ожидала хоть слово благодарности. Но, видимо, Хьюго считал, что ее жертва — просто долг хорошей жены. Может, в этом он был и прав, как и в том, что настала пора веселиться.
Пир был славный. И тут действительно легко было забыться: столько еды и столько веселья. В середине пира каждый из гостей положил перед молодыми по пирогу. Вскоре на столе образовалась такая гора, что для Пирса и Маргариты это могло стать определенным препятствием. Для того, чтобы брак был крепкий, муж и жена должны были закрепить свою любовь поцелуем поверх уложенных пирогов. Гости замерли в ожидании.
Пирс Гавестон подхватил Маргариту и поставил ее на скамью. Возвышаясь над мужем, она оглядела зал с некой кокетливой гордостью, затем положила ладони на плечи Пирса и под восторженные пожелания здравия от друзей и возможных недругов довершила дело сладким долгим поцелуем.
Почти все это время Элинор не отходила от Хьюго, а он вел себя мило и любезно, как будто это была их свадьба: нежно обнимал, выбирал и кормил ее лучшими кусочками. Элинор льнула к нему и подставляла губы для поцелуев. Она сосредоточилась на муже и не обращала внимания на окружающих, точнее, пыталась самой не скользнуть взглядом на того единственного, чье мнение действительно было для нее было значимо. Но чем дальше к самому главному моменту, тем вино больше кружило голову, песни становились все шаловливей, а Элинор все беспечней.
Когда настало время проводить Маргариту к ее брачному ложу, Элинор оглянулась, пытаясь найти взглядом короля, но за шумящими и снующими дамами ей это не удалось. Зато у нее осталась уверенность, как обостренное животное чувство, что он-то за нею точно наблюдал. Элинор включилась в общее дело и отвесила несколько вольных шуточек о предстоящей ночи сестры, Маргарита без тени страха перед предстоящим или смущения ей ответила, впрочем, точно так же она с легкостью отбивала и шуточные нападки прочих дам. Когда в подобном положении была Элинор, то у нее словно язык щепкой пробили: она бормотала что-то несуразное, чем смешила опытных сопровождающих ее леди и заставляла их насмехаться еще больше. Элинор улыбнулась, вспоминая их с Хьюго первую ночь и маленькую битву за одеяло, где противник, совсем себя не проявив, все-таки остался победителем. Нежность разливалась по всему ее телу — нежность к мужу. Она желала повторить первую ночь, как будто все у них действительно будет впервые. Но все будет совершенно по-другому.
Рвение Элинор Хьюго воспринял благосклонно. Они до неистовства ласкали друг друга, но когда Хьюго повалил ее на спину и попытался закрепить свою власть, Элинор томно прошептала: «Еще не время».
Ей, слабой женщине, удалось заставить своего сильного мужчину оказаться снизу. «Вот лиса», — усмехнулся Хьюго.
Элинор тряхнула головой, и волосы темным плащом покрыли ее плечи. «Вы еще не знаете всего коварства этой лисы, муж мой. Вы сами показали мне некоторые хитрости».
Понял ли Хьюго ее молчаливый ответ, но он потянулся к ней, а она, перехватив его запястья, снова его обездвижила.
— Мой охотник слишком торопится… — она приподняла волосы к затылку, демонстрируя аккуратную грудь с призывно торчащими сосками. — Так можно и спугнуть зверя, а он заметил такое лакомство.
Заложив руки за голову, Хьюго благосклонно позволил ей действовать по своему желанию. Ее же желания были не так просты, как ему могло показаться. Позже, заботливо укрывая его, уснувшего и удовлетворенного, она могла себе сказать: свершилось, как и задумывалось. Как в первую ночь она оказалась нетронутой, но муж не мог назвать ее холодной и никчемной женой, и только отец Поллио мог бы скорбно покивать головой из-за пустой траты мужского семени.
Прошлый день был суетливым. Хьюго уже пребывал где-то в своем царстве грез, восстанавливая силы для новых подвигов. Элинор не собиралась за ним отставать. Она закрыла глаза.
Все-таки у нее было достаточно времени, чтобы привыкнуть к парку при замке, но не к таким изменениям. Не уставший осенний, а ярко-зеленый, как это бывает поздней весной, — он преобразился до неузнаваемости. И все-таки это был Уоллингфордский парк. Дерево, под которым она с королем Эдуардом наблюдала за вороньим семейством, Элинор узнала бы из тысячи. А за спиной должен быть замок.
Элинор оглянулась. Замка не было. Такое открытие должно было ее напугать, но она, напротив, ощутила некое волнение, которое всегда наступает в ожидании приятного открытия. То, что она сначала приняла за соловьиные трели, больше походило на музыку. Или же некто искусный научил птицу высвистывать «Прекрасную Джолли». Только кто это мог быть? Элинор сделала несколько несмелых шагов. Ее дорогу важно выступая перешел павлин с таким огромным и роскошным хвостом, что больше уже, казалось, невозможно. Элинор сдержала детское желание слегка наступить на него ногой. Наглая птица неспешно протиснулась между двумя тесно стоящими розовыми кустами. Элинор последовала за ним, с трудом пресекая в себе желание нехитрым способом завладеть хоть одним перышком. Слишком поздно она вспомнила о шипах на розах. Точнее, они должны были быть, но их не было. И сквозь преграду она прошла, как нож проходит сквозь масло. И это был не Уоллингфордский парк, а ее маленький садик при Речном замке. Скамейку и растущий рядом шиповник невозможно перепутать с какими-то другими скамейкою и шиповником. Правда, цветы на кусте были размером с человеческую голову, но дивным было даже не это. Возле преспокойно пасся белый единорог.
Ветка под ногой Элинор хрустнула, и рогатый конь приподнял голову. Он прижал уши и, раздувая ноздри, принюхался. Затем испуганно развернулся и кинулся прочь.
— Конечно. Я же не девственница, чтобы ласкаться у моих ног, — обиженно проговорила ему вслед Элинор. — Не сберегла…
— Разве в этом твоя вина? — Элинор обернулась на голос. Здесь был тот, кого она жаждала увидеть больше всего. — И разве это имеет значение для истинной любви?
Ее светлый рыцарь уложил ее на мягкую постель из травы. Только сейчас Элинор заметила, что была обнажена. Впрочем, также как и он. Так было правильно. Элинор позволила овладеть собой, и это был самый восхитительно-блаженный момент в ее жизни. Она готова была раствориться в нем без остатка, но кое-что насторожило: светлый рыцарь как-то слишком знакомо посапывал. Элинор открыла глаза.
Несколько первый взмахов ресницами она не могла понять, где оказалась: не сад, не ее спальня в Речном. И уже не сон. Ото сна осталась только одно: пользуясь сном и беспомощностью, некто вторгся в ее тело. И это был не светлый рыцарь. Элинор попыталась закричать.
— Тише! — Хьюго прикрыл ей рот ладонью. — Я не хотел вас будить.
— Вы все испортили!
К чему эти слова, Элинор объяснять не пожелала бы и под пытками. Все действительно шло не так. Ее власть над мужем оказалась мнимой, ее клятвы — ложью. Хьюго теперь не нужно было сдерживаться, и он разошелся вовсю свою похотливую прыть. Элинор оставалось смириться.
— Утром выцарапаете мне глаза. Теперь давайте спать, — Хьюго перекатился на спину и блаженно потянулся.
— Откуда вы знаете, что я хочу вам сделать?
— Я предположил наименьшее зло, — невнятно пробормотал Хьюго, засыпая или делая вид, что почти спит.
Элинор понимала, что остаток ночи для нее будет бессонным. Стыд, злость, унижение и страх снова поддаться нелепому искушению оказались слишком жесткой подушкой.
Поутру первым делом вместе с кругом приближенных дам Элинор отправилась с визитом к новобрачной. То, что она увидела, ей совсем не понравилось. Бледная изможденная девушка казалась полной противоположностью озорной и беспечной Маргариты, какой провожающие оставили ее прошлой ночью. Она пыталась улыбаться, но получалось это натянуто и неискренне.
— Похоже, ваш супруг постарался на славу! — попыталась подбодрить молодую графиню Корнуолл одна из дам. — Благословенна минувшая ночь! Уверена, что она дала результат, и вы зачали сына.
Маргарита издала тихий стон, похожий на поскуливание, и отвернулась. Элинор сжала кулаки. Ей так хотелось осадить веселящуюся даму, высказать, что, возможно, она-то провела ночь вместе с винным штофом, раз не замечает, что фривольные пожелания неприятны Маргарите и причиняют ей страдания. Дамы ушли, Элинор задержалась. Она присела на край постели сестры, убрала с ее лица прядь волос.
— Посмотри на меня…
На удивление строптивая Маргарита повернулась.
— Я его ненавижу, — чуть слышно прошептала она.
Как никто Элинор понимала сестру. Маргарита плохо переносила боль, даже укол иглою пальца мог стать поводом для слез и жалоб. А то, что она пережила в эту ночь, с уколотым пальцем и не сравнится.
— Все наладится, — осторожно начала утешения Элинор. — Со временем ты… — она сдержала готовое вырваться с языка «привыкнешь». Точно также ей говорили о Хьюго. К мужу она так и не привыкла, но, оказавшись в кругу родных, поняла, что ближе него у нее никого нет. — Со временем ты научишься уважать мужа.
— Нет! — Маргарита снова попыталась отвернуться, завершая разговор, но Элинор остановила ее, прижав за плечо к кровати. Маргарита не стала бороться, продолжая изображать слабость. Она, словно потеряв всякий интерес к сестре, уставилась в потолок. Но когда Элинор попыталась встать, чтобы удалиться, Маргарита схватила ее за руку. — Я не желаю больше его видеть.
— Он твой муж, — Элинор снова присела рядом с сестрой, а та отпустила ее руку. — Теперь уже ничего не сделаешь.
— Ты мне поможешь? — Маргарита приподнялась на локте. — Я погощу какое-то время у тебя. Думаю, он не станет требовать забрать меня с такого места.
— Какого «такого» места? — настороженно переспросила Элинор, услышав в требовательном тоне сестры определенный подвох.
— Не имеет значения, — отмахнулась Маргарита, — Поговоришь с братом?
— И как долго ты намерена прятаться?
— Пока что-нибудь не придумаю.
Легче было сдвинуть гору, чем переспорить младшую сестру. Элинор скоро перевела разговор на другую тему, а Маргарита восприняла молчание на ее каприз за согласие.
Элинор достаточно хорошо знала сестру, чтобы понять, что причина ее внезапного отвращения к мужу скрывается не только в перенесенной боли. Яснее ясного, что между супругами произошла размолвка, но стоило ли вмешиваться, и тем более стоило ли вовлекаться в игру Маргариты, или ее действительно нужно спасать, еще нужно было выяснить. Если с кем и советоваться, то с тем, кто находился с Маргаритой с детства, особенно последний год. Елизавета для подобных бесед была еще слишком мала, а вот дама Мод могла стать в подобном случае надежным союзником. Однако дама Мод сама была не в духе. Разговор предстоял серьезный и произойти он должен подальше от некоторых любопытных ушей, потому Элинор не насторожилась, когда дама Мод предложила ей пройти в отдаленный небольшой зал.
— Еще одна моя девочка меня покидает, — посетовала старая наставница.
Когда-то, чтобы смотреть в глаза даме Мод, Элинор приходилось задирать голову. Тогда малышке Норе невозможно было и представить, что когда-нибудь она будет всего на полголовы ниже наставницы, что будет держать ее под локоть и утешать.
— Скоро у ваших девочек родятся дочери. И им понадобится мудрая благочестивая дама, чтобы научить их слушать подсказки сердца.
— Может, леди Елизавета с ее кротким нравом. Но доживу ли я? Девочки, девочки… — вздохнула дама Мод.— Маргарите и муж в пару, что там будет только господу известно, но вы…
— На меня можете не рассчитывать, — Элинор сложила на груди руки и вздернула подбородок. — Я намерена мужу рожать только мальчиков.
— Леди Элинор, а все ли так хорошо, как вы пытаетесь показать? — дама Мод опять превратилась в строгую наставницу, а Элинор почувствовала себя маленькой девочкой.
— Иной судьбы я бы и не пожелала, — поспешно ответила она.
— Вот как? — дама Мод кивнула, и служанка, вечная незаметная спутница наставницы девочек Клер, вышла.
Пока женщина отсутствовала, Элинор не знала, чем себя занять. Чтобы не выказать смятение, она обратила внимание на то, за чем битый час наблюдать не зазорно. В маленьком камине потрескивали дрова, распространяя скорее уют, чем тепло. Язычки пламени успешно побеждали крепкие чурки, оставляя на их телах черные отметины.
Дама Мод молчала. Это так похоже было на укор. Элинор сама понимала, что совершила делом и в мыслях достаточно проступков, достойных осуждения уважаемой дамы, а та видит ее насквозь. Элинор полуобернулась, надеясь по фигуре наставницы угадать глубину своей вины, но Мод была как изваяние из камня. Зато Элинор заметила другое: сетку морщинок. Они наверняка были и раньше, просто не настолько глубокие, как борозды на коре старых деревьев. И, как бы ни был крепок дуб, но огонь все равно сильнее. Ее тщательно продуманная еще в Речном тактика, что дама Мод больше не может влиять на ее жизнь, распадалась, как обуглившаяся головешка.
Наконец посланница вернулась с каким-то свертком красного шелка.
— И что это? — не сдержала любопытство Элинор.
— Меня попросили передать это для леди Элинор ле Диспенсер.
—Кто? Впрочем, я догадываюсь, — слишком скоро Элинор развернула подарок, и что меньше всего ожидала там увидеть, так свой пояс, отданный как выкуп за Инцитатуса. Она была лучшего мнения о сообразительности Валлийца Ная. Может, он бы выручил меньше средств, но и ребенок понял бы, что пояс сначала нужно было продать. Тогда бы не получил Гавестон повод еще раз унизить ее и поставить в неловкое положение. — Мой дорогой новый родственничек.
— Не он, — коротко ответила дама Мод.
Тогда… Элинор чувствовала, что краснеет. Ее светлый рыцарь… Ей захотелось сорваться с места и помчаться к их секретному месту в саду, ждать хоть пока снег не выпадет, чтобы он снова согрел ее в своих объятьях. И могло так статься, что судьба в который раз сведет их вместе. Элинор прикрыла тканью вернувшийся к ней дорогой подарок, отгоняя наваждение.
— Я хотела поговорить о Маргарите. Она пожаловалась, что до сих пор продолжает кровоточить. Я переживаю за ее здоровье.
— Божьими молитвами, Маргарита сильная девушка, — дама Мод вздохнула. — Так случается, когда жена слишком молода и неопытна, а супруг страстен и не желает ждать.
— Еще бы он желал ждать. Случиться может всякое, и добыча ускользнет с его лап!
— Леди Элинор, — не повышая голоса, предостерегла дама Мод.— Ваше беспокойство о сестре похвально, но не забывайтесь. Время излечит Маргариту.
— Я о том же, — смирила праведный гнев Элинор. — Но если она не желает его больше видеть, то, может, стоит Маргарите погостить в моем доме и доме моего мужа? Исцелить душу и тело?
— Вот как? Это она вас попросила?
Прозорливость дамы Мод Элинор иногда пугала.
— Нет. Я больше года не видела сестру.
— И внезапно воспылали любовью? Хотя мне удивительно слышать о разочаровании Маргариты к супругу. Не более часу назад она мне сетовала, что только безграничным вниманием к своей несчастной страдающей супруге он смог бы заслужить ее прощение.
— И где же он? — фыркнула Элинор.
— Сопровождает государя. Существуют определенные обязанности.
— Он уехал, — Элинор сжала край свертка, а потом спохватилась, что дама Мод догадается, что ее сожаление относится совсем не к негодяю Гавестону, — А как же обязанности перед супругой?
— Девочки, девочки, — снова покачала головой дама Мод.
Хитрюга Маргарита решила вытащить каштаны чужими руками. Уловка с побегом была по-детски наивной, но вполне могла сработать, распространись Элинор о желании забрать с собой сестру. Хотя, может, и стоило на нее «попасться»: забрать Маргариту в Речной и посмотреть, как скоро она начнет хныкать в их скромной обители и пытаться сбежать обратно. С другой стороны, Элинор помнила, как совсем недавно ее муж, получив ее девственность, чуть ли не вытолкал ее из шатра, так как его ждали другие обязанности. Хоть один мужчина должен быть наказан за свою черствость. Ради такой благородной цели стоило забыть о сестринском соперничестве. Только сможет ли после всего Маргарита перенести дорогу?
Успешность плана Элинор прежде всего зависела от воли Хьюго. Камешек за камешек нагромождать одну маленькую ложь на другую — потом падать с огромной горы. Кое в чем Элинор решила покаяться, при этом сделать это так, чтобы оправдываться пришлось супругу.
— Вы выкупили лошадь? — почти с порога начала она.
— С вашей помощью благополучно, — не улавливая подвоха, ответил Хьюго.
— Тогда как вы можете объяснить вот это? — Элинор протянула мужу вновь возвращенный пояс.
Ожидание увидеть изумление на лице мужа не оправдалось. Хьюго неспешно присел на стул и прокручивая между пальцами украшение.
— И как вы это объясните?
— Ваш сенешаль проявил небрежность в своих обязанностях, — ничуть не смутившись, заявила Элинор.
— Как так?
— Да этот глупец еще бы конюху отдал выкуп! Тогда бы ни у вас коня не было, ни у меня украшения! — начинала негодовать Элинор с такой беспечности.
— И как он снова оказался у вас?
Вопрос правильный и должен был последовать из всей этой беседы, но тон, каким он это сказал, был, по меньшей мере, странен: как будто Хьюго такая важная вещь интересовала не более, чем то, как хорошо спала его супруга этой ночью.
— Его величество Эдуард выкупил свой подарок, чтобы вернуть мне.
— И передал его вашей няне? — хмыкнул Хьюго, — Какой заботливый у вас дядюшка. Передай он это мне, то я оказался бы в неловком положении, как деспот, распродающий драгоценности супруги. Передай из рук в руки вам — такой жест мог быть расценен как совсем неродственное внимание. И он выбрал того посланника, который никак вас не компрометирует.
— Это были вы. Вы его выкупили?
— Я его не продавал.
С выражением лица настоящего победителя, сумевшего загнать врага в угол, Хьюго передал ей злополучный пояс.
— Но где вы так скоро нашли средства на выкуп?
— Убил несколько купцов?
— Что?
На мгновение Элинор чуть было не поверила, но глядя на кривую ухмылку мужа, уверилась в обратном.
— Не беспокойтесь об этом. Помогли добрые друзья.
— Но почему вы просто не вернули его мне?
— Сколько вопросов, — Хьюго встал, — Вы же затеяли разговор не только из-за вашей побрякушки? Что еще?
Она постаралась перевести дыхание, чтобы не сорваться до неприличной брани, чтобы словом или делом не оскорбить мужа, чтобы хоть немного отгородиться от подлого испытания, которое она не прошла.
— Я хотела просить вас остаться еще на несколько дней, пока Маргарита поправится. Она желала присоединиться к нам.
— И зачем нам ваша сестра? Взять ее в залог и требовать у нового Корнуолла выкуп?
Горькая жестокая правда, которую она вдруг разучилась понимать. После потери Хьюго его доспехов им следует экономить. Продукты уже закуплены, но можно отказаться от гобеленов, которые сделали бы их замок немного уютнее в зимнюю пору. Она сама бы дала Маргарите не один повод для насмешек. Теперь еще и долг некому другу.
— К тому же лишний рот.
Она подвела Хьюго. Была поймана как вор на своих нелепых фантазиях. Теперь ей пожинать его презрение или…
— Моя глупенькая женушка. Твоя родня никогда не будет нежеланна в нашем доме. Даже если мне придется стать за соху, тень невзгод не должна коснуться твоего лица. Мы остаемся.
За своими раздумьями Элинор не заметила, что Хьюго успел сделать шаг и разом заключить ее в крепкие объятья. Ей следовало его поблагодарить, сказать что-то ободряющее, примирительное, но обида давала себе знать.
— Зачем вы разыграли со мной такую злую шутку?
— Вы не устали от вопросов? — он прикоснулся губами к ее лбу, — Злую? Просто немного развлечь милую женушку. Мне кажется, что с того дня в церкви, когда мы произнесли клятвы, и по сей миг вы продолжаете бояться меня. Вы постоянно пытаетесь оттолкнуть меня.
— Неправда, — попыталась возразить Элинор.
— Передай я его вам, вы бы мило улыбнулись, но в душе у вас была бы только благодарность, не больше. Мне же нужна была ваша улыбка, пусть даже я ее бы и не увидеть, любовь моя. И, может, разоблачение тайного поклонника. Но вы меня перехитрили, любовь моя.
Элинор приподняла голову, удивленно рассматривая, как впервые, своего мужа. Впервые он сказал о любви, и Элинор ему верила.
— Неправда. Как я могу вас бояться? Вы мой друг, мой любовник, мой союзник… Моя любовь. Вы то, что у меня есть, и то, что я не позволю отнять.
— Моя воинственная женушка. Кто же на меня покушается?
Ответить Элинор не смогла, так как Хьюго завладел ее губами, целуя неистово и даже болезненно, но вызывая в ней некий жар, природу которого она еще не постигла. Когда она немного пришла в себя, то деятельный муж уже расшнуровывал завязки на ее платье.
— Пытаетесь все-таки взять благодарность, — задыхаясь, но помогая ему с таким занятием, произнесла Элинор.
— Пытаюсь наверстать то, что вы должны мне за минувший год, — был ей ответ.
Может, Маргарита и ждала вестей от Элинор, но когда та все-таки сумела выбраться к сестре, то застала ее в весьма приятной компании. Стоило отчитать служанок Маргариты за пренебрежение своими обязанностями. Ведь они ни словом, ни знаком не дали знать о визитере, а точнее об еще одном обитателе спальной комнаты.
— О! Дорогая сестричка!
Гавестон просто в верхней одежде вольготно развалился на кровати, устроив голову на коленях Маргариты. Та, раскрасневшаяся, растрепанная, в нижней рубахе, сползшей с плеча, запустив пальцы в волосы мужа, поглаживала его как котенка, и что-то щебетала, но умолкла из-за внезапного вторжения сестры.
— Я не хотела вам мешать.
Ретироваться Элинор не успела.
— Ну что ты, милая родственница, — Пирс Гавестон проворно подскочил, и, придерживая Элинор за плечи, наградил двумя поцелуями в обе щеки. — Тебя всегда рады видеть здесь.
Маргарита тем временем, в противоречие словам мужа, подавала сестре знаки скорее удалиться.
— Я все-таки пойду, — Элинор высвободилась из родственных медвежьих объятий.
Страшно представить, что она могла застать, явись несколько позже. Элинор надеялась, что ее щеки не отдавали маковым цветом, когда она вернулась к мужу.
— Так скоро переговорили с сестрой? — удивился Хьюго.
— Едем домой! Немедленно! — вместо ответа заявила Элинор. Ее раздражение было совсем не к месту, но она чувствовала себя одураченной, а потому вместо Маргариты выместила его на муже.
— Как скажешь, моя любовь, — Хьюго на удивление стал ласковым и покладистым, но если бы можно было перенестись в Речной, только щелкнув пальцами.
Прощание получилось по-семейному теплым. Маргарита пожелала доброй дороги и, кажется, даже смахнула слезу. Хьюго и Пирс Гавестон какое-то время дружески беседовали в стороне от жен, потом выпили по бокалу вина на дорогу и обнялись как любящие братья, не знающие вражды.
— Наш родственник словом или знаком дал понять, что вернет вам доспехи без выкупа? — поинтересовалась Элинор, когда ее слова наверняка уже не могли долететь до четы Гавестон.
— Как же! Наш дорогой родственник даже срок выкупа ни на день не намерен уменьшить, — хмыкнул Хьюго. — Проще выковать новые доспехи: старые не принесли доблести. Или, может, все-таки стоило захватить вашу сестру и попросить за нее выкуп?
Проще ли? Элинор представила, как будет пыхтеть Табот, когда узнает о непредвиденных тратах. И кто знает, что еще им предстоит пережить за зиму. И вроде бы зима была скоро, но сейчас, когда между ними с Хьюго рухнула невидимая преграда, казалась такой далекой.
— Как же так, муж мой? Разве доспех дает рыцарю доблесть? Разве не вам Королева Красоты вручила награду за лучший удар копьем? — их лошади шли шаг в шаг. При мерном тёльте Элинор немного потянулась вперед и протянула руку мужу, и ее пальцы несколько мгновений задержались в его ладони, когда он, угадав желание супруги, перехватил ее ладонь.
— Осторожней! — Хьюго разорвал спонтанное рукопожатие и сам наклонился к жене, готовый ее подхватить, если она вдруг начнет падать. Но Элинор, проявив свою «Нежную Власть», уже сидела прямо, словно не заметив ее порыв.
— Что касается Маргариты, — продолжила она, — то, боюсь, что нам пришлось бы собирать еще один выкуп, чтобы ее супруг соблаговолил принять ее обратно.
Прошедшая свадьба была чужим праздником, но что Элинор, что Хьюго вели себя как молодожены, которые после долгих испытаний обрели свое счастье. По правде сказать, томным влюбленным из книг Элинор далеко было до их с мужем забав. Они творили серьезные вещи, но вели себя как малые дети. Хьюго готов был выполнять любые ее, даже самые нелепые капризы. Элинор назвала это «Нежной Властью». Желания Хьюго она назвала «Неудержимой Силой». Хотя обычно они сводились к одному, но противостоять им было невозможно.
Так еще в пути ее супруг пожелал завести ее в рощу подальше от посторонних глаз и свиты, обязанной их охранять, а дальше приказал ей опереться о ствол дерева, положить руки ему на плечи, а ногами обхватить поясницу. После такого времяпровождения спина Элинор несколько пострадала. Хьюго осыпал ее ласками, но вины за собой не чувствовал.
Даже когда они наконец-то добрались до Речного, послабления Элинор не получила. Хьюго с дня на день откладывал поездку по их землям, хоть за время их отсутствия могло много что произойти. Причины находились всегда: то слишком теплая погода, которая обязательно должна была перейти в ненастье, то само ненастье, то не так вставшие звезды. Когда же, наконец, он решил заняться делами, Элинор вздохнула свободно. Путешествие и внимание мужа утомили ее физически. Она желала спать, даже когда на дворе стоял белый день. Что беспокоило Элинор, что ее усталость могла быть вызвана болезнью — наказанием Господа за несдержанность и прошлые грехи. И тому день ото дня она находила подтверждения.
Чтобы отогнать дурные мысли и совсем не впасть в уныние, Элинор молилась и попыталась полностью погрузиться в домашние заботы. Следовало отчитать повара Джифа, который за время отсутствия хозяев совершенно разучился готовить. Приготовленный им намедни цыпленок был ужасен по вкусу, а яблочный пирог горчил.
В этот раз на обед Джифу было приказано приготовить молодого барашка в вине. Элинор лично собиралась проконтролировать, где же повар допускает ошибку или умышленный вред. Мясо смачно булькало в вареве, по кухне расходился вроде обычный аппетитный аромат, но тут желудок Элинор подпрыгнул к самому горлу. Зажимая ладонь рукою, она бросилась прочь.
Позже, приходя в себя, принимая заботу, Элинор удивилась скорее радостно взволнованной, чем обеспокоенной Марии.
— Что со мной? Ты знаешь?
— Все в руках Господа, но знаки подсказывают, — спокойно отвечала Мария. — Вы носите дитя под сердцем.
— Знаки? — еле проговорила Элинор, согнувшись от нового приступа тошноты. Растерянная Ава только хлопала ресницами. Дженни охнула и рванулась с помощью, но опоздала. Мария, которая ни на секунду не потеряла самообладания, подставила Элинор тазик. — Видишь знаки по звездам и луне? — пытаясь отдышаться, зло прошептала она.
— Не по звездам, — улыбнулась Мария.
Они с Дженни и Авой задумали раздеть хозяйку и уложить ее в постель. Втроем они быстро с этим справились. Элинор немного сопротивлялась, но в целом была покладиста и покорна. Она боролась с противным желанием расплакаться непонятно от чего. Но такая опека, словно она опять маленькая девочка, ей нравилась.
— И как ты узнала?
Элинор попыталась оттолкнуть Аву, когда та потянула верхнее платье через голову хозяйки. Та остановилась, но под одобряющий кивок Марии, ставшей на это время главной, продолжила разоблачать госпожу.
— Есть примета, — Мария слегка коснулась груди Элинор.
— Так просто? — недоверчиво проворчала Элинор. Нет спору, они стали больше. Но разве это случилось не потому, что она стала женщиной?
— Еще сегодняшнее недомогание, и да — луна. Давно ее серп ущербен, а кровь не пошла, не так ли?
— Да, — вынуждена была согласиться Элинор. — Мне уже лучше. Я могу встать.
— Для малыша и для вас будет лучше, если вы сейчас останетесь здесь, — остановила ее Мария.
— И я обязана вот так вот пролежать, пока он не изволит появиться? Моя леди-мать не испытывала таких страданий, хотя семерых родила, — Элинор понимала, что ее капризы нелепы и недостойны. К тому же воспоминание о матери всколыхнули новые страхи. — Ее ребенок убил ее… Матушка… — одна слезинка все-таки появилась и потекла по щеке.
Мария одним легким движением кончика пальца стерла ее, как и не было.
— За день два ваша слабость пройдет. Вы не можете точно знать, что чувствовала ваша леди-мать. Хоть есть определенные приметы, но для каждой женщины каждый ребенок особенный, даже в этом. Если будете меня слушаться и отгоните дурные мысли, то Матерь Божья позаботиться о вашем покрове. Разве роптала Богородица в ответ на благую весть? — спокойно, ровно, одно за другим объясняла Мария.
— Я не ропщу, — больше для формы, чем в противовес сказанному, заявила Элинор. Мария права, ей бы радоваться, что смерть и болезнь ее минула. И что скажет Хьюго, увидев ее, плаксивую как осеннее небо и оплывшую как догоревшая свеча. Только-только он стал ценить ее, но после такого точно должен отвернуться. Она хорошая хозяйка, совсем не та наивная девочка, которой первый раз ступила в Речной замок. Если на день-два она оставит хозяйственные заботы на плечи Марии и Дженни — ничего страшного не произойдет.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Мария. — А я вам почитаю, чтобы вам не было так грустно. Может быть,«Соловья»?
— Нет! — история двух рыцарей и влюбленной дамы и несчастной, ни в чем неповинной птицы чем-то напоминала ее историю с волнениями из-за Хьюго и Светлого Рыцаря. В другое время Элинор посмеялась бы с такого сравнения, но теперь чувствовала только скрытый укор. — Лучше почитай о Ясене и Орешнике. Вдруг у меня также родятся близнецы.
Мария, принявшая из рук Дженни книгу, только улыбнулась и начала рассказ.
В том, что слабость за несколько дней пройдет, Мария оказалась права. Своего мужа Элинор встречала в добром здравии и в хорошем расположении духа. Осталось только выбрать момент, когда сообщить Хьюго благую весть. Сказать, когда только слез с коня, не хорошо, как и за обедом, а вот вечерком, после взаимных супружеских ласк, когда муж сыт и доволен, — самое время. Только Хьюго, даже после самого вкуснейшего обеда и самых изысканных проявлений нежности покорной Элинор, все равно оставался не в духе.
— Что случилось, муж мой? — решилась спросить Элинор, когда Хьюго, излив в ее лоно семя, вместо того, чтобы еще немного оказать ей внимание, просто вышел из нее и со вздохом откатился на спину. — Вы затаили обиду? Или я что-то сделала не так?
— Пустое, — отмахнулся Хьюго. — Вы тут не причем. Не берите в голову.
У них только-только возникло полное доверие. По крайней мере, Элинор так считала. И вот ее муж снова что-то скрывает. Хьюго, понимая, что, не сдержав беспокойство, он насторожил и, возможно, даже обидел Элинор, попытался ее обнять. Она же ловко выскользнула из-под его руки и спрыгнула с кровати.
— Погодите.
Хьюго приподнялся на локте, наблюдая, как Элинор достает хозяйский нож — его первый подарок.
— Вы так сердиты на то, что я не желаю причинять вам беспокойство, что решили пустить мне кровь?
Самым кончиком пальца Элинор попробовала, насколько нож заточен. Проверка ее удовлетворила.
— Вам придется потерять немного крови, муж мой. Тут уж ничего не поделаешь. Зато после вы поделитесь своей печалью, а я своей радостью.
Элинор провела лезвием по ладони мужа, оставляя красной полосой неглубокую рану. Такие же действия она проделала и со своей ладонью, потом скрестила свою ругу и руку супруга так, чтобы раны прикасались.
— То, что ваше, — то мое, что мое — то ваше.
Хьюго неохотно повторил клятву, но с кривой ухмылкой заметил.
— Если вы о землях, принесенных в браке, то они уже не наши.
— Как это? — Элинор не была из тех страстных натур, которые, заподозрив близких в предательстве, кидаются на них с оружием, но нож она все-таки отложила в сторону. Горло сжал ком от обиды: неужели для Хьюго в их союзе были важны только ее земли?
— Это то, что принадлежит нашим детям.
— Вот как! — ком распался на тысячи маленьких бабочек, которые готовы были подарить Элинор свои крылья. Ее новость будет желанна. Хотя кое-что все же оставалось загадкой. — Но причем тут мои земли?
— Неурожай.
Хьюго продолжал напускать тумана. Чтобы хоть как-то выпросить ответ, Элинор просто повторила за ним.
— Неурожай?
— Увеличив налог, я скоро бы вернул потерянное. Прошлое лето было благодатным, и эти люди неплохо жировали. Но это лето как тощая корова из сна Иосифа. Если взять у них последнее, они или вымрут, или уйдут в разбой. Мор на наших землях не будет способствовать благополучию. Это не слабость не отнять последнее. Но правда, вам не стоит тревожиться. Вас это никак не коснется. Запасов в Речном достаточно, чтобы пережить зиму.
Хьюго оправдывался. Ему так важно было ее мнение о себе в противовес мнению всего света. Это была победа. Элинор торжествовала.
— Вы мудры не меньше чем Иосиф, сын Иакова, — она устроилась верхом на его бедрах и взирала сверху вниз. — Не желаю, чтобы радостная новость была позже омрачена мором.
— Какая же ваша радостная новость?
После услышанного Элинор уже не считала свою новость радостной, но все-таки собравшись с духом, не давая сомнению лечь на ее чело, как таинственная вещунья, она провозгласила.
— Настоящий хозяин моих и ваших земель грядет.
Хьюго недоверчиво наморщился. Потом прикоснулся к ее животу, ощупывая.
— Вы беременны?
Элинор кивнула. Она была немного разочарована: немного помучить мужа своей загадкой не удалось.
— Сын? — спросил Хьюго.
Если бы она знала. Тревожило ее нечто другое: сон, когда ею овладел Светлый рыцарь.
— А если близнецы?
— Вот и чудесно! Родите мне мальчика и девочку. Маленькую Изабеллу. Даже если родите только девочку — это будет счастливейший день.
— А если две девочки?
— Тоже чудесно! Девочки — это полезные союзы в будущем. Но почему вы мне не сказали? Я бы не трогал вас, чтобы не навредить.
— Мария сказала, что если действовать осторожно, то вреда не будет, — позволила наконец-то улыбнуться Элинор.
— Тогда я буду очень осторожным.
Хьюго перевернул ее на спину, покрывая второй раз за ночь.
Одни тревоги улеглись — появились другие. Никого из обитателей Речного не удивляло, что леди Диспенсер беседует сама с собой, объясняя элементарные вещи кому-то невидимому. Зато для стороннего глаза такие чудачества могли выглядеть, по меньшей мере, странно. Она могла, остановившись перед гобеленом, долго объяснять, что же там изображено и какими красками, или рассказывать, как дует за стенами замка ветер. Пытаясь успокоить хозяйку после странных, но не неприятных снов: а вдруг у ребенка будут жабры или маленький хвостик — Мария де Беркхемстед поспешила урезонить Элинор, что только фантазии матери могут превратить в такое чудо собственное дитя. Но если он чувствует материнские страхи, то может чувствовать и другое: одиночество, страх, тоску, ведь он совсем один там в темноте. И у него нет никого, кроме нее. Элинор не желала вступать в теософские споры, когда же именно Господь наделяет плод душой. Чтобы не говорил отец Поллио, ему никогда не принести в мир новую жизнь. А эта самая жизнь зрела в Элинор.
— Кто ты? — спрашивала она свое будущее дитя. И не получала ответа, но ждала хоть какого-то знака. Ждала и дождалась. Однажды, прогуливаясь по первому свежевыпавшему снегу, она увидела тень сокола. — Мальчик! У нас будет сын! — поспешила поделиться она с мужем.
— Вот и хорошо, — спокойно ответил Хьюго, а Элинор еще какое-то время дулась на него за такое равнодушие.
Время шло. Как и обещал Хьюго, Элинор не ощущала каких-то лишений в Речном, но и лишней роскоши они позволить не могли. На прошлое Рождество Элинор настояла, чтобы каждая незамужняя девица при замке получила в дар рыбу или курицу. Теперь о такой щедрости речь не шла. Зато всех слуг, кроме тех, что жили при замке вместе с семьями, отпустили по домам, чтобы праздники они провели у родного очага.
Рождество четы Диспенсеров было гораздо скромнее, чем прошлогоднее, но совсем не унылое. После праздничного обеда домочадцы и приближенные собрались у огня для того, чтобы рассказывать и слушать истории. Элинор даже пыталась вытащить отца Поллио, но он предпочел провести ночь в молитвах.
Чаще других рассказчиком становился Валлиец Най. Его истории о хитром крестьянине заставляли смеяться до коликов в животе. Дженни — мастерица историй об оживших мертвецах и прочей нечестии, Элинор помнила с детства, а для Дженни тогда лучшей наградой было довести маленькую хозяйку до испуганного визга, а потом устроиться рядом на мягкой хозяйской постели: «Чтобы глупый мертвец сначала съел Дженни». Теперь Элинор улыбнулась былым уловкам Дженни и своей наивности.
История Марии была простой и поучительной, такой, какую обычно рассказывают непослушным детям, чтобы ненавязчиво позволить им усвоить ту или иную вещь. Хьюго демонстративно зевнул, а Мария поспешила закончить рассказ.
— Ты обязательно повторишь его для своих воспитанников, — поспешила успокоить взгрустнувшую молодую женщину Элинор.
За честь семейства Беркхемстед как лучших рассказчиков вступился супруг Марии Джон. Его героическая история держала в напряжении слушателей до конца, а финал, когда все-таки выяснилось, кто скрывался за личиной Черного Рыцаря, оказался совсем неожиданным.
Рассказ Хьюго был коротким, но настолько непристойным, что Элинор раз десять готовилась его остановить. Как бы то ни было, но своего он добился. Хозяина дома больше не просили об историях. Хорошим рассказчиком оказался и кастелян Табот. Он сразу предупредил, что это события минувших дней и он сам был тому свидетелем, потому просит прощения, если что не так или позабылось. Удивительно, но вывод Элинор, что у старика только цифры в голове, оказался неверным. Что бы еще хотелось ей узнать, так это действительно ли описывал Табот несколько приукрашенные приключения своей молодости или же это просто были его мечты.
Рассказы Табота навели Элинор на одну шальную мысль. Среди братьев и сестер она была лучшей рассказчицей, и у нее в запасе было много историй, но неожиданно сама собой сложилась новая.
— Что здесь правда, а что ложь — догадайтесь сами.
Ее история была о деве, которая, узнав о предстоящем замужестве, удрала из дома, переодевшись служанкой. В пути на нее напали разбойники и ничто бы не спасло ее от злобного главаря, если бы за нее не заступился проезжавший мимо рыцарь. Он одолел разбойника в жестокой схватке, а позже вызвался проводить деву, даже не зная, кто она на самом деле. Так как у нее ничего не было, а она желала возблагодарить героя, то оторвала рукав своего платья и передала его рыцарю.
— Всего лишь рукав? Так-так, — неожиданно перебил рассказ Хьюго. — Но рыцарь не удовлетворился, конечно, такой наградой и потребовал целое платье?
— Зачем? — в недоумении уставилась на него Элинор.
— Чтобы потом вернуть. Если девица действительно решила отблагодарить рыцаря, то какое-то время оно ей не понадобится, — не на секунду не смутившись, ответил Хьюго.
— Рыцарь был действительно благороден и не воспользовался тягостным положением девы, — огрызнулась Элинор.
— Он был глуп, — парировал Хьюго. — И что было дальше?
Люди отца девы, пустившееся по следам в погоню, настигли беглянку и отбили у внезапного защитника. При этом дева не знала, что случилось с ее рыцарем, а потому впала в тоску, отказываясь принимать пищу. Тогда отец девы поставил условие: если дева сможет убедить жениха разорвать договоренность, то отец позволит ей уйти в монастырь и больше не будет навязывать свою волю.
Дева согласилась, но когда она в сопровождении нянюшек, следовавших после побега за нею неустанно, прибыла в дом жениха, то оказалось, что он получил серьезное ранение. Нужно было совсем не иметь сердца, чтобы сообщать такую новость человеку на смертном одре, но хоть одним глазком увидеть жениха она не отказала себе. Каково же было ее удивление, когда в раненом мужчине она узнала своего спасителя. Он был не в себе. Сжимал рукав ее платья и звал незнакомку. Дева ухаживала за ним, пока горячка не отступила, а напоследок оставив ему другой рукав, как знак. Сама же она осторожно сняла с его пальца перстень с печатью.
— Вот это правильно. Возможно, ушлой девице стоило и кошель с монетками прихватить, — снова перебил рассказ Хьюго.
На этот раз даже сдержанная Мария не выдержала, сердито фыркнув на хозяина.
Не обращая внимания на подколки мужа, Элинор продолжила рассказ.
Поправившись, рыцарь отправился в дом невесты. Повинуясь приказу девы, слуги рыцаря скрыли, кто же была та неизвестная, но прекрасная девица, выходившая его. Рыцарь поклялся жениться на спасительнице, но для этого ему стоило разорвать предыдущие обязательства. Рыцарь готов был принести любые покаяния, но не идти против сердца. Отец девы был зол, а дочь вдруг попросила переговорить с непостоянным женихом, но с условием, что все будет происходить за занавесью. Дева выслушала признание рыцаря, и хоть душа ее тянулась к нему, она так и не решилась признаться. Что, если он не простит ей ложь? А так у нее оставалась его любовь и его кольцо на память. Стоило ей подумать о перстне, как он соскользнул с ее тонкого пальчика и покатился под ноги рыцарю, который уже собирался покинуть возлюбленную навсегда. Он тут же, узнав его, откинул занавесь, и, что и говорить, что страхи девы оказались напрасными. К радости отца и самих влюбленных свадьба все-таки состоялась.
— Неразумные люди бегут от своей судьбы, но она все равно их настигает, — закончила рассказ Элинор.
— Поздно уже. Пора спать.
После такого распоряжения хозяина домочадцы разошлись по своим обителям. Ушла к себе и Элинор, но ждала особого гостя.
— Давно за полночь. День подарков, — она обижено отвернулась от двери.
Опасаясь выкидыша, лекарь все-таки запретил им с мужем делить ложе. И кто знает, что могло случиться дальше? Элинор не раз слышала, как ребенок отнимает у матери красоту. Будет ли потом она желанна? В минувшем году, обходя запреты, Хьюго получил свой особый подарок. Если в этом году он пришел опять за своим, то это только льстило Элинор, хоть и было утомительным.
— Ваша правда, — ответил Хьюго. Сердце пропустило несколько ударов, но ничего не происходило. — Кто тот рыцарь из вашего рассказа?
— Неужели вы так и не поняли? — наконец обернулась Элинор.
— Я бы так просто не отпустил свою деву, — Хьюго привлек ее к себе, заставляя опереться спиной на его грудь, а в руки вложил небольшой предмет. Элинор раскрыла ладони: серебряная фибула, искусно выполненная ящерица с зелеными изумрудными глазами, причудливо изогнувшая хвост, а игла с листьями изумрудами была как ветвь, за которую она цеплялась.
— Это слишком, — посетовала Элинор, любуясь подарком.
— Это украшение моей матери. И это только малая часть, чем я могу возблагодарить судьбу.
— Хьюго, — она постаралась коснуться губами его губ, чтобы не заставлять произносить через силу признания.
— Вы и наша дочь самый ценный подарок.
— Дочь? — ее муж действительно был самым необычным мужчиной в свете.
— Или сын. Позволите остаться?
Разве могла она отказать? Тем более это не противило ее желаниям. Рука на ее животе засыпающего Хьюго тяжелела. Ей была приятна его защита, но она опасалась за их малыша и только потому она подвинула его ладонь себе на грудь. «И все-таки сын», — загадала Элинор.
Хорошо бы, конечно, было, если бы после сближения между супругами не оставалось недомолвок. Но некоторым маленьким секретам Элинор для их общего счастья лучше было оставаться секретами. Секреты Хьюго, которые она обнаруживала, становились приятным открытием, которые больше привязывали ее к мужу. Так оказалось, что Хьюго беспокоится об Элинор и их ребенке больше, чем сама будущая мамочка, но скрывает это за грубыми шутками, чтобы никто не заподозрил его в сентиментальной слабости. Хьюго будет хорошим отцом, подобный вывод уже не подлежал сомнению.
Беззаботные дни миновали. Раньше Хьюго говорил, что если служить, то не меньше чем баннеретом. Теперь из-за накопившихся долгов и роста семьи ему пришлось умерить амбиции.
Название: Три весны. Начало
Автор: Roksan de Clare
Бета: Julie de Miraval; Kage Tsukiyama
Исторический период: 1306-1308 года
Размер: макси
Пейринг/Персонажи: Хьюго ле Диспенсер / Элинор де Клер, Эдуард Карнарвонский (Эдуард II) / Элинор де Клер (леди Диспенсер)
Категория: джен, гет
Жанр: общий
Рейтинг: R
Краткое содержание: Элинор (Айленора) де Клер — интереснейшая женщина своей эпохи. Ее жизнь достойна романа, а не просто упоминания в романах эпохи. Кто она: охотница или жертва, карьеристка или жена предателя? Разобраться, кажется, уже сложно. Но можно взглянуть на все события совсем с другой стороны.
— Долг жены быть на стороне мужа.
— Вам пора, — Хьюго провел пальцем по изгибу ее брови. — Не забываем, кто мы есть.
— Вы останетесь сегодня со мной Уоллингфордском замке? Я беспокоюсь о вашем плече.
— Не могу быть причиной вашего беспокойства. Придется.
Хьюго встал и помог подняться ей.
Меньше всего Элинор желала объясняться с сестрой. Какая женщина не желает, чтобы ее признали прекраснейшей? Но то, как Элинор получила свой титул Королевы Красоты, не делало ее победу «блистательной». И что ей делать с тем, от чьего имени говорил Пирс Гавестон? Ликовать или плакать? «Выше и достойнее меня», конечно, король Эдуард — ее отвергнутая, но не забытая мечта и греза, и может ли она противиться желаниям короля? Желает ли она противиться, получив то, о чем только несмело мечтала? Вместо радости – боль: она замужняя дама и не посмеет предать мужа. Она поклялась. Хорошо, что Хьюго будет рядом и на него можно переложить ответственность за все свои сомнения.
— Вот ты где! За тобой уже собирались посылать.
Маргарита совсем не выглядела обозленной и расстроенной, скорее наоборот, но Элинор все равно поспешила уточнить.
— Ты не злишься?
— За что? — Маргарита схватила ее за руку, увлекая за собой. — У меня будет еще множество турниров, где я буду признана Королевой. Зато тебе теперь будет о чем вспомнить в своей глуши.
— Спасибо за благословление, сестренка, — недовольно проворчала Элинор. Все угрызения и обвинения самой себя после ехидного замечания Маргариты исчезли без следа.
В пиршественный зал Элинор вошла под руку с королем.
— Смею я надеяться, что прекраснейшая перестанет грустить и подарит улыбку? — сказал Эдуард. — Этот день ваш, моя королева.
Как ни странно, но после этих слов она действительно почувствовала себя легко и свободно. Как будто земные заботы действительно оставили ее. Элинор раздавала награды отличившимся рыцарям, и для каждого у нее была хвалебная речь. Слова сходили с уст легко и непринужденно. Был пир, и она была там королевой.
Когда все стихло, неугомонная Маргарита потащила сестер еще раз примерять наряды для завтрашнего важнейшего события. Элинор еще раньше удивил каприз сестры, чтобы платье обязательно было белое.
— Перро говорит, что жемчуг приносит ему счастье. Я его жемчужина — наша встреча была предопределена.
Потом оглядываясь, как будто кто-то мог раскрыть величайшую тайну, Маргарита показала сестрам маленький сверток. Когда она его раскрыла, там была жемчужина — вытянутая, похожая на неправильную каплю.
— Зачем она тебе? — поинтересовалась Элинор.
— Мой подарок мужу, — заговорчески усмехнулась Маргарита.
— Странный подарок, — пожала плечами Элинор.
— А мне кажется, милый, — Елезавета попыталась притронуться к сокровищу, но Маргарита одернула руку и прикрыла свой подарок.
— Жемчужин много, но такая единственная. Он может встретить не одну женщину по имени Маргарита, но они не я, — гордо заявила она.
Елизавету отправили спать, а Маргарита все никак не отпускала Элинор.
— Как же не вовремя одумался твой муж, — сетовала Маргарита.
— Тебя что-то тревожит?
— Нет, — слишком скоро ответила Маргарита. Потом замолчала, отвернулась от сестры. — Это ведь то, о чем я мечтала. Я так хочу, чтобы завтра поскорее настало и одновременно, чтобы не наступало никогда. Ну не странно ли?
— Не странно, — Элинор обняла взволнованную невесту. — Все будет хорошо. Поверь мне.
Маргарита положила голову ей на плечо.
— Ты несносная, но без тебя грустно.
— Я тоже по тебе скучала, — засмеялась Элинор.
— Не оставляй меня. Хорошо?
— Это пройдет, — Элинор погладила сестру по волосам.
— Нет. Правда. Если ты будешь, ну, понимаешь с кем, ласкова, то тебе, может, и не придется возвращаться в свою глушь, — Маргарита отстранилась. — Представляешь, как весело мы будем жить?
— Что за глупости! — Элинор подскочила как ужаленная. — Мне пора.
— Твой муженек тебя заждался. Беги к нему, — засмеялась Маргарита.
Хьюго крепко спал. Потому, быстренько раздетая Авой, Элинор потихоньку устроилась рядом.
— Глупости все это!
Слова Маргариты вновь пробудили все ее страхи и опасения. Не стоило забывать, какой занозой может быть Маргарита. Хьюго что-то пробормотал во сне, а Элинор ни с то ни с сего вдруг поцеловала его в плечо, в место, где, скорее всего, оставался еще след от ее укуса. Не просыпаясь и не осознавая, что делает, Хьюго схватил ее и прижал к себе. Может, в другой раз она бы постаралась вывернуться — трудно уснуть, когда ты полузадушен, — но сейчас в жесте Хьюго она увидела обещание защиты и надежности.
— Такие глупости, — еще раз пробормотала Элинор, закрывая глаза. Завтра предстоял интересный день, для которого понадобится много сил.
***
Два отряда осыпали друг друга дождем из дротиков. Но все вояки находились на достаточно безопасном расстоянии, и дротики падали, не причиняя вреда.
Наконец сторона, защищавшая невесту, решила, что соперники доказали свое право забрать девушку, и Маргарита была выдана жениху.
— Если бы подобную забаву устроили на нашей свадьбе, то некоторые бравые ребятки могли остаться без глаз, — сказал разгоряченный Хьюго Элинор.
— Если бы триста бравых ребят устроили потасовку, то я могла бы стать вдовой еще до того, как меня огласили твоей женой, — ответила Элинор.
Пока мужчины развлекались, дамы успели заскучать. Маргарита даже предложила вспомнить другую традицию: вскочить на коня и убираться куда подальше, и пусть догонят, если смогут. Надобность в этом отпала. И, выстроившись согласно родству и благородству, процессия двинулась к церкви.
Тут жениха и невесту уже поджидала ликующая толпа.
Наблюдая за венчанием Маргариты, Элинор пыталась вспомнить свою свадьбу, но проще было переживать все заново, представляя себя на месте сестры: она слушает наставления священника, она произносит клятвы верности, ее руку перевязывают вместе с рукой ее суженного, она оборачивается к мужу, чтобы закрепить первым законным поцелуем их союз и…
«Нет!» — Элинор сердито махнула головой, отгоняя наваждение. Все из-за неуместной шутки Маргариты. Именно так. Дьявол использует малейшие сомнения, чтобы, сплетая сеть из обмана и искушений, затягивать нестойкие души в омут греха. Но с нею у нечистого ничего не выйдет. Она сможет отличить правду от сладкой лжи. Когда они с мужем были в ссоре, Элинор тосковала и злилась, и вот оно настоящее, иное — соблазн от лукавого. Хьюго стоял рядом, и ей действительно стало спокойнее.
На выходе с церкви молодожены были осыпаны золотыми монетами. Восторженные люди кидали их поверх голов Маргариты и Пирса с пожеланиями благоденствия и огромного потомства. И можно было поверить, что жители города щедры и богаты, если бы не было очевидно, чьим желанием в их руки попало это золото. Вот она, еще одна истина: король Эдуард благоволил к своему племяннику и племянницам из семейства Клер. Хоть Гилберт был еще слишком молод, но ему уже должны передать его наследство. У Маргариты теперь будет муж и титул графини Корнуолл, а у Елизаветы уже есть жених. Кое-что от королевской доброты перепало и Элинор.
Перед свадебным пиром Валлиец Най принес известие, которое можно было сравнить с добротной ложкой соли в сладкое блюдо. Люди Гавестона забрали надлежащие хозяину трофеи: доспехи, оружие и черного коня со звездой Инцитатуса. Даже Элинор прекрасно понимала, что те трофеи, что выиграл на турнире Хьюго, никак не окупят его потери. За них невозможно и коня выкупить, которого Хьюго выбирал сам и наблюдал, как тот становится под седло.
— Попросите средства у отца, — попробовала вмешаться Элинор.
— У меня нет потребностей в ваших советах, — огрызнулся Хьюго.
Она могла бы сказать, что еще можно попросить помощи или отсрочки у короля Эдуарда, но не решилась.
— Можете считать это моим капризом, но я желаю, чтобы Инцитатус вернулся в Речной. Возьмите это и выкупите коня, — некоторые украшения и золотой пояс, в котором она была на турнире — подарок от Пирса и Маргариты в честь их свадьбы. Хотя Элинор склонна была считать, что на самом деле даритель был совсем другим. Она отдала все это без особого сожаления. По крайней мере в тот миг она действительно считала, что так будет правильно. Хьюго молчал. — Все, что мое, — то ваше, — подбодрила его Элинор. И муж передал ее ценности Наю.
— Вы правы. Лучше выкупить лошадь, пока новый Корнуолл находится в хорошем настроении и не решил, что это насмешка. Иначе бедному Инсу дорога к скотобойщику. Теперь пойдем веселиться.
Элинор ожидала хоть слово благодарности. Но, видимо, Хьюго считал, что ее жертва — просто долг хорошей жены. Может, в этом он был и прав, как и в том, что настала пора веселиться.
Пир был славный. И тут действительно легко было забыться: столько еды и столько веселья. В середине пира каждый из гостей положил перед молодыми по пирогу. Вскоре на столе образовалась такая гора, что для Пирса и Маргариты это могло стать определенным препятствием. Для того, чтобы брак был крепкий, муж и жена должны были закрепить свою любовь поцелуем поверх уложенных пирогов. Гости замерли в ожидании.
Пирс Гавестон подхватил Маргариту и поставил ее на скамью. Возвышаясь над мужем, она оглядела зал с некой кокетливой гордостью, затем положила ладони на плечи Пирса и под восторженные пожелания здравия от друзей и возможных недругов довершила дело сладким долгим поцелуем.
Почти все это время Элинор не отходила от Хьюго, а он вел себя мило и любезно, как будто это была их свадьба: нежно обнимал, выбирал и кормил ее лучшими кусочками. Элинор льнула к нему и подставляла губы для поцелуев. Она сосредоточилась на муже и не обращала внимания на окружающих, точнее, пыталась самой не скользнуть взглядом на того единственного, чье мнение действительно было для нее было значимо. Но чем дальше к самому главному моменту, тем вино больше кружило голову, песни становились все шаловливей, а Элинор все беспечней.
Когда настало время проводить Маргариту к ее брачному ложу, Элинор оглянулась, пытаясь найти взглядом короля, но за шумящими и снующими дамами ей это не удалось. Зато у нее осталась уверенность, как обостренное животное чувство, что он-то за нею точно наблюдал. Элинор включилась в общее дело и отвесила несколько вольных шуточек о предстоящей ночи сестры, Маргарита без тени страха перед предстоящим или смущения ей ответила, впрочем, точно так же она с легкостью отбивала и шуточные нападки прочих дам. Когда в подобном положении была Элинор, то у нее словно язык щепкой пробили: она бормотала что-то несуразное, чем смешила опытных сопровождающих ее леди и заставляла их насмехаться еще больше. Элинор улыбнулась, вспоминая их с Хьюго первую ночь и маленькую битву за одеяло, где противник, совсем себя не проявив, все-таки остался победителем. Нежность разливалась по всему ее телу — нежность к мужу. Она желала повторить первую ночь, как будто все у них действительно будет впервые. Но все будет совершенно по-другому.
Рвение Элинор Хьюго воспринял благосклонно. Они до неистовства ласкали друг друга, но когда Хьюго повалил ее на спину и попытался закрепить свою власть, Элинор томно прошептала: «Еще не время».
Ей, слабой женщине, удалось заставить своего сильного мужчину оказаться снизу. «Вот лиса», — усмехнулся Хьюго.
Элинор тряхнула головой, и волосы темным плащом покрыли ее плечи. «Вы еще не знаете всего коварства этой лисы, муж мой. Вы сами показали мне некоторые хитрости».
Понял ли Хьюго ее молчаливый ответ, но он потянулся к ней, а она, перехватив его запястья, снова его обездвижила.
— Мой охотник слишком торопится… — она приподняла волосы к затылку, демонстрируя аккуратную грудь с призывно торчащими сосками. — Так можно и спугнуть зверя, а он заметил такое лакомство.
Заложив руки за голову, Хьюго благосклонно позволил ей действовать по своему желанию. Ее же желания были не так просты, как ему могло показаться. Позже, заботливо укрывая его, уснувшего и удовлетворенного, она могла себе сказать: свершилось, как и задумывалось. Как в первую ночь она оказалась нетронутой, но муж не мог назвать ее холодной и никчемной женой, и только отец Поллио мог бы скорбно покивать головой из-за пустой траты мужского семени.
Прошлый день был суетливым. Хьюго уже пребывал где-то в своем царстве грез, восстанавливая силы для новых подвигов. Элинор не собиралась за ним отставать. Она закрыла глаза.
Все-таки у нее было достаточно времени, чтобы привыкнуть к парку при замке, но не к таким изменениям. Не уставший осенний, а ярко-зеленый, как это бывает поздней весной, — он преобразился до неузнаваемости. И все-таки это был Уоллингфордский парк. Дерево, под которым она с королем Эдуардом наблюдала за вороньим семейством, Элинор узнала бы из тысячи. А за спиной должен быть замок.
Элинор оглянулась. Замка не было. Такое открытие должно было ее напугать, но она, напротив, ощутила некое волнение, которое всегда наступает в ожидании приятного открытия. То, что она сначала приняла за соловьиные трели, больше походило на музыку. Или же некто искусный научил птицу высвистывать «Прекрасную Джолли». Только кто это мог быть? Элинор сделала несколько несмелых шагов. Ее дорогу важно выступая перешел павлин с таким огромным и роскошным хвостом, что больше уже, казалось, невозможно. Элинор сдержала детское желание слегка наступить на него ногой. Наглая птица неспешно протиснулась между двумя тесно стоящими розовыми кустами. Элинор последовала за ним, с трудом пресекая в себе желание нехитрым способом завладеть хоть одним перышком. Слишком поздно она вспомнила о шипах на розах. Точнее, они должны были быть, но их не было. И сквозь преграду она прошла, как нож проходит сквозь масло. И это был не Уоллингфордский парк, а ее маленький садик при Речном замке. Скамейку и растущий рядом шиповник невозможно перепутать с какими-то другими скамейкою и шиповником. Правда, цветы на кусте были размером с человеческую голову, но дивным было даже не это. Возле преспокойно пасся белый единорог.
Ветка под ногой Элинор хрустнула, и рогатый конь приподнял голову. Он прижал уши и, раздувая ноздри, принюхался. Затем испуганно развернулся и кинулся прочь.
— Конечно. Я же не девственница, чтобы ласкаться у моих ног, — обиженно проговорила ему вслед Элинор. — Не сберегла…
— Разве в этом твоя вина? — Элинор обернулась на голос. Здесь был тот, кого она жаждала увидеть больше всего. — И разве это имеет значение для истинной любви?
Ее светлый рыцарь уложил ее на мягкую постель из травы. Только сейчас Элинор заметила, что была обнажена. Впрочем, также как и он. Так было правильно. Элинор позволила овладеть собой, и это был самый восхитительно-блаженный момент в ее жизни. Она готова была раствориться в нем без остатка, но кое-что насторожило: светлый рыцарь как-то слишком знакомо посапывал. Элинор открыла глаза.
Несколько первый взмахов ресницами она не могла понять, где оказалась: не сад, не ее спальня в Речном. И уже не сон. Ото сна осталась только одно: пользуясь сном и беспомощностью, некто вторгся в ее тело. И это был не светлый рыцарь. Элинор попыталась закричать.
— Тише! — Хьюго прикрыл ей рот ладонью. — Я не хотел вас будить.
— Вы все испортили!
К чему эти слова, Элинор объяснять не пожелала бы и под пытками. Все действительно шло не так. Ее власть над мужем оказалась мнимой, ее клятвы — ложью. Хьюго теперь не нужно было сдерживаться, и он разошелся вовсю свою похотливую прыть. Элинор оставалось смириться.
— Утром выцарапаете мне глаза. Теперь давайте спать, — Хьюго перекатился на спину и блаженно потянулся.
— Откуда вы знаете, что я хочу вам сделать?
— Я предположил наименьшее зло, — невнятно пробормотал Хьюго, засыпая или делая вид, что почти спит.
Элинор понимала, что остаток ночи для нее будет бессонным. Стыд, злость, унижение и страх снова поддаться нелепому искушению оказались слишком жесткой подушкой.
Поутру первым делом вместе с кругом приближенных дам Элинор отправилась с визитом к новобрачной. То, что она увидела, ей совсем не понравилось. Бледная изможденная девушка казалась полной противоположностью озорной и беспечной Маргариты, какой провожающие оставили ее прошлой ночью. Она пыталась улыбаться, но получалось это натянуто и неискренне.
— Похоже, ваш супруг постарался на славу! — попыталась подбодрить молодую графиню Корнуолл одна из дам. — Благословенна минувшая ночь! Уверена, что она дала результат, и вы зачали сына.
Маргарита издала тихий стон, похожий на поскуливание, и отвернулась. Элинор сжала кулаки. Ей так хотелось осадить веселящуюся даму, высказать, что, возможно, она-то провела ночь вместе с винным штофом, раз не замечает, что фривольные пожелания неприятны Маргарите и причиняют ей страдания. Дамы ушли, Элинор задержалась. Она присела на край постели сестры, убрала с ее лица прядь волос.
— Посмотри на меня…
На удивление строптивая Маргарита повернулась.
— Я его ненавижу, — чуть слышно прошептала она.
Как никто Элинор понимала сестру. Маргарита плохо переносила боль, даже укол иглою пальца мог стать поводом для слез и жалоб. А то, что она пережила в эту ночь, с уколотым пальцем и не сравнится.
— Все наладится, — осторожно начала утешения Элинор. — Со временем ты… — она сдержала готовое вырваться с языка «привыкнешь». Точно также ей говорили о Хьюго. К мужу она так и не привыкла, но, оказавшись в кругу родных, поняла, что ближе него у нее никого нет. — Со временем ты научишься уважать мужа.
— Нет! — Маргарита снова попыталась отвернуться, завершая разговор, но Элинор остановила ее, прижав за плечо к кровати. Маргарита не стала бороться, продолжая изображать слабость. Она, словно потеряв всякий интерес к сестре, уставилась в потолок. Но когда Элинор попыталась встать, чтобы удалиться, Маргарита схватила ее за руку. — Я не желаю больше его видеть.
— Он твой муж, — Элинор снова присела рядом с сестрой, а та отпустила ее руку. — Теперь уже ничего не сделаешь.
— Ты мне поможешь? — Маргарита приподнялась на локте. — Я погощу какое-то время у тебя. Думаю, он не станет требовать забрать меня с такого места.
— Какого «такого» места? — настороженно переспросила Элинор, услышав в требовательном тоне сестры определенный подвох.
— Не имеет значения, — отмахнулась Маргарита, — Поговоришь с братом?
— И как долго ты намерена прятаться?
— Пока что-нибудь не придумаю.
Легче было сдвинуть гору, чем переспорить младшую сестру. Элинор скоро перевела разговор на другую тему, а Маргарита восприняла молчание на ее каприз за согласие.
Элинор достаточно хорошо знала сестру, чтобы понять, что причина ее внезапного отвращения к мужу скрывается не только в перенесенной боли. Яснее ясного, что между супругами произошла размолвка, но стоило ли вмешиваться, и тем более стоило ли вовлекаться в игру Маргариты, или ее действительно нужно спасать, еще нужно было выяснить. Если с кем и советоваться, то с тем, кто находился с Маргаритой с детства, особенно последний год. Елизавета для подобных бесед была еще слишком мала, а вот дама Мод могла стать в подобном случае надежным союзником. Однако дама Мод сама была не в духе. Разговор предстоял серьезный и произойти он должен подальше от некоторых любопытных ушей, потому Элинор не насторожилась, когда дама Мод предложила ей пройти в отдаленный небольшой зал.
— Еще одна моя девочка меня покидает, — посетовала старая наставница.
Когда-то, чтобы смотреть в глаза даме Мод, Элинор приходилось задирать голову. Тогда малышке Норе невозможно было и представить, что когда-нибудь она будет всего на полголовы ниже наставницы, что будет держать ее под локоть и утешать.
— Скоро у ваших девочек родятся дочери. И им понадобится мудрая благочестивая дама, чтобы научить их слушать подсказки сердца.
— Может, леди Елизавета с ее кротким нравом. Но доживу ли я? Девочки, девочки… — вздохнула дама Мод.— Маргарите и муж в пару, что там будет только господу известно, но вы…
— На меня можете не рассчитывать, — Элинор сложила на груди руки и вздернула подбородок. — Я намерена мужу рожать только мальчиков.
— Леди Элинор, а все ли так хорошо, как вы пытаетесь показать? — дама Мод опять превратилась в строгую наставницу, а Элинор почувствовала себя маленькой девочкой.
— Иной судьбы я бы и не пожелала, — поспешно ответила она.
— Вот как? — дама Мод кивнула, и служанка, вечная незаметная спутница наставницы девочек Клер, вышла.
Пока женщина отсутствовала, Элинор не знала, чем себя занять. Чтобы не выказать смятение, она обратила внимание на то, за чем битый час наблюдать не зазорно. В маленьком камине потрескивали дрова, распространяя скорее уют, чем тепло. Язычки пламени успешно побеждали крепкие чурки, оставляя на их телах черные отметины.
Дама Мод молчала. Это так похоже было на укор. Элинор сама понимала, что совершила делом и в мыслях достаточно проступков, достойных осуждения уважаемой дамы, а та видит ее насквозь. Элинор полуобернулась, надеясь по фигуре наставницы угадать глубину своей вины, но Мод была как изваяние из камня. Зато Элинор заметила другое: сетку морщинок. Они наверняка были и раньше, просто не настолько глубокие, как борозды на коре старых деревьев. И, как бы ни был крепок дуб, но огонь все равно сильнее. Ее тщательно продуманная еще в Речном тактика, что дама Мод больше не может влиять на ее жизнь, распадалась, как обуглившаяся головешка.
Наконец посланница вернулась с каким-то свертком красного шелка.
— И что это? — не сдержала любопытство Элинор.
— Меня попросили передать это для леди Элинор ле Диспенсер.
—Кто? Впрочем, я догадываюсь, — слишком скоро Элинор развернула подарок, и что меньше всего ожидала там увидеть, так свой пояс, отданный как выкуп за Инцитатуса. Она была лучшего мнения о сообразительности Валлийца Ная. Может, он бы выручил меньше средств, но и ребенок понял бы, что пояс сначала нужно было продать. Тогда бы не получил Гавестон повод еще раз унизить ее и поставить в неловкое положение. — Мой дорогой новый родственничек.
— Не он, — коротко ответила дама Мод.
Тогда… Элинор чувствовала, что краснеет. Ее светлый рыцарь… Ей захотелось сорваться с места и помчаться к их секретному месту в саду, ждать хоть пока снег не выпадет, чтобы он снова согрел ее в своих объятьях. И могло так статься, что судьба в который раз сведет их вместе. Элинор прикрыла тканью вернувшийся к ней дорогой подарок, отгоняя наваждение.
— Я хотела поговорить о Маргарите. Она пожаловалась, что до сих пор продолжает кровоточить. Я переживаю за ее здоровье.
— Божьими молитвами, Маргарита сильная девушка, — дама Мод вздохнула. — Так случается, когда жена слишком молода и неопытна, а супруг страстен и не желает ждать.
— Еще бы он желал ждать. Случиться может всякое, и добыча ускользнет с его лап!
— Леди Элинор, — не повышая голоса, предостерегла дама Мод.— Ваше беспокойство о сестре похвально, но не забывайтесь. Время излечит Маргариту.
— Я о том же, — смирила праведный гнев Элинор. — Но если она не желает его больше видеть, то, может, стоит Маргарите погостить в моем доме и доме моего мужа? Исцелить душу и тело?
— Вот как? Это она вас попросила?
Прозорливость дамы Мод Элинор иногда пугала.
— Нет. Я больше года не видела сестру.
— И внезапно воспылали любовью? Хотя мне удивительно слышать о разочаровании Маргариты к супругу. Не более часу назад она мне сетовала, что только безграничным вниманием к своей несчастной страдающей супруге он смог бы заслужить ее прощение.
— И где же он? — фыркнула Элинор.
— Сопровождает государя. Существуют определенные обязанности.
— Он уехал, — Элинор сжала край свертка, а потом спохватилась, что дама Мод догадается, что ее сожаление относится совсем не к негодяю Гавестону, — А как же обязанности перед супругой?
— Девочки, девочки, — снова покачала головой дама Мод.
Хитрюга Маргарита решила вытащить каштаны чужими руками. Уловка с побегом была по-детски наивной, но вполне могла сработать, распространись Элинор о желании забрать с собой сестру. Хотя, может, и стоило на нее «попасться»: забрать Маргариту в Речной и посмотреть, как скоро она начнет хныкать в их скромной обители и пытаться сбежать обратно. С другой стороны, Элинор помнила, как совсем недавно ее муж, получив ее девственность, чуть ли не вытолкал ее из шатра, так как его ждали другие обязанности. Хоть один мужчина должен быть наказан за свою черствость. Ради такой благородной цели стоило забыть о сестринском соперничестве. Только сможет ли после всего Маргарита перенести дорогу?
Успешность плана Элинор прежде всего зависела от воли Хьюго. Камешек за камешек нагромождать одну маленькую ложь на другую — потом падать с огромной горы. Кое в чем Элинор решила покаяться, при этом сделать это так, чтобы оправдываться пришлось супругу.
— Вы выкупили лошадь? — почти с порога начала она.
— С вашей помощью благополучно, — не улавливая подвоха, ответил Хьюго.
— Тогда как вы можете объяснить вот это? — Элинор протянула мужу вновь возвращенный пояс.
Ожидание увидеть изумление на лице мужа не оправдалось. Хьюго неспешно присел на стул и прокручивая между пальцами украшение.
— И как вы это объясните?
— Ваш сенешаль проявил небрежность в своих обязанностях, — ничуть не смутившись, заявила Элинор.
— Как так?
— Да этот глупец еще бы конюху отдал выкуп! Тогда бы ни у вас коня не было, ни у меня украшения! — начинала негодовать Элинор с такой беспечности.
— И как он снова оказался у вас?
Вопрос правильный и должен был последовать из всей этой беседы, но тон, каким он это сказал, был, по меньшей мере, странен: как будто Хьюго такая важная вещь интересовала не более, чем то, как хорошо спала его супруга этой ночью.
— Его величество Эдуард выкупил свой подарок, чтобы вернуть мне.
— И передал его вашей няне? — хмыкнул Хьюго, — Какой заботливый у вас дядюшка. Передай он это мне, то я оказался бы в неловком положении, как деспот, распродающий драгоценности супруги. Передай из рук в руки вам — такой жест мог быть расценен как совсем неродственное внимание. И он выбрал того посланника, который никак вас не компрометирует.
— Это были вы. Вы его выкупили?
— Я его не продавал.
С выражением лица настоящего победителя, сумевшего загнать врага в угол, Хьюго передал ей злополучный пояс.
— Но где вы так скоро нашли средства на выкуп?
— Убил несколько купцов?
— Что?
На мгновение Элинор чуть было не поверила, но глядя на кривую ухмылку мужа, уверилась в обратном.
— Не беспокойтесь об этом. Помогли добрые друзья.
— Но почему вы просто не вернули его мне?
— Сколько вопросов, — Хьюго встал, — Вы же затеяли разговор не только из-за вашей побрякушки? Что еще?
Она постаралась перевести дыхание, чтобы не сорваться до неприличной брани, чтобы словом или делом не оскорбить мужа, чтобы хоть немного отгородиться от подлого испытания, которое она не прошла.
— Я хотела просить вас остаться еще на несколько дней, пока Маргарита поправится. Она желала присоединиться к нам.
— И зачем нам ваша сестра? Взять ее в залог и требовать у нового Корнуолла выкуп?
Горькая жестокая правда, которую она вдруг разучилась понимать. После потери Хьюго его доспехов им следует экономить. Продукты уже закуплены, но можно отказаться от гобеленов, которые сделали бы их замок немного уютнее в зимнюю пору. Она сама бы дала Маргарите не один повод для насмешек. Теперь еще и долг некому другу.
— К тому же лишний рот.
Она подвела Хьюго. Была поймана как вор на своих нелепых фантазиях. Теперь ей пожинать его презрение или…
— Моя глупенькая женушка. Твоя родня никогда не будет нежеланна в нашем доме. Даже если мне придется стать за соху, тень невзгод не должна коснуться твоего лица. Мы остаемся.
За своими раздумьями Элинор не заметила, что Хьюго успел сделать шаг и разом заключить ее в крепкие объятья. Ей следовало его поблагодарить, сказать что-то ободряющее, примирительное, но обида давала себе знать.
— Зачем вы разыграли со мной такую злую шутку?
— Вы не устали от вопросов? — он прикоснулся губами к ее лбу, — Злую? Просто немного развлечь милую женушку. Мне кажется, что с того дня в церкви, когда мы произнесли клятвы, и по сей миг вы продолжаете бояться меня. Вы постоянно пытаетесь оттолкнуть меня.
— Неправда, — попыталась возразить Элинор.
— Передай я его вам, вы бы мило улыбнулись, но в душе у вас была бы только благодарность, не больше. Мне же нужна была ваша улыбка, пусть даже я ее бы и не увидеть, любовь моя. И, может, разоблачение тайного поклонника. Но вы меня перехитрили, любовь моя.
Элинор приподняла голову, удивленно рассматривая, как впервые, своего мужа. Впервые он сказал о любви, и Элинор ему верила.
— Неправда. Как я могу вас бояться? Вы мой друг, мой любовник, мой союзник… Моя любовь. Вы то, что у меня есть, и то, что я не позволю отнять.
— Моя воинственная женушка. Кто же на меня покушается?
Ответить Элинор не смогла, так как Хьюго завладел ее губами, целуя неистово и даже болезненно, но вызывая в ней некий жар, природу которого она еще не постигла. Когда она немного пришла в себя, то деятельный муж уже расшнуровывал завязки на ее платье.
— Пытаетесь все-таки взять благодарность, — задыхаясь, но помогая ему с таким занятием, произнесла Элинор.
— Пытаюсь наверстать то, что вы должны мне за минувший год, — был ей ответ.
Может, Маргарита и ждала вестей от Элинор, но когда та все-таки сумела выбраться к сестре, то застала ее в весьма приятной компании. Стоило отчитать служанок Маргариты за пренебрежение своими обязанностями. Ведь они ни словом, ни знаком не дали знать о визитере, а точнее об еще одном обитателе спальной комнаты.
— О! Дорогая сестричка!
Гавестон просто в верхней одежде вольготно развалился на кровати, устроив голову на коленях Маргариты. Та, раскрасневшаяся, растрепанная, в нижней рубахе, сползшей с плеча, запустив пальцы в волосы мужа, поглаживала его как котенка, и что-то щебетала, но умолкла из-за внезапного вторжения сестры.
— Я не хотела вам мешать.
Ретироваться Элинор не успела.
— Ну что ты, милая родственница, — Пирс Гавестон проворно подскочил, и, придерживая Элинор за плечи, наградил двумя поцелуями в обе щеки. — Тебя всегда рады видеть здесь.
Маргарита тем временем, в противоречие словам мужа, подавала сестре знаки скорее удалиться.
— Я все-таки пойду, — Элинор высвободилась из родственных медвежьих объятий.
Страшно представить, что она могла застать, явись несколько позже. Элинор надеялась, что ее щеки не отдавали маковым цветом, когда она вернулась к мужу.
— Так скоро переговорили с сестрой? — удивился Хьюго.
— Едем домой! Немедленно! — вместо ответа заявила Элинор. Ее раздражение было совсем не к месту, но она чувствовала себя одураченной, а потому вместо Маргариты выместила его на муже.
— Как скажешь, моя любовь, — Хьюго на удивление стал ласковым и покладистым, но если бы можно было перенестись в Речной, только щелкнув пальцами.
Прощание получилось по-семейному теплым. Маргарита пожелала доброй дороги и, кажется, даже смахнула слезу. Хьюго и Пирс Гавестон какое-то время дружески беседовали в стороне от жен, потом выпили по бокалу вина на дорогу и обнялись как любящие братья, не знающие вражды.
— Наш родственник словом или знаком дал понять, что вернет вам доспехи без выкупа? — поинтересовалась Элинор, когда ее слова наверняка уже не могли долететь до четы Гавестон.
— Как же! Наш дорогой родственник даже срок выкупа ни на день не намерен уменьшить, — хмыкнул Хьюго. — Проще выковать новые доспехи: старые не принесли доблести. Или, может, все-таки стоило захватить вашу сестру и попросить за нее выкуп?
Проще ли? Элинор представила, как будет пыхтеть Табот, когда узнает о непредвиденных тратах. И кто знает, что еще им предстоит пережить за зиму. И вроде бы зима была скоро, но сейчас, когда между ними с Хьюго рухнула невидимая преграда, казалась такой далекой.
— Как же так, муж мой? Разве доспех дает рыцарю доблесть? Разве не вам Королева Красоты вручила награду за лучший удар копьем? — их лошади шли шаг в шаг. При мерном тёльте Элинор немного потянулась вперед и протянула руку мужу, и ее пальцы несколько мгновений задержались в его ладони, когда он, угадав желание супруги, перехватил ее ладонь.
— Осторожней! — Хьюго разорвал спонтанное рукопожатие и сам наклонился к жене, готовый ее подхватить, если она вдруг начнет падать. Но Элинор, проявив свою «Нежную Власть», уже сидела прямо, словно не заметив ее порыв.
— Что касается Маргариты, — продолжила она, — то, боюсь, что нам пришлось бы собирать еще один выкуп, чтобы ее супруг соблаговолил принять ее обратно.
Прошедшая свадьба была чужим праздником, но что Элинор, что Хьюго вели себя как молодожены, которые после долгих испытаний обрели свое счастье. По правде сказать, томным влюбленным из книг Элинор далеко было до их с мужем забав. Они творили серьезные вещи, но вели себя как малые дети. Хьюго готов был выполнять любые ее, даже самые нелепые капризы. Элинор назвала это «Нежной Властью». Желания Хьюго она назвала «Неудержимой Силой». Хотя обычно они сводились к одному, но противостоять им было невозможно.
Так еще в пути ее супруг пожелал завести ее в рощу подальше от посторонних глаз и свиты, обязанной их охранять, а дальше приказал ей опереться о ствол дерева, положить руки ему на плечи, а ногами обхватить поясницу. После такого времяпровождения спина Элинор несколько пострадала. Хьюго осыпал ее ласками, но вины за собой не чувствовал.
Даже когда они наконец-то добрались до Речного, послабления Элинор не получила. Хьюго с дня на день откладывал поездку по их землям, хоть за время их отсутствия могло много что произойти. Причины находились всегда: то слишком теплая погода, которая обязательно должна была перейти в ненастье, то само ненастье, то не так вставшие звезды. Когда же, наконец, он решил заняться делами, Элинор вздохнула свободно. Путешествие и внимание мужа утомили ее физически. Она желала спать, даже когда на дворе стоял белый день. Что беспокоило Элинор, что ее усталость могла быть вызвана болезнью — наказанием Господа за несдержанность и прошлые грехи. И тому день ото дня она находила подтверждения.
Чтобы отогнать дурные мысли и совсем не впасть в уныние, Элинор молилась и попыталась полностью погрузиться в домашние заботы. Следовало отчитать повара Джифа, который за время отсутствия хозяев совершенно разучился готовить. Приготовленный им намедни цыпленок был ужасен по вкусу, а яблочный пирог горчил.
В этот раз на обед Джифу было приказано приготовить молодого барашка в вине. Элинор лично собиралась проконтролировать, где же повар допускает ошибку или умышленный вред. Мясо смачно булькало в вареве, по кухне расходился вроде обычный аппетитный аромат, но тут желудок Элинор подпрыгнул к самому горлу. Зажимая ладонь рукою, она бросилась прочь.
Позже, приходя в себя, принимая заботу, Элинор удивилась скорее радостно взволнованной, чем обеспокоенной Марии.
— Что со мной? Ты знаешь?
— Все в руках Господа, но знаки подсказывают, — спокойно отвечала Мария. — Вы носите дитя под сердцем.
— Знаки? — еле проговорила Элинор, согнувшись от нового приступа тошноты. Растерянная Ава только хлопала ресницами. Дженни охнула и рванулась с помощью, но опоздала. Мария, которая ни на секунду не потеряла самообладания, подставила Элинор тазик. — Видишь знаки по звездам и луне? — пытаясь отдышаться, зло прошептала она.
— Не по звездам, — улыбнулась Мария.
Они с Дженни и Авой задумали раздеть хозяйку и уложить ее в постель. Втроем они быстро с этим справились. Элинор немного сопротивлялась, но в целом была покладиста и покорна. Она боролась с противным желанием расплакаться непонятно от чего. Но такая опека, словно она опять маленькая девочка, ей нравилась.
— И как ты узнала?
Элинор попыталась оттолкнуть Аву, когда та потянула верхнее платье через голову хозяйки. Та остановилась, но под одобряющий кивок Марии, ставшей на это время главной, продолжила разоблачать госпожу.
— Есть примета, — Мария слегка коснулась груди Элинор.
— Так просто? — недоверчиво проворчала Элинор. Нет спору, они стали больше. Но разве это случилось не потому, что она стала женщиной?
— Еще сегодняшнее недомогание, и да — луна. Давно ее серп ущербен, а кровь не пошла, не так ли?
— Да, — вынуждена была согласиться Элинор. — Мне уже лучше. Я могу встать.
— Для малыша и для вас будет лучше, если вы сейчас останетесь здесь, — остановила ее Мария.
— И я обязана вот так вот пролежать, пока он не изволит появиться? Моя леди-мать не испытывала таких страданий, хотя семерых родила, — Элинор понимала, что ее капризы нелепы и недостойны. К тому же воспоминание о матери всколыхнули новые страхи. — Ее ребенок убил ее… Матушка… — одна слезинка все-таки появилась и потекла по щеке.
Мария одним легким движением кончика пальца стерла ее, как и не было.
— За день два ваша слабость пройдет. Вы не можете точно знать, что чувствовала ваша леди-мать. Хоть есть определенные приметы, но для каждой женщины каждый ребенок особенный, даже в этом. Если будете меня слушаться и отгоните дурные мысли, то Матерь Божья позаботиться о вашем покрове. Разве роптала Богородица в ответ на благую весть? — спокойно, ровно, одно за другим объясняла Мария.
— Я не ропщу, — больше для формы, чем в противовес сказанному, заявила Элинор. Мария права, ей бы радоваться, что смерть и болезнь ее минула. И что скажет Хьюго, увидев ее, плаксивую как осеннее небо и оплывшую как догоревшая свеча. Только-только он стал ценить ее, но после такого точно должен отвернуться. Она хорошая хозяйка, совсем не та наивная девочка, которой первый раз ступила в Речной замок. Если на день-два она оставит хозяйственные заботы на плечи Марии и Дженни — ничего страшного не произойдет.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Мария. — А я вам почитаю, чтобы вам не было так грустно. Может быть,«Соловья»?
— Нет! — история двух рыцарей и влюбленной дамы и несчастной, ни в чем неповинной птицы чем-то напоминала ее историю с волнениями из-за Хьюго и Светлого Рыцаря. В другое время Элинор посмеялась бы с такого сравнения, но теперь чувствовала только скрытый укор. — Лучше почитай о Ясене и Орешнике. Вдруг у меня также родятся близнецы.
Мария, принявшая из рук Дженни книгу, только улыбнулась и начала рассказ.
В том, что слабость за несколько дней пройдет, Мария оказалась права. Своего мужа Элинор встречала в добром здравии и в хорошем расположении духа. Осталось только выбрать момент, когда сообщить Хьюго благую весть. Сказать, когда только слез с коня, не хорошо, как и за обедом, а вот вечерком, после взаимных супружеских ласк, когда муж сыт и доволен, — самое время. Только Хьюго, даже после самого вкуснейшего обеда и самых изысканных проявлений нежности покорной Элинор, все равно оставался не в духе.
— Что случилось, муж мой? — решилась спросить Элинор, когда Хьюго, излив в ее лоно семя, вместо того, чтобы еще немного оказать ей внимание, просто вышел из нее и со вздохом откатился на спину. — Вы затаили обиду? Или я что-то сделала не так?
— Пустое, — отмахнулся Хьюго. — Вы тут не причем. Не берите в голову.
У них только-только возникло полное доверие. По крайней мере, Элинор так считала. И вот ее муж снова что-то скрывает. Хьюго, понимая, что, не сдержав беспокойство, он насторожил и, возможно, даже обидел Элинор, попытался ее обнять. Она же ловко выскользнула из-под его руки и спрыгнула с кровати.
— Погодите.
Хьюго приподнялся на локте, наблюдая, как Элинор достает хозяйский нож — его первый подарок.
— Вы так сердиты на то, что я не желаю причинять вам беспокойство, что решили пустить мне кровь?
Самым кончиком пальца Элинор попробовала, насколько нож заточен. Проверка ее удовлетворила.
— Вам придется потерять немного крови, муж мой. Тут уж ничего не поделаешь. Зато после вы поделитесь своей печалью, а я своей радостью.
Элинор провела лезвием по ладони мужа, оставляя красной полосой неглубокую рану. Такие же действия она проделала и со своей ладонью, потом скрестила свою ругу и руку супруга так, чтобы раны прикасались.
— То, что ваше, — то мое, что мое — то ваше.
Хьюго неохотно повторил клятву, но с кривой ухмылкой заметил.
— Если вы о землях, принесенных в браке, то они уже не наши.
— Как это? — Элинор не была из тех страстных натур, которые, заподозрив близких в предательстве, кидаются на них с оружием, но нож она все-таки отложила в сторону. Горло сжал ком от обиды: неужели для Хьюго в их союзе были важны только ее земли?
— Это то, что принадлежит нашим детям.
— Вот как! — ком распался на тысячи маленьких бабочек, которые готовы были подарить Элинор свои крылья. Ее новость будет желанна. Хотя кое-что все же оставалось загадкой. — Но причем тут мои земли?
— Неурожай.
Хьюго продолжал напускать тумана. Чтобы хоть как-то выпросить ответ, Элинор просто повторила за ним.
— Неурожай?
— Увеличив налог, я скоро бы вернул потерянное. Прошлое лето было благодатным, и эти люди неплохо жировали. Но это лето как тощая корова из сна Иосифа. Если взять у них последнее, они или вымрут, или уйдут в разбой. Мор на наших землях не будет способствовать благополучию. Это не слабость не отнять последнее. Но правда, вам не стоит тревожиться. Вас это никак не коснется. Запасов в Речном достаточно, чтобы пережить зиму.
Хьюго оправдывался. Ему так важно было ее мнение о себе в противовес мнению всего света. Это была победа. Элинор торжествовала.
— Вы мудры не меньше чем Иосиф, сын Иакова, — она устроилась верхом на его бедрах и взирала сверху вниз. — Не желаю, чтобы радостная новость была позже омрачена мором.
— Какая же ваша радостная новость?
После услышанного Элинор уже не считала свою новость радостной, но все-таки собравшись с духом, не давая сомнению лечь на ее чело, как таинственная вещунья, она провозгласила.
— Настоящий хозяин моих и ваших земель грядет.
Хьюго недоверчиво наморщился. Потом прикоснулся к ее животу, ощупывая.
— Вы беременны?
Элинор кивнула. Она была немного разочарована: немного помучить мужа своей загадкой не удалось.
— Сын? — спросил Хьюго.
Если бы она знала. Тревожило ее нечто другое: сон, когда ею овладел Светлый рыцарь.
— А если близнецы?
— Вот и чудесно! Родите мне мальчика и девочку. Маленькую Изабеллу. Даже если родите только девочку — это будет счастливейший день.
— А если две девочки?
— Тоже чудесно! Девочки — это полезные союзы в будущем. Но почему вы мне не сказали? Я бы не трогал вас, чтобы не навредить.
— Мария сказала, что если действовать осторожно, то вреда не будет, — позволила наконец-то улыбнуться Элинор.
— Тогда я буду очень осторожным.
Хьюго перевернул ее на спину, покрывая второй раз за ночь.
Одни тревоги улеглись — появились другие. Никого из обитателей Речного не удивляло, что леди Диспенсер беседует сама с собой, объясняя элементарные вещи кому-то невидимому. Зато для стороннего глаза такие чудачества могли выглядеть, по меньшей мере, странно. Она могла, остановившись перед гобеленом, долго объяснять, что же там изображено и какими красками, или рассказывать, как дует за стенами замка ветер. Пытаясь успокоить хозяйку после странных, но не неприятных снов: а вдруг у ребенка будут жабры или маленький хвостик — Мария де Беркхемстед поспешила урезонить Элинор, что только фантазии матери могут превратить в такое чудо собственное дитя. Но если он чувствует материнские страхи, то может чувствовать и другое: одиночество, страх, тоску, ведь он совсем один там в темноте. И у него нет никого, кроме нее. Элинор не желала вступать в теософские споры, когда же именно Господь наделяет плод душой. Чтобы не говорил отец Поллио, ему никогда не принести в мир новую жизнь. А эта самая жизнь зрела в Элинор.
— Кто ты? — спрашивала она свое будущее дитя. И не получала ответа, но ждала хоть какого-то знака. Ждала и дождалась. Однажды, прогуливаясь по первому свежевыпавшему снегу, она увидела тень сокола. — Мальчик! У нас будет сын! — поспешила поделиться она с мужем.
— Вот и хорошо, — спокойно ответил Хьюго, а Элинор еще какое-то время дулась на него за такое равнодушие.
Время шло. Как и обещал Хьюго, Элинор не ощущала каких-то лишений в Речном, но и лишней роскоши они позволить не могли. На прошлое Рождество Элинор настояла, чтобы каждая незамужняя девица при замке получила в дар рыбу или курицу. Теперь о такой щедрости речь не шла. Зато всех слуг, кроме тех, что жили при замке вместе с семьями, отпустили по домам, чтобы праздники они провели у родного очага.
Рождество четы Диспенсеров было гораздо скромнее, чем прошлогоднее, но совсем не унылое. После праздничного обеда домочадцы и приближенные собрались у огня для того, чтобы рассказывать и слушать истории. Элинор даже пыталась вытащить отца Поллио, но он предпочел провести ночь в молитвах.
Чаще других рассказчиком становился Валлиец Най. Его истории о хитром крестьянине заставляли смеяться до коликов в животе. Дженни — мастерица историй об оживших мертвецах и прочей нечестии, Элинор помнила с детства, а для Дженни тогда лучшей наградой было довести маленькую хозяйку до испуганного визга, а потом устроиться рядом на мягкой хозяйской постели: «Чтобы глупый мертвец сначала съел Дженни». Теперь Элинор улыбнулась былым уловкам Дженни и своей наивности.
История Марии была простой и поучительной, такой, какую обычно рассказывают непослушным детям, чтобы ненавязчиво позволить им усвоить ту или иную вещь. Хьюго демонстративно зевнул, а Мария поспешила закончить рассказ.
— Ты обязательно повторишь его для своих воспитанников, — поспешила успокоить взгрустнувшую молодую женщину Элинор.
За честь семейства Беркхемстед как лучших рассказчиков вступился супруг Марии Джон. Его героическая история держала в напряжении слушателей до конца, а финал, когда все-таки выяснилось, кто скрывался за личиной Черного Рыцаря, оказался совсем неожиданным.
Рассказ Хьюго был коротким, но настолько непристойным, что Элинор раз десять готовилась его остановить. Как бы то ни было, но своего он добился. Хозяина дома больше не просили об историях. Хорошим рассказчиком оказался и кастелян Табот. Он сразу предупредил, что это события минувших дней и он сам был тому свидетелем, потому просит прощения, если что не так или позабылось. Удивительно, но вывод Элинор, что у старика только цифры в голове, оказался неверным. Что бы еще хотелось ей узнать, так это действительно ли описывал Табот несколько приукрашенные приключения своей молодости или же это просто были его мечты.
Рассказы Табота навели Элинор на одну шальную мысль. Среди братьев и сестер она была лучшей рассказчицей, и у нее в запасе было много историй, но неожиданно сама собой сложилась новая.
— Что здесь правда, а что ложь — догадайтесь сами.
Ее история была о деве, которая, узнав о предстоящем замужестве, удрала из дома, переодевшись служанкой. В пути на нее напали разбойники и ничто бы не спасло ее от злобного главаря, если бы за нее не заступился проезжавший мимо рыцарь. Он одолел разбойника в жестокой схватке, а позже вызвался проводить деву, даже не зная, кто она на самом деле. Так как у нее ничего не было, а она желала возблагодарить героя, то оторвала рукав своего платья и передала его рыцарю.
— Всего лишь рукав? Так-так, — неожиданно перебил рассказ Хьюго. — Но рыцарь не удовлетворился, конечно, такой наградой и потребовал целое платье?
— Зачем? — в недоумении уставилась на него Элинор.
— Чтобы потом вернуть. Если девица действительно решила отблагодарить рыцаря, то какое-то время оно ей не понадобится, — не на секунду не смутившись, ответил Хьюго.
— Рыцарь был действительно благороден и не воспользовался тягостным положением девы, — огрызнулась Элинор.
— Он был глуп, — парировал Хьюго. — И что было дальше?
Люди отца девы, пустившееся по следам в погоню, настигли беглянку и отбили у внезапного защитника. При этом дева не знала, что случилось с ее рыцарем, а потому впала в тоску, отказываясь принимать пищу. Тогда отец девы поставил условие: если дева сможет убедить жениха разорвать договоренность, то отец позволит ей уйти в монастырь и больше не будет навязывать свою волю.
Дева согласилась, но когда она в сопровождении нянюшек, следовавших после побега за нею неустанно, прибыла в дом жениха, то оказалось, что он получил серьезное ранение. Нужно было совсем не иметь сердца, чтобы сообщать такую новость человеку на смертном одре, но хоть одним глазком увидеть жениха она не отказала себе. Каково же было ее удивление, когда в раненом мужчине она узнала своего спасителя. Он был не в себе. Сжимал рукав ее платья и звал незнакомку. Дева ухаживала за ним, пока горячка не отступила, а напоследок оставив ему другой рукав, как знак. Сама же она осторожно сняла с его пальца перстень с печатью.
— Вот это правильно. Возможно, ушлой девице стоило и кошель с монетками прихватить, — снова перебил рассказ Хьюго.
На этот раз даже сдержанная Мария не выдержала, сердито фыркнув на хозяина.
Не обращая внимания на подколки мужа, Элинор продолжила рассказ.
Поправившись, рыцарь отправился в дом невесты. Повинуясь приказу девы, слуги рыцаря скрыли, кто же была та неизвестная, но прекрасная девица, выходившая его. Рыцарь поклялся жениться на спасительнице, но для этого ему стоило разорвать предыдущие обязательства. Рыцарь готов был принести любые покаяния, но не идти против сердца. Отец девы был зол, а дочь вдруг попросила переговорить с непостоянным женихом, но с условием, что все будет происходить за занавесью. Дева выслушала признание рыцаря, и хоть душа ее тянулась к нему, она так и не решилась признаться. Что, если он не простит ей ложь? А так у нее оставалась его любовь и его кольцо на память. Стоило ей подумать о перстне, как он соскользнул с ее тонкого пальчика и покатился под ноги рыцарю, который уже собирался покинуть возлюбленную навсегда. Он тут же, узнав его, откинул занавесь, и, что и говорить, что страхи девы оказались напрасными. К радости отца и самих влюбленных свадьба все-таки состоялась.
— Неразумные люди бегут от своей судьбы, но она все равно их настигает, — закончила рассказ Элинор.
— Поздно уже. Пора спать.
После такого распоряжения хозяина домочадцы разошлись по своим обителям. Ушла к себе и Элинор, но ждала особого гостя.
— Давно за полночь. День подарков, — она обижено отвернулась от двери.
Опасаясь выкидыша, лекарь все-таки запретил им с мужем делить ложе. И кто знает, что могло случиться дальше? Элинор не раз слышала, как ребенок отнимает у матери красоту. Будет ли потом она желанна? В минувшем году, обходя запреты, Хьюго получил свой особый подарок. Если в этом году он пришел опять за своим, то это только льстило Элинор, хоть и было утомительным.
— Ваша правда, — ответил Хьюго. Сердце пропустило несколько ударов, но ничего не происходило. — Кто тот рыцарь из вашего рассказа?
— Неужели вы так и не поняли? — наконец обернулась Элинор.
— Я бы так просто не отпустил свою деву, — Хьюго привлек ее к себе, заставляя опереться спиной на его грудь, а в руки вложил небольшой предмет. Элинор раскрыла ладони: серебряная фибула, искусно выполненная ящерица с зелеными изумрудными глазами, причудливо изогнувшая хвост, а игла с листьями изумрудами была как ветвь, за которую она цеплялась.
— Это слишком, — посетовала Элинор, любуясь подарком.
— Это украшение моей матери. И это только малая часть, чем я могу возблагодарить судьбу.
— Хьюго, — она постаралась коснуться губами его губ, чтобы не заставлять произносить через силу признания.
— Вы и наша дочь самый ценный подарок.
— Дочь? — ее муж действительно был самым необычным мужчиной в свете.
— Или сын. Позволите остаться?
Разве могла она отказать? Тем более это не противило ее желаниям. Рука на ее животе засыпающего Хьюго тяжелела. Ей была приятна его защита, но она опасалась за их малыша и только потому она подвинула его ладонь себе на грудь. «И все-таки сын», — загадала Элинор.
Хорошо бы, конечно, было, если бы после сближения между супругами не оставалось недомолвок. Но некоторым маленьким секретам Элинор для их общего счастья лучше было оставаться секретами. Секреты Хьюго, которые она обнаруживала, становились приятным открытием, которые больше привязывали ее к мужу. Так оказалось, что Хьюго беспокоится об Элинор и их ребенке больше, чем сама будущая мамочка, но скрывает это за грубыми шутками, чтобы никто не заподозрил его в сентиментальной слабости. Хьюго будет хорошим отцом, подобный вывод уже не подлежал сомнению.
Беззаботные дни миновали. Раньше Хьюго говорил, что если служить, то не меньше чем баннеретом. Теперь из-за накопившихся долгов и роста семьи ему пришлось умерить амбиции.
@темы: ФБ, Любимая графомань, Элла и Ко, "Три весны. Начало"